— Ты его не трогай. Стебель знает, что делает.
У капитана Стебеля были вполне определенные планы. С оружием в руках он хотел перейти на сторону Красной Армии. Дальнейшие события подтвердили это. Но Стебель, видимо, оказался плохим конспиратором, и очень скоро его, избитого, чуть живого, бросили в карцер, а затем отправили по фашистским тюрьмам. Сейчас трудно определить, в какой из них погиб отважный балтиец. Разные люди называют различные места в Прибалтике. Гидрограф Т. М. Кудинов слышал от товарищей, что Стебеля видели в одной из тюрем Риги, видели опухшего, отечного, но не сломленного. Его рассказ дополняет командир роты с Сааремаа А. Н. Борисов: «Стебеля гитлеровцы замучили в рижской тюрьме. Капитан Стебель был волевым и боевым командиром. Не ошибусь, если скажу, что мы могли так долго продержаться на Ирбене только благодаря поддержке его батареи. Это был стойкий патриот Родины. Ни голод, ни пытки в плену не сломили его воли, не поколебали уверенности в деле партии, в деле своего народа».
После войны семья Стебеля, проживающая на Украине, получила письмо из Алма-Аты от жены врача с 315-й батареи Клавдии Лохиной. Ее муж находился со Стебелем в одной тюрьме и просил передать семье своего бывшего командира, что Александр Моисеевич погиб как настоящий герой, патриот своей Родины. К сожалению, сам Лохин скоро умер, и узнать от него подробности и место смерти командира 315-й батареи не удалось.
Интересно отметить, что популярность балтийского командира батареи была столь велика, что через сорок лет после тех событий о нем до сих пор помнят и пишут балтийцы, даже те, кто не служил с ним и ни разу его не видел. Почти в каждом письме о защитниках Сааремаа непременно найдется упоминание о командире 315-й. И все-таки как погиб этот балтиец, в какой из тюрем, кто из товарищей с ним находился до последнего дня — этого мы пока не знаем.
Справедливо говорят: «Война — разлучница». Значительно реже она соединяла людей. Именно так получилось у сапера Григория Андреевича Егорычева, получившего в первые дни боев звание младшего лейтенанта. Когда вместе с товарищами по саперной роте ему не удалось переправиться на рыбачьей лодке на латвийский берег и он оказался близ хутора, где жила его невеста Людмила, он решил зайти попрощаться с девушкой. Егорычев сказал ей о том, что собирается уходить с острова, и попросил достать гражданскую одежду. Людмила полезла в шкаф. Ее мать Алидия Юхановна Побус молча наблюдала за дочерью. Младшему лейтенанту показалось, что она недовольна его возвращением. Но женщина вдруг твердо сказала:
— Куда ты пойдешь, сынок, оставайся в нашем доме, укроем. А, уж придется погибать — так всем вместе.
Какой радостью осветилось лицо девушки.
Только позднее Егорычев узнал, сколько воспоминаний всколыхнул у Алидии Юхановны его внезапный приход…
Григорий Егорычев остался в маленьком доме близ пристани Мынту. Его поместили на сеновале. И вот однажды долгим зимним вечером Егорычев услышал о другом балтийском моряке, укрывавшемся в этом доме.
Было это в 1917-м. То, что стало для большинства советских людей далекой историей, врезалось в память эстонской женщины Алидии Юхановны.
В Петрограде прогнали царя. Продолжалась война с немцами. На Эзеле русские артиллеристы строили береговые батареи, готовились к отражению вражеского десанта. Говорили о сдаче немцам Риги, о готовящемся прорыве флота кайзера в Финский залив для захвата Петрограда.
А для Алидии 1917 год был годом молодости, годом первой любви. С тех пор как на Церель пришли русские войска, в небольшой дом с молодым яблоневым садом, где жила девушка, ворвалась новая жизнь. И хотя девушка была далека от политики, она с интересом слушала разговоры балтийцев о том, что происходит в России, о Ленине.
Много их, солдат и матросов, заходило в дом близ пристани Мынту. Но одного из всех выделила Алидия — веселого крепыша балтийца. Как-то он оказал помощь заболевшей сестре. И авторитет Ивана Бубнова — фельдшера с Церельской батареи — после того случая вырос еще больше. Все тревожней становилась жизнь на острове. И все больше тянуло Алидию к Ивану.
Скоро Алидия стала его женой. Стояла дождливая осень. Однажды моряки сообщили ей, что в бухте Тагалахт высадился вражеский десант. Несколько раз по немецким кораблям, пытавшимся прорваться в Рижский залив, открывала огонь Церельская батарея. Русские артиллеристы стреляли хорошо, они обратили в бегство вражеские корабли.
