Никитка удивленно смотрел на скривившегося Хамида, залезающего боком в машину. Лиза рванула с места, Никитка навалился, падая, на Хамида, тот взвыл, прижимая к голове окровавленный платок.
— Что случилось? — Никитка показал жестом себе на ухо. — Это она там, скажи, это она?
— Оторви мне подол, — спокойно приказала Лиза.
— Какой по-подол, ей-Б-б-богу?
— Оторви мне подол на платье! До больницы еще минут десять! Он истечет кровью.
Никитка трясущимися руками рвал платье, хлопок трещал, но шел хорошо.
— Я убью твоего отстрельщика… Я его так убью! Я пока не придумал… — пробормотал Хамид я потерял сознание.
Отстрельщик сел в самолете рядом с красивой и желтоволосой, а хохлушка села перед ними. Он пил коктейль и косился на коленки соседки — коленкам не хватало места.
— Как вас зовут? — спросил он. — А то неудобно, лететь вместе почти три часа.
— Далила, — сказала она грустно.
— Виктор, — сказал отстрельщик. — В Москву?
Далила кивнула молча и закрыла глаза, выпрямившись поудобней в высоком кресле.
Отстрельщик смотрел на длинные кисти рук. Безупречной формы пальцы лежали расслабленно, не выделяясь суставами и к ногтю уменьшаясь с необыкновенностью, которую он видел только на картинах старых мастеров. Он думал, что такой формы пальцев не бывает. И вдруг вздрогнул. Он так дернулся, что Далила открыла глаза и посмотрела на побледневшего соседа.
— Вам плохо? — спросила она.
— Да… Нет… Извините, мне надо выйти. — Он с трудом пролез мимо ее коленок, ему стало душно, на лбу выступил пот.
В туалете он бросил сумку на пол, облился холодной водой и, как человек, привыкший ко всяким неожиданностям в работе, уговорил себя успокоиться и все хорошо вспомнить.
И он вспомнил.
Женщина вырубила двух полицейских, ударив одного известным ему приемом — напряженными пальцами в горло.
Она не смогла бы этого сделать, если бы у нее были длинные ногти.
Такие длинные, которые царапали ему руку, когда он закрыл ей рот.
Очень длинные ногти.
Он посмотрел на свои руки. Отчетливые глубокие царапины.
Накативший на него ужас медленно сошел холодным потом, отстрельщик успокоился и вернулся на свое место.
Далила улеглась в кресле поудобней, она повернулась на бок, подогнув одну ногу, и заснула, приоткрыв рот, занавесившись густыми желтыми волосами.
Отстрельщик не стал ее будить и сел на свободное место через проход.
Через час полного оцепенения он сказал сам себе:
«Я убил райскую птичку»«.
Еще час он думал, что с ним теперь сделают.
А через полчаса самолет приземлился в Шереметьеве.
На таможенном досмотре на вопрос: «Что везете запрещенного?» — неуемная хохлушка громко сказала: «Три кило наркотиков». Таможенник досадливо поморщился, видя, как ее равнодушно обнюхала невзрачная собачонка, обозвал «юмористкой» и махнул рукой: проходи, мол, и не мешай работать.
— А вас попрошу пройти со мной, — сказал он отстрельщику, и тот не сразу понял, что обращаются к нему, он вертел головой, боясь потерять взглядом грустную Далилу.
— Что случилось? — спросил отстрельщик с досадой спешащего человека.
— Нам надо осмотреть вашу сумку.
— Смотри, я не против! — Отстрельщик еще не почувствовал неприятностей.
— Откройте. — Таможенник нажал под стойкой кнопку срочного вызова.
Отстрельщик с удивлением смотрел на собачонку, которая вертелась около него и повизгивала.
Когда он открыл сумку и стал доставать свои так хорошо подготовленные вещи, то сразу же зацепил взглядом странный кожаный футляр от очков, которого не было, когда он осматривал сумку у камер хранения.
— Эй, ребята, — сказал он, — что это вы придумали? Это не моя вещь, у меня такого не было! — Он дернулся в сторону, прикидывая боковым зрением возможное для быстрого бега пространство, но почувствовал на плечах чужие руки.
— Да ты не дергайся, не твое так не твое, сейчас посмотрим. — Двое подошли к нему так неслышно, что он мысленно поставил себе двойку с минусом.
Сцепив зубы, отстрельщик лихорадочно соображал: как могло случиться, что в сумке, которую он не спускал с рук, появился посторонний предмет?! К нему даже никто не подходил, никто не терся подозрительно, имитируя давку в очереди! Или?.. Нет, не может быть, этого не может быть! Отстрельщик быстро нашел взглядом хохлушку, она стояла примерной девочкой возле сумок и внимательно наблюдала за происходящим. Только она садилась рядом с ним и облокачивалась на сумку!
