– Но если султан не пойдет на это, – возразил госсекретарь, – мы потеряем еще два самолета, Оудика и заложников.
– Скорее всего, – согласился Кеннеди. – Посмотрим, есть ли у Оудика яйца. Но он человек умный, он будет уверен, как и я, что султан согласится. Я настолько не сомневаюсь в этом, что посылаю также советника по национальной безопасности мистера Викса.
– Господин президент, – вступил в разговор шеф ЦРУ, – вы должны знать, что ракетные установки вокруг Дака, по контракту с правительством Шерабена и американскими нефтяными компаниями, обслуживаются специально обученными американцами. Они могут открыть огонь.
– Оудик прикажет им эвакуироваться, – улыбнулся Кеннеди.
– Конечно, если они начнут сражаться с нами, то станут предателями, и те американцы, которые платят им, тоже будут отданы под суд как предатели.
Он сделал паузу, чтобы до них дошел смысл сказанных им слов. Против Оудика тоже будет возбуждено судебное дело. Кеннеди повернулся к Кристиану:
– Крис, ты можешь заняться юридической стороной этого дела.
Среди присутствующих были два представителя законодательной власти: лидер сенатского большинства Томас Ламбертино и спикер палаты представителей Альфред Джинц. Первым заговорил сенатор:
– Я полагаю, что это слишком крутые меры, чтобы прибегать к ним без широкого обсуждения в обеих палатах конгресса.
– При всем моем уважении, – вежливо ответил Кеннеди, – на это у нас нет времени. Кроме того, являясь главой исполнительной власти, я обладаю полномочиями предпринимать подобные действия. Без сомнения, законодательная власть может обсудить их и принять те меры, которые сочтет нужными. Но я искренне надеюсь, что конгресс поддержит меня и нацию в этой экстремальной ситуации.
– Все это ужасно, – произнес сенатор Ламбертино почти траурным голосом, – последствия будут чудовищными. Я умоляю вас, господин президент, не торопиться.
В первый раз Фрэнсис Кеннеди утратил присущую ему вежливость.
– За три года своей администрации, – сказал он, – я не выиграл в конгрессе ни одного сражения. Мы можем обсуждать все предложения, пока заложники не погибнут, и над Соединенными Штатами не будут смеяться в каждой стране и в каждой деревушке. Я придерживаюсь своего анализа и своего решения, что в моей компетенции как главы исполнительной власти. Когда кризис будет преодолен, я выступлю перед народом и дам ему полный отчет, а до тех пор, еще раз напоминаю вам, настоящее совещание является совершенно секретным. Ну, теперь у вас у всех есть дела. Сообщайте о результатах руководителю моего штаба.
Ответил ему Альфред Джинц, спикер палаты представителей:
– Господин президент, я надеялся, что мне не придется высказывать это. Однако конгресс в настоящее время настаивает, чтобы вы устранились от этих переговоров. Поэтому, я должен отметить, что с сегодняшнего дня палата представителей и сенат будет делать все возможное, чтобы помешать вашим действиям на том основании, что ваша личная трагедия делает вас некомпетентным.
Кеннеди встал, возвышаясь над всеми. Его красивое лицо превратилось в маску, синие глаза казались слепыми, как у статуи.
– Вы подвергаете опасности себя и Америку.
С этими словами он вышел.
Все встали и продолжали стоять, пока не закрылась дверь за ним и двумя его телохранителями из Службы безопасности.
В Правительственной зале все задвигались, заговорили. Оддблад Грей стоял с сенатором Ламбертино и конгрессменом Джинцем. Лица у обоих были мрачные, говорили они холодно.
– Мы не можем позволить, чтобы это случилось, – заявил конгрессмен. – Я думаю, штаб президента виновен в том, что не сумели отговорить его от подобного шага.
– Он убедил меня, – ответил Оддблад Грей, – что действует не из чувств мести, что это самое эффективное решение проблемы. Конечно, это жестокая мера, но сейчас такие времена. Мы не можем позволить, чтобы ситуация затянулась, она может стать катастрофической.
– В первый раз, – сказал сенатор Ламбертино, – за все время, что я знаю Кеннеди, он ведет себя властно по отношению к законодательной власти. Он мог бы, по крайней мере, сделать вид, что мы тоже участвуем в решении вопроса.
– Он находится в состоянии стресса, – заметил Оддблад Грей. – Было бы хорошо, если бы конгресс не усиливал этот стресс.
Черта с два они так поступят, подумал он.
– Проблему стресса следует обсудить, – обеспокоенно сказал конгрессмен Джинц.
