заключение, возможно ли будет со временем совершить небольшую тайную экспедицию в страны, лежащие между Амуром и Становым хребтом. Сохранять тайну и осторожность».
Довре добросовестно выполнил порученное ему задание. С удивлением он установил, что местные «тунгусы» не считают себя подданными цинского императора, а все присутствие Китая на здешних землях ограничивается лишь несколькими «пограничными столбами с надписями на пяти языках». В итоге Довре представил русскому царю проект «О способах к осмотру и описи Амура и совершению экспедиции по левому берегу этой реки, не подав подозрения китайцам». Но тут начались войны с Наполеоном, и продвижение России на Дальний Восток пришлось снова отложить.
Неудачей закончилась и миссия графа Головкина. Его просто не пустили в страну, потому что граф отказался выполнять унизительные ритуалы, которые, по мнению маньчжурских чиновников, должен был выполнить русский посол. Ради интересов России Головкин согласился на «девятикратное касание пола лбом» перед императором Поднебесной, но он категорически был против репетировать «земные поклоны» перед пограничными чиновниками империи Цин.
В мае 1805 года граф Головкин направил в Министерство иностранных дел Российской империи «Записку о реке Амур», в которой он тщательно проанализировал все варианты развития событий вокруг великой дальневосточной реки. Дипломат считал, что нет природных рубежей между Россией и Китаем, «кроме реки Амур, коя могла бы служить естественною границею».
«Свободное плавание по Амуру важно для нас, – доказывал Головкин, – дабы приобрести более легкое, нежели ныне, сообщение меж Сибирью и учреждениями на Камчатке и в Охотске. Нет сомнения, что преимущества более умеренного климата, плодородия берегов сей реки, леса, который можно там обрести для строительства судов, составляли бы весьма выгодные средства для снабжения продуктами и торговли с этими бесплодными областями. Судоходство по Амуру предоставило бы нам также возможность установить деятельную торговлю с маньчжурами и обитателями Кореи».
Но, как доказывал граф Головкин, несмотря на все неточности и изъяны Нерчинского трактата, власти Китая никогда не пойдут на добровольные уступки в отношении России: «Напрасно стремились бы мы доказать наши права на сию территорию – китайцы никогда не согласятся их признать». Однако, по мнению дипломата, путь вооруженного конфликта с Китаем тоже недопустим: «Путь переговоров обещает лишь весьма сомнительный успех. Путь оружия представляется ещё менее благоприятным… Ежели мы сравним ту легкость, с каковой китайцы соберут 100 тысяч человек на берегах Амура, с теми препятствиями, которые нам придется преодолеть, чтоб собрать там армию в 15–20 тысяч человек и содержать их там, то можно видеть, что сие значит слишком дорого платить за завоевание…»
Головкин доказывал, что решить вопрос о границе по Амуру можно только в одном-единственном случае – если китайцам когда-либо потребуется политическая или военная помощь России: «Наша помощь либо даже посредничество дали бы нам право выставлять требования и добиться, чтоб вместо прямой линии к востоку нам был уступлен левый берег Амура».
Удивительно, но русский дипломат попал, что называется, в яблочко. Именно так оно и произошло через пятьдесят с лишним лет. В марте 1859 года генерал-майор Николай Павлович Игнатьев будет назначен императором Александром II посланником в Китай. Поднебесная в тот момент находилась в весьма сложном положении. Она с треском проигрывала 2-ю опиумную войну, и правителям империи Цин срочно был необходим посредник, который помог бы Китаю с наименьшими потерями заключить мир с Англией и Францией. В сентябре 1860 года европейцы взяли штурмом Пекин и разграбили Запретный город цинских императоров. Китайцы готовы были согласиться со всеми условиями подготовленного Игнатьевым договора об установлении окончательной границы между Россией и Китаем. Игнатьев же помог китайцам уладить все дела с европейцами и добиться того, чтобы они покинули Пекин.
Признательность китайского правительства за спасение столицы от европейской оккупации и ускорение удаления союзных войск выразилось в заключении и немедленной ратификации договора 14 ноября 1860 года, по которому за Россией утвержден как левый берег реки Амур, так и правый реки Уссури со всеми приморскими гаванями. За Россией было обеспечено право сухопутной торговли в китайских владениях и устройство консульств в Урге и Кашгаре.
17 (29 июня) 1801 года.
Санкт-Петербург – Кронштадт.
Дмитрий Викторович Сапожников, лейтенант Российского флота и кавалер
Давно не бывал я в Кронштадте. Не в том, в который в XXI веке может попасть любой желающий, а в том, которым он был на протяжении веков. Я еще помню его «до дамбы», когда в Кронштадт можно было добраться лишь на пароме, а на пирсе прибывших гостеприимно встречали погранцы и люди с добрыми и немного усталыми глазами. Нынешний Кронштадт, забитый туристами, не производит в двадцать первом веке впечатление военно-морской базы, где все связано с кораблями и флотом.
Кронштадт «образца 1801 года» встретил нас не сиянием золотого купола Морского собора, а сотнями матч кораблей, стоящих на рейде. Наш йол[26], на который мы погрузились на пристани в Ораниенбауме, легко рассекал серые воды Финского залива. Крузенштерн чувствовал себя на его палубе как дома – сказывался многолетний опыт давних плаваний. Дашка же – вот бестия! – как всегда лезла туда, куда ей не следовало, и рисковала при резком повороте оказаться за бортом. Ну а Леша с видом профессионала осмотрел йол, поковырял доски на борту корабля и покачал головой.
Я знал, что корабли Балтийского флота России отличались недолговечностью. Некоторые из них несли службу менее десяти лет. На то было немало причин, главная из которых – сырой лес, из которого изготовлялись корабли. Об этом стоило бы поговорить потом в Адмиралтействе.
А в Кронштадте в настоящее время главным был полный адмирал Петр Ханыков. Дядечка сей не вызывал у меня доверия. В свое время он командовал русской эскадрой, которая вместе с британской эскадрой блокировала побережье Голландии, захваченное французскими войсками. Да и потом, в нашей истории, действуя в 1808 году против англичан и шведов, был признан виновным «в неосмотрительной оплошности, слабости в командовании, медлительности, так как не воспрепятствовал соединению английских кораблей со шведским флотом и удалился, ”не имея причин”, в Балтийский порт, потеряв при этом 74-пушечный корабль ”Всеволод”. За это Ханыков был осужден к разжалованию в матросы на месяц, но император Александр I отказался конфирмовать приговор военного суда. В конце концов Ханыкова «за невыполнение высочайших предписаний» в 1809 году уволили в отставку. Я пытался поговорить о нынешнем командире Кронштадтского порта с Федором Федоровичем Ушаковым, но тот, чуждый всем служебным дрязгам и сплетням, категорически отказался продолжить этот разговор. Жаль, очень жаль…
Впрочем, Ханыков, ссылаясь на самочувствие и возраст, вежливо извинился за то, что не сможет лично
