Глаза Александра загорелись.
— Надо срочно в больницу!
— Я за Адрианом! — крикнула я и побежала в дом. Слава Богу, малыш крепко спал и даже не знал, что творилось во дворе дома. Я достала сына из кроватки, наспех одела и выбежала во двор. Александра и Саймон уже перенесли Антона в машину. Морская села за руль, мы с Саймоном поддерживали Антона, пока машина с огромной скоростью рассекала спящий заснеженный город. Мы проехали мимо автомобиля, в котором блондинка говорила по телефону. Она так и замерла, открыв рот и одной рукой держась за руль. На заднем сиденье виднелась пушистая головка йоркширского терьера — он прижался плоским носом к стеклу, словно мягкая игрушка.
От звенящей тишины хотелось заткнуть уши. Я слышала только равномерный гул автомобиля и наши голоса. Редкие прохожие были похожи на статуи. На углу темной улицы парочка влюбленных замерла в поцелуе. Бомж под фонарем расстегивал ширинку — на его красном лице застыло довольное выражение, как будто он всю жизнь мечтал помочиться в центре города.
Наконец, мы подъехали к больнице. Машина Скорой помощи, стоявшая у крыльца, светилась включенной мигалкой, больничные окна были ярко освещены. Мы занесли Антона в приемное отделение. Наши шаги и голоса с гулом разносились в просторном холле. Здесь никого не было, лишь за высокой стойкой медсестра с блондинистым шиньоном что-то внимательно читала. Перегнувшись через стол, мы увидели на раскрытой большой тетради глянцевый женский журнал.
Саймон с грохотом подкатил белую каталку и мы аккуратно положили на нее мертвенно-бледного Антона.
Александра и Саймон выжидающе смотрели на меня.
Я отдала Саймону сына и зажмурилась. Все оказалось очень просто. Сейчас меня не отвлекали посторонние звуки, я слышала только взволнованное дыхание Александры и сопение Адриана. Я сконцентрировалась на своих ощущениях и почувствовала себя обособленной от мира. Связи распались, время обрело смысл. И тут же из коридора послышались шаги и голоса, нетерпеливо зазвонил телефон на столе у медсестры. Больница снова жила!
Александра метнулась к медсестре.
— Мы привезли тяжело раненого!
Блондинка окинула Антона оценивающим взглядом из-под узких очков. В ее лице читалось удивление, она явно не могла понять, как мы здесь оказались. Но ее пальцы уже жали на кнопку внутренней связи:
— Дежурную бригаду в приемное! У нас ножевое, парень я тяжелом состоянии!
За нами хлопнула дверь и послышались торопливые шаги. Заспанный парень в мятом белом халате мельком взглянул на Антона и рявкнул:
— Готовьте операционную!
— Готовьте операционную! — металлическим голосом повторила по внутренней связи блондинка.
…Мы уже четыре часа сидели перед стерильными дверями операционного бокса. Ни один звук не долетал из помещения, где дежурная бригада билась за жизнь Антона. В больничном коридоре тоже было тихо, лишь большие круглые часы мерно тикали на стене. Два раза к нам подходила блондинка из приемного. Несколько секунд она зависала завороженным взглядом на лице Саймона, потом спрашивала, кивая на дверь.
— Не выходили?
Любимый отрицательно мотал головой и она удалялась, цокая каблучками. Саймон одной рукой прижимал к себе спящего Адриана, другой поддерживал Александру. Морская уже несколько часов находилась во сне у Антона, пытаясь помочь ему. Ее глаза были плотно закрыты, дыхание замедленно, иссиня-бледное лицо почти сливалось с белым халатом — их нам выдали в приемном покое. Дорогая кожаная куртка смятым комом лежала у нее на коленях.
У меня зазвонил мобильный. «Мама» — высветилось на экране.
— Полиночка, солнышко, ничего, что я так поздно? Вы еще не спите? — благостно проворковала она. Такой голос у нее бывает, когда папа рядом и все у них хорошо.
— Нет. — тихо сказала я, удерживая рвущиеся слезы.
— А что у тебя с голосом? — тут же всполошилась мама — Поссорилась с Саймоном?
Я встала и отошла к окну.
— Нет, мам, все хорошо…
— Но я же чувствую по голосу! Полина! — кажется, мама уже сама была готова заплакать. И вдруг я решилась. Раз нападение Найджела и Магды нам больше не грозит, родители вправе знать правду.
— Мам, у меня родился сын. — я не удержалась и хлюпнула носом.
— Но почему ты плачешь? Почему? — кажется, мама не поняла меня. Или не услышала.
— Мам, у вас с папой есть внук. Его зовут Адриан. — как глухой раздельно сказала я. И тут же услышала, как сопит и всхлипывает мама. — Ма-ам? Ну ты-то чего плачешь?
— Ох, доченька, ну как же! Мы же не знали, радость-то какая! Жаль, бабуля не дожила! — мама то плакала, то смеялась — Сколько ему сейчас? Неделя? Ты еще в роддоме?
— Мам, он немного постарше, чем ты думаешь… — осторожно начала я.
Но тут дверь операционной бесшумно открылась и молодой доктор стремительно вышел к нам. Я сбросила мамин звонок и кинулась к нему, с каждым шагом ощущая, как все больше наливаются тяжестью ноги.
Глаза у врача были в красных прожилках, как у древнего старика. Он обвел нас суровым взглядом.
— Вы кем приходитесь пациенту?
— Мы его друзья. — мой голос дрожал.
— Хорошо, уважаемые. Вам еще предстоит объяснить полиции, при каких обстоятельствах ваш друг получил колото-резаное ранение грудной клетки. — сухо сказал врач. И вдруг добавил гораздо мягче, словно поделился чем-то сокровенным — Молодой человек пришел в себя, можете зайти к нему.
Александра медленно открыла глаза, ее взгляд казался мутным и расфокусированным. Саймон передал мне спящего Адриана и помог ей подняться, мы вошли в бокс. Укрытый простыней Антон лежал уже не операционном столе, а на каталке. Одна медсестра сразу вышла, другая тихонько возилась в углу, позвякивая инструментами. Широко раскрытыми глазами Антон смотрел в потолок. Когда я приблизилась к нему, он попытался улыбнуться краешком губы. Эта ассиметричная старческая улыбка на мучнисто-бледном лице была страшнее гримасы боли.
— Все будет хорошо. — произнесла я фразу, которую как мантру твердила про себя все четыре часа.
Его запекшиеся губы дрогнули, он прошептал:
— Да. Все будет очень хорошо, потому что у меня есть ангел-хранитель.
На долю секунды мне показалось, что он сошел с ума. Дальнейшие его слова лишь укрепили мое подозрение.
— Там было очень холодно и страшно. Ветер подталкивал меня к тоннелю. Потом меня начало засасывать внутрь. — невнятно лепетал Антон. Мне пришлось склониться к его лицу, чтобы разобрать слова — И вдруг кто-то взял меня за руку и потащил от тоннеля. Ветер бил нам в лицо, но он не бросал меня, а вел все дальше. И все время разговаривал со мной, голос у него такой нежный, как девичий… — В изнеможении Антон на несколько секунд прикрыл глаза. Медсестра за нашей спиной все также брякала инструментами. Ей, наверное, не впервой слышать такие истории, подумала я — А потом мы вышли на цветущую поляну, стало тепло. Я хотел поблагодарить его и… И вдруг оказался здесь. — Антон закрыл глаза и стих.