— Почему? — кричал отстрельщик, вырываясь, когда его уводили. — Ну почему, сука, что тебе надо?!
Хохлушка посмотрела весело и вдруг шутливо застрелила его пальцем, вытянув руку и продув после этого несуществующее дуло.
Отстрельщик разом ослабел, ноги его подкосились.
— Обыщите ее, — попросил он почти шепотом, — ну пожалуйста, на ней золотая кольчуга и полкило бриллиантов! Ну обыщите ее, это же она! Или у меня крыша поехала…
— Мужик, да успокойся ты, мы же еще не знаем, что там у тебя в этих пакетиках, а ты уже в штаны наложил! — успокаивал его бравый спецназовец.
В пакетиках из футляра для очков было шестьдесят граммов героина отличной выработки. Поэтому задержание Хрустова Виктора Степановича, русского, майора в отставке, холостого, сорока девяти лет, было оформлено по всем правилам.
Ева Николаевна подъехала на такси к главному управлению и, еле волоча опротивевшие ей сумки, подошла к окошку дежурного. Она смотрела в незнакомое молодое лицо грустно.
— Курганова Ева Николаевна, из отдела по экономическим, мне нужно пройти в отдел по наркотикам, я притащила три килограмма героина и очень устала и замерзла.
— Ваши документы, пожалуйста.
Дождавшись, когда опешивший дежурный, не сводя с нее глаз, открыл паспорт несуществующей Катерины из Краснодара и потянулся к кнопке, она бросила сумки и взлетела по ступенькам на второй этаж. Она бежала между дверей по длинному коридору и вдруг обнаружила, что плачет. Слезы заполнили глаза, мешая смотреть.
Начальник отдела по борьбе с незаконным хранением и распространением наркотиков собрал на пятиминутку четверых своих сотрудников для обсуждения расширения контактов с наводчиками и информаторами, потому что без этих самых контактов и тем более без их расширения отдел практически мог похвастаться только случайными задержаниями мелких распространителей.
Дверь открылась сильным рывком, в комнату влетела взъерошенная женщина с впечатляющими формами и размазанной косметикой.
— Козлов, голубчик, это я! — почти зарыдала она, снимая дутую безрукавку и бросаясь обнимать опешившего Козлова.
— Гражданка, минуточку, — отбивался Козлов.
Женщина размазывала по лицу черные потеки слез.
— Это же я, Ева Курганова, я привезла три килограмма героина из Турции. Половина в безрукавке, половина на мне.
Женщина стащила вниз рейтузы и отдирала липучки, снимая накладки с ягодиц. Потом она расстегнула бюстгальтер сквозь свитер, ножницами из органайзера отрезала бретельки и вытащила накладки.
— Вот! — гордо заявила она, показывая пальцем на всю эту кучу, сваленную сверху безрукавки. — Если я расскажу, что со мной было, этому все равно никто не поверит, поэтому я буду рассказывать это только один раз и всем сразу! Зови моих, зови Лариску и Симакова, зови Гнатюка!
Из пятерых опешивших мужчин первым пришел в себя Козлов. Он встал, осмотрел, что Ева бросила на пол, не прикасаясь к этому, и подвинул стул.
— Садитесь, гражданочка, и поспокойней, поспокойней! Сейчас всех пригласим, все расскажем. Э… Оружие есть? — спросил он ласково, глядя ей в глаза.
— За гражданочку ответишь, Козлов! Нет у меня оружия, только наркотики.
— Из Турции?
— Из Турции.
— Каким рейсом, позвольте спросить, прилетели?
— Только что, утренним, я к вам сразу из аэропорта, ну Козлов, ну хватит, это же я!
— Да вы садитесь, я вас потрогаю немножко, вот так. — Козлов быстрым движением провел у женщины по бокам. Женщина схватила его больно за нос. Один из сотрудников вытащил пистолет.
В комнату вошли двое из отдела по убийствам, потом еще Лариска, Гнатюк и Симаков из отдела по розыску пропавших.
— Господи, как же я вас всех люблю! — сказала им женщина и собралась опять зареветь.
— Вот, — показал на нее Козлов, потирая нос, — говорит, что она Ева Курганова, и распускает руки.
— Еву убили в Турции, — тихо сказал Гнатюк, — утопили за Федю Самосвала.
— Я засунула булавку в задницу и открыла наручники, Далила сдернула крючком замок, я выплыла!
— У нее были волосы, — неуверенно сказала Лариска.
— У меня были волосы, прощай теперь мои волосы, остригусь налысо!
— Синие глаза, ни у кого не было таких синих глаз, — сказал совершенно незнакомый Еве сотрудник.
— Будут тебе глаза, только линзы вытащу, и так ничего не вижу, когда реву! — Ева вскочила.
