Но, черт побери, все равно она оставалась красоткой!
Когда я смотрел на ее лицо, что-то вдруг пробудилось в моей душе. Я бы вполне мог без этого обойтись. Сложностей у меня в жизни и так хватало. Не хотелось, чтобы прежние чувства вновь ожили. Я прочитал короткую биографию Люси, но это ничего мне не дало. Теперь студенты ранжируют курсы и профессоров. Такую информацию часто можно встретить в Интернете. Я ее посмотрел. Люси очень любили студенты. Ее рейтинги зашкаливали. Я прочитал несколько студенческих комментариев. Судя по ним, ее лекции и семинары изменяли их жизнь к лучшему. Я улыбался и чувствовал, как меня охватывает гордость.
Двадцать минут истекли.
Я выждал еще пять, представил, как она прощается со студентами, перекидывается несколькими фразами с теми, кто задержался на минуту-другую, укладывает в потрепанный кожаный портфель тетради и всякую всячину.
Снял трубку со стоящего на столе телефонного аппарата, нажал кнопку внутренней связи.
— Да? — прозвучал голос Джоселин.
— Ни с кем меня не соединять, — распорядился я. — В кабинет никого не пускать.
— Хорошо.
Я переключился на линию выхода в город и набрал номер мобильника Люси. После третьего гудка услышал ее голос:
— Алло?
Сердце подпрыгнуло к самому горлу, но мне удалось выдавить:
— Это я, Люси.
А потом, буквально через пару секунд, я услышал, как она заплакала.
Глава 21
— Люси, — спросил, — что с тобой?
— Все хорошо. Просто…
— Да, знаю.
— Не могу поверить, что я это сделала.
— Ты всегда сразу начинала плакать. — Я тут же пожалел, что эти слова сорвались с языка. Но она ответила смешком:
— Теперь нет.
Пауза.
— Где ты сейчас? — спросил я.
— Работаю в Университете Рестона. Иду через парк.
— Понятно, — ответил я, не зная, что на это сказать.
— Ты уж извини, что оставила такое короткое сообщение. Я больше не Силверстайн.
Я не хотел признаваться, что уже знаю об этом. Но не хотелось и лгать. Поэтому я повторил ни к чему не обязывающее:
— Понятно.
Вновь пауза, которую на этот раз нарушила она:
— Мне так это трудно.
Я улыбнулся:
— Знаю.
— Чувствую себя круглой дурой. Как будто мне вновь шестнадцать и я волнуюсь из-за выскочившего прыща.
— Со мной то же самое.
— Мы совсем не изменились, так? Я хочу сказать, в душе остались испуганными детьми, гадающими, какими мы станем, когда вырастем.
Я продолжал улыбаться, но думал о том, что она так и не вышла замуж, зато ее дважды останавливали за вождение в пьяном виде. «Мы не меняемся, — думал я, — а вот наш жизненный путь точно меняется».
— Приятно слышать твой голос, Люси.
— А мне — твой.
Пауза.
— Я позвонила, потому что… — Люси запнулась, но тут же продолжила: — Даже не знаю, как об этом сказать, поэтому позволь задать вопрос. Ты в последнее время не замечаешь нечто странное?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, ту ночь…
Мне следовало ожидать чего-то подобного (я даже знал, что так и будет), но улыбка все равно слетела с лица, словно меня ткнули в солнечное сплетение.
— Замечаю.
Пауза.
— И что все это значит, Пол?
— Не имею понятия.
— Думаю, нам нужно об этом поговорить.
— Согласен.
— Хочешь встретиться?
— Да.
— Встреча будет необычной.
— Знаю.
— Я не хотела звонить тебе. Связалась не поэтому. Не для того, чтобы увидеть тебя. Но я думаю, мы должны встретиться и обсудить ситуацию. Ты согласен?
— Да.
— Я слишком много говорю. Всегда слишком много говорю, когда волнуюсь.
— Помню. — Я пожалел и об этой фразе, потому быстро добавил: — Где нам встретиться?
— Ты знаешь, где находится Университет Рестона?
— Да.
— У меня еще один семинар, потом беседы со студентами до половины восьмого. Можем мы встретиться в моем кабинете? Он в Армстронг-билдинге. Скажем, в восемь часов?
— Я там буду, — пообещал я.
Приехав домой, я удивился — перед моим домом лагерем расположились репортеры. Слышишь об этом часто (насчет того, что репортеры так делают), но я столкнулся с таким впервые. Были тут и местные копы, явно довольные тем, что оказались в эпицентре событий. Они стояли по обе стороны подъездной дорожки, чтобы обеспечить мне свободный проезд к дому. Но репортеры и не пытались меня остановить. Более того, похоже, они не заметили моего приезда.