Немцы стремились разрезать русский островной гарнизон на две части. Огромное численное превосходство и измена русских адмиралов, бросивших войска, облегчали наступление. В эти дни Алидия увидела своего мужа. Похудевший, обросший бородою, Иван сообщил, что немцы прислали парламентера с требованием сдаться. Всем сдавшимся они обещали жизнь. Остальным грозили расстрелом. Артиллеристы решили пробиваться на север, к своим. Бубнов с небольшой группой моряков вместе с командиром лейтенантом Н. С. Бартеневым остался уничтожать батарею. Они взрывали погреба с боезапасами, выбрасывали в море наиболее ценные части орудий.
Еще через несколько дней у пристани Мынту появились вражеские солдаты. А ночью в дверь кто-то осторожно постучал. Алидия ждала этого. Пришел Иван. Вместе они решали, что делать. Женщина предложила моряку спрятаться в лесу. Их дом казался ей плохой защитой. Молодые люди договорились, что за продуктами Иван будет приходить на хутор.
Осень стояла ненастная. Однажды днем промокший фельдшер пришел в дом. В это время нагрянули немецкие солдаты. Моряк успел спрятаться, женщины убрали его одежду. Но выдали сапоги, сушившиеся у огня. Вскоре солдаты кайзера расстреляли русского моряка. А весной у Алидии родилась дочка. Ее назвали Людмилой. Своего отца — отважного балтийца с Церельской батареи — она никогда не видела…
И вот снова наступили тяжелые времена. И теперь уже не ее муж, а жених Людмилы скрывался в их доме.
Егорычева не оставляла мысль — как перебраться на материк, как дойти до линии фронта и перейти к своим. Он решил ждать зимы, чтобы по льду перейти пролив. Накануне Нового года в дом снова нагрянули фашисты. Григорий Андреевич подумал — будет обыск. Потом оказалось, что фашисты решили здесь встретить праздник. До утра пришлось Егорычеву пролежать в погребе на мерзлой земле. А над ним топали кованые сапоги, раздавались пьяные песни, хрипел патефон…
Немало месяцев провел Егорычев в доме на хуторе близ пристани Мынту, прежде чем снова увидел на Сааремаа советские войска.
* * *
С окончанием боев на полуострове Сырве оставшиеся из саперной роты лейтенанта А. А. Савватеева вместе со своим командиром решили перебраться на материк на малых надувных лодках. В залив они вышли с наступлением темноты. Впереди — два рыбачьих баркаса, за ними — саперы. Однако им недалеко удалось уйти от берега. Шлюпки осветил мощный прожектор.
Они никак не могли вырваться из этого широкого голубого луча, хотя гребли из последних сил, гребли до тех пор, пока к ним не подошли вражеские катера. Всех задержанных фашисты подняли на палубу катера. Так лейтенант Савватеев вместе с политруком роты А. Я. Троллем, старшиной С. С. Ророхой и еще несколькими бойцами оказались в лапах фашистов.
Пленных разместили на каком-то хуторе под усиленной охраной. Белоповязочники-омакайцы фонариками освещали каждого задержанного. Для командного и политического состава отвели отдельную загородку. Туда, отделив от товарищей, направили и Тролля.
Пленные ночевали в старом сарае. Утром Ророха разбудил Савватеева.
— Вас кто-то к забору зовет.
Тот быстро вскочил, растирая замерзшее тело, побежал к загородке, куда отводили командиров и политсостав. Рассветало. Начинался хмурый день.
Его кто-то окликнул:
— Савватеев!
— Я. — И он увидел Тролля. — Вечером нас расстреляют, — быстро заговорил политрук. — Запомни мой адрес: Куйбышев, улица Горького, 106. Жена — Мария, сын — Альберт.
За забором кто-то закричал по-немецки. Тролль заторопился:
— Запомни адрес, прощай!
В тот же вечер в лагере видели, как из комсоставской загородки вывели группу людей. Их фигуры в одном белье были хорошо заметны в сумерках. Вскоре в лесу раздались очереди автоматов. Больше политрука Тролля никто из его подчиненных не встречал.
Карл Карлович Томинг по заданию Коммунистической партии Эстонии был оставлен на острове Сааремаа для организации подпольной работы. Во время высадки фашистских войск он оставался на отдаленном хуторе Кауэзама у надежного человека — крестьянина Ваппера, снабженный всем необходимым. В лесу близ хутора они вырыли землянку.
Когда фашистам удалось захватить остров, два командира, В. М. Харламов и И. Г. Фролов, знавшие, где скрывался Томинг, решили присоединиться к нему, дождаться морозов, а затем по льду перейти на материк.
