Простой пример. Главный свидетель обвинения говорит:
— Я видел Билли Рея (моего клиента) около одиннадцати тридцати тем вечером (когда произошло убийство), он ушел из бара прямо передо мной.
Обвинение устанавливает тот факт, что Билли Рей был в тот вечер поблизости от места убийства. Накапливаются косвенные доказательства. Но моя защита построена на том, что Билли Рей в тот вечер сел в автомобиль и уехал домой. Его семья подтвердит, что он приехал домой через несколько минут после того, как вышел из бара, и всю ночь провел дома. А его начальник в гараже скажет, что он на следующее утро пришел на работу, как обычно.
Я вижу, что ошибся, отложив вступительное слово. Если бы присяжные услышали, что в тот вечер Билли поехал домой и что его семья готова это подтвердить, они были готовы рассматривать возможность, что обвинение ошибается. При перекрестном допросе этого свидетеля мои вопросы и ответы на них могли бы выглядеть так, как показано ниже:
Вопрос: После того как вы увидели Билли Рея выходящим из бара, вы пошли за ним следом?
Ответ: Нет.
Вопрос: Когда вы вышли из бара, чтобы пойти домой, вы видели его на улице?
Ответ: Нет.
Вопрос: Значит, вы не знаете, куда он пошел?
Ответ: Нет.
Вопрос: Вы утверждаете, что видели, как тем вечером Билли Рей направился вслед за Слишком Большим Смитом?
Ответ: Да.
Вопрос: Вы не знали, что Билли Рей преследовал Слишком Большого Смита, не так ли?
Ответ: Ну он ведь пошел за ним.
Вопрос: Вы хотите сказать, что Слишком Большой Смит вышел из бара, а Билли Рей покинул бар за ним через некоторое время?
Ответ: Да.
Вопрос: И вы тоже вышли из бара вслед за Билли Реем?
Ответ: Да.
Вопрос: Вы пошли за кем-нибудь из них?
Ответ: Нет.
Вопрос: И вас никто не обвиняет в убийстве просто потому, что вы вышли из бара после Билли Рея и Слишком Большого Смита, не правда ли?
Если вступительное заявление перенесено, этот перекрестный допрос ни на что не опирается. Проблема защиты в уголовном деле заключается в том, что каждый невинный факт приобретает в устах прокурора некое зловещее значение. Убийство произошло в переулке за баром. Присутствие Билли Рея в баре устанавливает тот факт, что он имел возможность совершить убийство (как и множество других клиентов). То, что Билли Рей поругался со Слишком Большим Смитом, представляется обвинением как еще одно свидетельство наличия мотива (однако Слишком Большой Смит, будучи известным задирой и хулиганом, ссорился со многими другими). Было хорошо известно, что Билли Рей часто носил с собой нож, но орудие убийства так и не нашли, поэтому предполагается, что он его выбросил (хотя, с другой стороны, в тот вечер он вообще мог не взять его с собой). Кроме того, у Билли был нож с коротким лезвием, а в отчете судмедэксперта утверждается, что колотые раны были нанесены ножом с пятидюймовым лезвием. Эти факты обнаружились во время перекрестного допроса свидетеля обвинения, но они мало что значили бы для присяжных, не выступи защита с подробной вступительной речью сразу после жуткой истории, рассказанной обвинением.
Причина 3. Не следует давать присяжным возможность сразу принять решение. Однако существует еще более веская причина в пользу вступительной речи адвоката сразу после заявления обвинения. Мы уже говорили о том, что присяжные часто принимают решения после вступительного слова обеих сторон. Если мы не сделаем вступительного заявления, в головах у присяжных останутся только слова обвинения. Их мнение укрепляется стократ в тот момент, когда мы говорим: «Защита оставляет за собой право на вступительную речь», а обязанность представлять доказательства ложится на защиту. Поскольку присяжные приняли дело в представлении прокурора, несмотря на напоминание судьи о главенстве презумпции невиновности, защита должна теперь опровергнуть доказательства виновности подсудимого, чтобы обеспечить обоснованное сомнение в его невиновности. И дело не только в этом, потому что судья тоже должен полностью понимать, на чем строится защита, чтобы его постановления были справедливыми.
Причина 4. Не следует оставлять обвинению контроль над ходом процесса. Мне никогда не хотелось передавать контроль над делом в руки обвинения. Для нас попытка построить защиту, соответствующую делу, по версии обвинения, означала бы отречение от контроля над ходом процесса в пользу противной стороны. Гораздо лучше подробно изложить план защиты, что потребует от обвинения не только веского изложения своей аргументации, но и опровержения наших доказательств на всем протяжении процесса. Ситуацией управляем мы сами. Обоснованное сомнение возникает в ходе столкновения сторон в зале суда, в ходе аргументированной дискуссии. Обоснованное сомнение появляется, когда мы приотворяем дверь к истине, чтобы присяжные заглянули в нее и увидели достаточно, чтобы заинтересоваться, что же лежит за этой дверью. Обязанность противной стороны — захлопнуть эту дверь. Если обвинению не удается выполнить свою задачу, если дверь остается распахнутой, прокурор должен собрать все доказательства, захлопнуть папки с документами и начать обдумывать дела против новых обвиняемых (будем надеяться, действительно виновных).