Ах, ты, дерьмо, мысленно выругался Грей, торопливо, но вежливо попрощался и поспешил в свой офис звонить по телефону членам конгресса.
Советник по национальной безопасности Артур Викс пытался добиться от министра обороны заверений, что немедленно будет созван Объединенный комитет начальников штабов. Министр обороны выглядел потрясенным и мямлил что-то в ответ, соглашаясь, но не проявляя никакой инициативы.
Юджин Дэйзи заметил трудности, испытываемые Оддбладом Греем с законодателями. Предстоят большие неприятности. Он огляделся вокруг в поисках Кристиана Кли, но Кли исчез, что весьма удивило Дэйзи. На Кли это было не похоже – исчезать в критический момент.
Дэйзи повернулся к Элен Дю Пре.
– Что вы думаете об этом?
Она холодно посмотрела на него. До чего она красива, подумал Дэйзи. Надо пригласить ее ужинать.
– Я полагаю, – сказала она, – что вы и остальные члены штаба президента подвели его. Он прореагировал на этот кризис слишком круто.
– В его позиции есть логика, но даже если бы мы были не согласны с ним, мы обязаны поддержать его.
Он не стал рассказывать ей об ультиматуме, который Кеннеди предъявил своему штабу.
– Это Фрэнсис представил дело именно так, – отозвалась она. – Совершенно очевидно, что конгресс постарается отобрать у него проведение переговоров. Они попытаются временно отстранить его от власти.
– Только через трупы членов его штаба, – заметил Дэйзи.
– Я вас очень прошу, – спокойно сказала Элен Дю Пре, – будьте осторожны. Наша страна в большой опасности.
В своем офисе Дэйзи задал работу секретарям; его помощники объясняли остальным сотрудникам, что следует делать. В обязанности Дэйзи входило согласовывать все с президентом. Когда зазвонил прямой телефон, связывающий его с кабинетом Кеннеди, он схватил трубку так поспешно, что бумаги выпали у него из рук и рассыпались по полу.
– Да, господин президент, – произнес он и услышал спокойный голос Фрэнсиса Кеннеди, который сказал то, что Дэйзи ожидал и боялся услышать.
– Юдж? – спросил весьма дружески Кеннеди. – Я хотел бы встретиться с моим штабом в Желтой Овальной комнате. Организуйте просмотр пленки теленовостей о гибели моей дочери.
– Сэр, – ответил Юджин Дэйзи, – не будет ли лучше, если вы посмотрите пленку один.
– Нет, – возразил президент, – я хочу, чтобы мы увидели ее все вместе.
– Да, сэр, – отозвался Юджин Дэйзи.
Он не стал упоминать, что члены штаба президента уже просмотрели пленку об убийстве Терезы Кеннеди.
9
В эту среду Питер Клут, без сомнения, оказался единственным правительственным чиновником в Вашингтоне, который почти не обратил внимания на новость об убийстве дочери президента. Вся его энергия сконцентрировалась на угрозе взрыва атомной бомбы.
Как заместитель директора ФБР, он почти целиком нес ответственность за это правительственное учреждение. Кристиан Кли был формальным главой и занимал этот пост только для того, чтобы осуществлять общее руководство ФБР, которое подчинялось генеральному прокурору, а им тоже являлся Кристиан Кли. Такое соединение двух постов всегда беспокоило Питера Клута. Тревожило его и то, что Служба безопасности также подчинялась Кли. По мнению Клута происходила слишком большая концентрация власти в одних руках. Он знал, что в штатном расписании ФБР существуют отдельное элитное подразделение, подчиненное непосредственно Кли, и что состоит то особое подразделение Службы безопасности из бывших сотрудников Кристиана Кли по Центральному разведывательному управлению. Это обстоятельство оскорбляло чувства Питера Клута.
Но вот угроза атомной бомбы была его детищем: этим спектаклем он будет режиссировать сам. К счастью, имелись специальные инструкции, которым он следовал; кроме того, он посещал мудреные семинары, непосредственно изучавшие проблему угрозы атомного взрыва внутри страны. Так что, если кто-нибудь являлся экспертом в данной проблеме, то это был Клут. Не было у него и недостатка в людях, так как за время пребывания Кли в должности число сотрудников ФБР увеличилось в три раза.
Когда Клут в первый раз увидел угрожающее письмо с сопутствующими схемами, он предпринял немедленные меры, предписанные директивами, ощутив при этом страх. До сих пор имелись сотни таких угроз, из которых мало какие представлялись реальными, но еще не было столь убедительных, как эта. Все угрозы, опять-таки в соответствии с директивами, оставались засекреченными.