Грета устроила мне восторженный прием. Целовала, обнимала, поздравляла. Я люблю Грету. Есть хорошие люди, которые всегда на твоей стороне. Их не так много, но они есть. Грета встала бы на пути пущенной в меня пули. Вот почему мне всегда хочется уберечь ее от беды.
В этом смысле она напоминала мне мою сестру.
— Где Кара? — спросил я.
— Боб повез ее и Мэдисон на обед в «Баумгартс».
Эстель стирала на кухне.
— Вечером мне нужно уехать, — сказал я ей.
— Нет проблем.
— Кара может переночевать у нас, — предложила Грета.
— Благодарю, но, думаю, сегодня ей лучше ночевать дома.
Грета последовала за мной в кабинет. Открылась входная дверь — вошел Боб с девочками. В который уже раз я представил, как дочь бежит ко мне с криком: «Папуля! Ты дома!» Но она лишь улыбнулась и подошла ко мне. Я поднял ее на руки, крепко поцеловал. Улыбка осталась, но щеку она вытерла.
Боб хлопнул меня по спине:
— Поздравляю.
— Суд еще не закончен.
— Пресса так не думает. В любом случае, теперь Дженретт от нас отстанет.
— Или от отчаяния ударит сильнее.
Он немного побледнел. Если бы Боб играл в кино, его амплуа было бы богатый республиканец-плохиш. Красное лицо, тяжелый подбородок, пальцы-обрубки. Вот еще один пример того, насколько обманчива внешность. Боб из семьи рабочих. Учился и работал, не жалея сил. Ничего в жизни не давалось ему легко.
Кара вернулась с DVD. Протянула мне словно подарок. Я закрыл глаза, вспоминая, какой сегодня день недели. Мысленно выругал себя. Потом посмотрел на мою маленькую девочку — сегодня у нас должен быть вечер фильма.
Она по-прежнему протягивала мне диск и улыбалась. На обложке что-то обсуждали то ли говорящие автомобили, то ли домашние животные, то ли обитатели зоопарка. Фильм выпустила одна из ведущих киностудий, «Пиксар»[31] или «Дисней», и я видел его уже сотню раз.
Я опустился на колени, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Положил руки ей на плечи.
— Милая, папуле сегодня вечером нужно уехать.
Никакой реакции.
— Извини, милая.
Я ждал слез.
— Эстель сможет посмотреть со мной фильм?
— Конечно.
— А она сможет приготовить поп-корн?
— Разумеется.
— Клево.
Я-то надеялся хотя бы на намек на огорчение. Куда там!
Кара убежала. Я повернулся к Бобу. Он смотрел на меня, как бы говоря: «Дети… что тут поделаешь?»
— В душе, — указал я вслед дочери, — в душе она очень огорчена.
Боб рассмеялся, и тут зазвонил мой мобильник. Номер я узнал и чуть вздрогнул. Поднес мобильник к уху.
— Алло?
— Отличная работа, звезда ты наша.
— Мистер Губернатор.
— Это неправильно.
— Не понял?
— «Мистер Губернатор». К президенту Соединенных Штатов положено обращаться мистер Президент, а при обращении к губернаторам говорят: «Губернатор». Или добавляют фамилию, к примеру: «Губернатор Жеребец» или «Губернатор Дамский Угодник».
— Или «Губернатор Бабник».
— Вижу, смысл ты уловил.
Я улыбнулся. На первом году обучения в Ратжерсе я на какой-то вечеринке познакомился с Дейвом Марки, нынешним губернатором Нью-Джерси. Он меня пугал. Еще бы: я сын иммигранта, его отец — американский сенатор. Но в этом-то прелесть колледжа. С кем только не сводит тебя судьба! И в конце концов мы стали близкими друзьями.
Критики Дейва не могли не указать на наши дружеские отношения, когда он предложил мою кандидатуру на должность прокурора округа Эссекс. Губернатор лишь пожал плечами и добился своего. В прессе мою работу пока оценивали положительно, и со временем это могло бы помочь мне в борьбе за место в конгрессе.
— Но сегодня большой день, так? Ты главный герой. Вперед, Коуп, вперед. Считай, сегодня твой день рождения.
— Пытаешься приглянуться хип-хоповским избирателям?
— Пытаюсь понять мою дочь-подростка. И все равно поздравляю.
— Спасибо.
— Я по-прежнему не комментирую этот процесс.
— Никогда не слышал от тебя: «Без комментариев».
— Конечно же, слышал, просто я подхожу к этой фразе творчески: «Я верю в нашу юридическую систему, все граждане невиновны, пока не доказана их вина, справедливость обязательно восторжествует, я не судья и не присяжный, а потому мы должны дождаться представления всех фактов».
