То ли бренди, то ли голос Луизы прорвали теплый кокон, который Кэм сплел вокруг Габриель. Девушка высвободилась из его рук и с трудом поднялась. Кэм встал не так охотно.
– Габриель, поприветствуйте вашу соотечественницу, которая будет составлять вам компанию, мадемуазель Луизу Пельтье. Луиза, позвольте представить вам мою подопечную, Габриель де Валькур.
Габриель машинально взялась за штанины своих мальчишеских брюк и сделала реверанс. Когда Луиза разразилась смехом, девушка покраснела, осознав, каким нелепым должен выглядеть сейчас этот жест.
Габриель так и осталась неуклюже стоять, сцепив руки, когда леди, благоухающая, словно тропический сад, прошла мимо нее и, шелестя шелковыми юбками, обняла Кэма. Объятия были короткими, и интуиция подсказала Габриель, что Луиза была разочарована, когда Кэм отстранил ее. Мадемуазель Пельтье источала аромат любви. Возможно, они с герцогом были помолвлены. Габриель сказала себе, что вполне естественно присматриваться к женщине, проявившей такой собственнический интерес к ее тюремщику.
Когда герцог и Луиза завели беседу, касавшуюся, как смутно поняла Габриель, домашних дел, девушка стала изучать мадемуазель Пельтье из-под полуопущенных ресниц. Габриель пришла к выводу, что ее соотечественница была воплощением всего, чем она восхищалась в женщинах, – красивая, элегантная, уверенная в своей женственности и еще больше уверенная в своей способности легко справляться с загадкой, которую представляли собой самцы человеческого рода. Когда Габриель наблюдала, как Луиза улыбается и как дрожат ее ресницы, ей в голову невольно пришло слово «флирт». После того как англичанин поцеловал Габриель в Шато-Ригон, она посмотрела значение этого слова в словаре. Девушка не сомневалась, что Луиза Пельтье знала все, что только можно знать о флирте, и считала англичанина достойным своего внимания.
Эта неожиданная мысль побудила Габриель бросить па Кэма долгий взгляд. Девушка признала, что он красив. Да она никогда этого и не отрицала. Но, начиная с их первом встречи в Андели, Габриель чувствовала, что от этого человека исходит какая-то угроза. И как показали дальнейшие события, она не зря боялась его. Однако в его доме эта угроза казалась почти абсурдной. Герцог засмеялся над чем-то, что сказала Луиза. Таким спокойным и расслабленным Габриель его еще никогда не видела. Девушка почувствовала, как ее собственные губы расплываются в улыбке, но быстро взяла себя в руки. Да, англичанин проявил определенную доброту к ней, когда минуту назад держал ее на коленях, но он также проявил беспощадность, о которой глупо забывать. Она была его пленницей, а не невольной подопечной, как он только что объяснил прекрасной леди, стоявшей рядом с ним.
Габриель почувствовала, что две пары глаз задумчиво ее изучают. Когда Луиза медленно обошла вокруг нее, девушка напряженно замерла.
– Невозможно! – заявила Луиза.
– Такого слова нет в моем лексиконе, – ответил Кэм. – Если ты, моя милая, не сможешь этого сделать, я найду кого-нибудь, кому это под силу.
Луиза слегка улыбнулась, будто извиняясь.
– Кэм, ты неправильно меня понял. Я только хотела сказать, что это будет непросто. Сам посмотри на нее.
Луиза взяла Габриель за запястье и повернула руку девушки.
Смущенная, не уверенная в том, о чем шел разговор, поскольку она почти не слушала, Габриель стояла неподвижно, словно статуя. Она опустила глаза и посмотрела на свою руку, которую Луиза показывала Кэму. Увидев грязные поломанные ногти и загрубелые ладони, Габриель вырвала руку и спрятала ее за спину.
– Дело не только в мужском наряде, – размышляла вслух Луиза, взглянув на напряженную позу Габриель. – Дело в том, как девушка двигается и держит себя. Посмотри, к примеру, как она сейчас стоит.
Три пары глаз взглянули вниз, на неуклюжие, обутые в ботинки ноги Габриель. Краска залила щеки девушки.
Но, бравируя, она заставила себя поднять подбородок. Ей уже приходилось выслушивать жестокие замечания и переносить косые взгляды в гостиных Парижа. Но никогда Габи не было так стыдно, как от этого холодного, беспристрастного оценивания. Габриель сдержала горячие, жгучие слезы, готовые покатиться по щекам.
– А эта вонь! – Луиза сморщила нос. – Что это?
– Морские брызги и рыбная чешуя, по-моему, – произнес Кэм и понюхал рукав своей грубой шерстяной куртки. – Ванна и чистая одежда быстро исправят этот недостаток.
Кэм засмеялся, и Луиза засмеялась вместе с ним. Габриель смотрела на них не моргая.
– Она умеет хоть немного вести светскую беседу? – спросила Луиза, сдерживая смех.
С опозданием Кэм обратил внимание на то, что Габриель не принимает участия в их веселье. Слишком поздно заметил он искры, загоревшиеся в зеленых глазах. Он успел только схватить девушку за запястье и сделать шаг в направлении лестницы, перед тем как она разразилась обстоятельным бранным описанием физических и умственных качеств своих собеседников, описанием, которое постеснялся бы озвучить и закаленный в боях солдат.
У Луизы отвисла челюсть. Уши Кэма покраснели. Он закрыл рукой рот огрызающейся девушки, другой рукой обхватил ее за талию и то ли потащил, то ли понес шипящую фурию вверх по лестнице.
Как только Кэм втолкнул Габриель в комнату, девушка сразу поняла, почему ее определили именно сюда. Эта круглая комната находилась на самом верху южной башни, и из ее окон открывался впечатляющий вид на Ла-Манш. Это была тюремная камера, из которой невозможно было сбежать.
Делая вид, что ей все равно, хотя это было далеко не так, Габриель медленно подошла к огромной кровати с балдахином и голубыми бархатными драпировками и по-мальчишески плюхнулась на мягкие пуховые матрасы.
– Твою камеристку зовут Бетси, – сказал Кэм.
– Отлично.
Девушка разглядывала обстановку комнаты, намеренно избегая смотреть на Кэма. Габриель заметила на стенах три брюссельских гобелена и обитые бархатом кресла возле камина. Она догадалась, что кто-то постарался сделать ее комнату уютной. Тем не менее, это помещение по-прежнему оставалось для девушки тюрьмой.
– Я пришлю к тебе Бетси. Она поможет принять ванну и собрать что-нибудь подходящее для ужина.
– Отлично.
Габриель не снизошла даже до того, чтобы посмотреть и его сторону.
Кэм скрестил руки на груди и оперся о закрытую дверь, ожидая, пока Габриель обратит на него внимание. Через какое-то время его терпение начало иссякать.
– Мы не хотели тебя обижать, – неуверенно начал он.
Ответом ему был враждебный взгляд.
Герцог начал снова:
– Габриель, ты принимаешь все слишком близко к сердцу. В конце концов, для всех ты моя подопечная. Для опекуна абсолютно естественно переживать из-за того, как одета его подопечная и умеет ли она держать себя в обществе. Я всего лишь исполнял роль.