Причина 5. Молчание подзащитного. Но иногда наибольшее значение для защиты в уголовном деле имеют поведение и слова самого подсудимого. Чаще всего я отказываюсь от того, чтобы мой клиент давал показания в суде. Это решение адвокат должен принимать в зависимости от каждого конкретного случая. Обычно клиентам разрешают занять свидетельское место по двум не зависящим от него причинам. Во-первых, если сам подзащитный хочет дать показания, чтобы суд убедился в его невиновности. Для невиновного человека нет ничего более унизительного, чем сидеть молча и слушать, как обвинение обносит его частоколом лживых свидетелей, говорящих только половину правды, забывчивых полицейских, не помнящих фактов, которые оправдывают обвиняемого, а в это время прокурор, указывая на него обвиняющим жестом, утверждает, что посадил на скамью подсудимых самое мерзкое чудовище в истории человечества.
Но присяжные тоже хотят выслушать обвиняемого. Если человек невиновен, разве он не протестует? Разве не хочет он рассказать свою историю? Каждый присяжный заседатель знает, что, окажись он на месте подсудимого (если тот невиновен), его бульдозером нельзя было бы сдвинуть со свидетельского места. А если подсудимый не хочет давать показания, совершенно очевидно, что он должен быть виновен.
Но те, кто придерживается такой точки зрения, никогда не бывали на месте обвиняемого в уголовном деле, когда на кону стоит его жизнь или свобода. Хотя подсудимый готов давать показания — в конце концов, решение зависит только от него самого, — ситуация неожиданно начинает ухудшаться, когда он занимает свидетельское место и прокурор приступает к долгому, утомительному, подробному и хорошо обдуманному перекрестному допросу, который пугает обвиняемого, затем раздражает, а нередко заставляет терять память и здравый смысл. К концу перекрестного допроса из него делают несдержанного, изворотливого лжеца с избытком враждебности, подтверждая таким образом доводы обвинения, что Билли Рей потерял самообладание и убил Слишком Большого Смита. Когда завершается мастерски подготовленный перекрестный допрос, прокурор часто заставляет даже самого невинного человека выглядеть виновным — убийцей, вором, мошенником и подлым лжецом, что покажется многим присяжным самым тяжким злодеянием, поскольку нас учили, что врут только виновные.
Правда в том, что я могу рассказать историю Билли Рея лучше, чем он сам. Моей жизни ничто не угрожает. Я не сидел целый год в зловонной бетонной камере, меня не посещали кошмарные видения момента, когда решится моя судьба. Передо мной не стоит прокурор, обладающий большими коммуникативными способностями, чем мои. Моя обязанность как адвоката — рассказать правдивую и притягательную историю. К тому же эту историю прокурор вряд ли прервет в самом начале, в то время как историю, рассказанную Билли Реем, он разнесет в пух и прах во время перекрестного допроса. Я, опытный рассказчик, подготовил историю подсудимого, помня, что в каждой истории есть начало, середина, кульминация и конец. Я могу рассказать ее присяжным, поддержать ее доказательствами во время процесса и свести все это воедино во время заключительного выступления.
Разумеется, есть дела, в которых подсудимый должен знать свидетельское место. Прокурор часто пытается предоставить свидетельства, которые может опровергнуть только обвиняемый, и это обстоятельство ставит перед ним мрачную дилемму: либо он должен занять свидетельское место и пострадать (часто фатально) в руках обвинителя, либо мне следует попытаться опровергнуть это свидетельство, но иногда я не могу, поскольку это не в состоянии сделать ни один другой свидетель, кроме обвиняемого. Например, прокурор-обвинитель просит судью принять свидетельство того, что в прошлом Билли Рей подрался в баре с целью показать склонность нашего клиента к насилию. Никто, кроме Билли, не сможет объяснить, что он защищался от нападения пьяного хулигана. Если он не станет давать показания, чтобы опровергнуть это свидетельство, присяжные могут прийти к заключению, что Билли Рей — вспыльчивый головорез, который ошивается в грязных кабаках в компании таких же бандитов, избивая любого подвернувшегося под руку человека. Если же он займет свидетельское место, чтобы пояснить ситуацию, то подвергнется полноценному перекрестному допросу, в процессе которого прокурор проследит всю его жизнь — от рождения до момента, когда его ввели в зал суда.
