мысленно пытаясь угадать, кто из тамошних богов мог бы управлять ножами. Уж не Гефест ли?
– Тоже нет! – развеял мои подозрения Амур. – Своих я узнал бы в два счёта. Да и не принято на Олимпе так действовать. Боги – народ цивилизованный. Они знают, что я теперь сопровождаю Шешу в его походе, поэтому у меня эпическая неприкосновенность – закон такой. Следовательно, ко мне сначала прислали бы переговорщика, в роли которого обычно выступает Гермес, и только потом, если стороны не придут к согласию, перешли бы к более жёстким мерам. А то, что мы наблюдаем сейчас – это полный беспредел, дикость!
– Кто же этот дикий беспредельщик?! – пробормотала я, как вдруг почти на уровне подсознания ощутила чьё-то присутствие в комнате.
Это нечто скрывало свой облик за рябью пространства, какую может вызывать довольно мощная сущность, обладающая силой, а не владеющая искусством, как мы, ведьмы.
– Руки-крюки, две ноги… Ухи, ухи береги! – донеслось до нас чьё-то злобно-саркастическое ворчание.
Это был такой голос, будто скребущий по душе психологическим наждаком. Его обладатель словно играл с нами, заранее извещая о том, кто наш противник.
– Бабай! – одновременно догадались мы с Амуром.
Наверное, этот зловредный охотник за женскими ушами устроил здесь ловушку и ушёл, а теперь, когда мы наделали столько шуму, вернулся, чтобы поймать нас. Может быть, это он шуршал там, в темноте лаза, по которому мы пришли в усадьбу? Что он сделал с сестрой Кики? Мне показалось, что я слышала чей-то сдавленный крик вдали. И, если он нашёл лаз, то мог пробраться сквозь него и напасть на Фейора! Где же Витюня и Шеша со своей Змеищей?! Они бы сейчас были кстати!
В отсутствие наших друзей приходилось рассчитывать только на себя.
– Эй, бабай! – крикнула я. – Что ж ты с ножами на девушку беззащитную бросаешься? А? Слабо вот так вот выйти, снять невидимость, расправить плечи и представиться свахе, дескать, я, такой-то, такой-то, и рассказать о своих пожеланиях в плане любовных увлечений? Я, может, судьбу твою устроить смогу.
– Слышны в доме охи, ахи: будет харакири свахе! – заявил бабай, но предложение моё принял: похоже, помощь свахи ему была нужна позарез.
Ножи перестали летать, и из тени, притаившейся за шкафом, неожиданно вышел некто упитанный и ростом под потолок. Тело скрывали роскошные вьющиеся волосы до пят. Не обошлось и без клыков и небольших рожек, но они ему удивительно шли. А на шее у этого существа висела связка трофейных женских ушей: уже нарвал где-то по дороге сюда, стервец.
– Не высовывайся! – остановил меня Амур, обняв за талию, когда я собралась смело выглянуть из-за нашей импровизированной баррикады, чтобы начать переговоры. – Хочешь без ушей остаться?! Он же специально тебя выманивает! Неизвестно, что у этого лохматого на уме!
Беспокоится обо мне! Я улыбнулась. Хорошо, что рядом со мной есть младший бог любви, способный удержать меня от необдуманных поступков!
– Эй! – позвала я, наблюдая за коллекционером женских ушей сквозь щёлочку в столешнице.
Тот повернул голову на звук, и все ножи мгновенно повернули свои острия, словно наводясь на цель. Как он ими управляет? Я вспомнила, что было такое заклинание у ведьм-свах, позволяющее управлять любовными пулями «Veni, vidi, vici», только пули не приносили физического вреда в отличие от ножей, да и для того, чтобы управлять таким большим количеством довольно тяжёлых предметов нужен был особый дар. Вот бы, как говорится, энергию этого рогатого да в мирных целях, цены б ему тогда не было!
– А скажи: бабай – это твоё имя, или звание? – спросила я, решив тянуть время до прихода Шеши, Витюни и всей нашей компании.
– Кто чужие, не свои, те зовут нас «бабаи», а своя, когда придёт, «масиком» пускай зовёт! – мечтательно вознеся очи к потолку, заявил бабай.
Ничего себе, масик! Я с большим трудом удержалась от язвительного хихиканья, стараясь сконцентрироваться на фактах. С одной стороны, ситуация была не безнадёжная: та, кто назовёт коллекционирующего уши стихоплёта «масиком», сможет легко приручить это лохматое сокровище и обезвредить, с другой стороны, где взять такую доброволицу (или доброволку?), которая воспылает чувствами к бабаю?! Допустим, я даже применю любовные пули не к мужчине, а к женщине, но где такую женщину взять? Может, Матильду попробовать? Не зря же она Хандыбабаева? Хотя Матильда наш враг, и под её влиянием бабай уже натворил много гадостей. Интересно, у кого он столько ушей нарвал?
– Они не настоящие! – тихо шепнул Амур до этого внимательно разглядывавший эффектное украшение в виде связки ушей, гордо носимое бабаем на шее.
– Серьёзно?! – изумилась я.
Амур кивнул и улыбнулся. Может, бабай и не был таким злым?! Просто вид делал по работе?
– Мы с Амуром берёмся тебе подыскать вторую половинку! – сказала я. – При условии, что ты вернёшь все ножи обратно, кроме тех двух финок, которые отобрал у преступников, и не будешь нападать!
Вскоре ножи начали медленно растворяться в воздухе, а две финки просто упали на пол рядом с ножками стола. Бабай уселся на табурет, отчего тот болезненно заскрипел, но всё-таки выдержал свалившийся на него груз. Я собралась встать и подойти к новоиспеченному клиенту, пока Амур держал под прицелом Сапфы этого не реализовавшего свою потребность в любви «масика». В этот момент со стены, где висели разные поварёшки, половники и прочие предметы кухонной утвари, сорвался белый пластмассовый дуршлаг и упал прямо мне на голову, где расположился, словно ультрамодная шляпа.
Бабай разразился хохотом, показывая на меня когтистой лапой. Ну какой же он был страшный! Зубы острые, как гвозди, торчащие в несколько рядов, глазищи длинные, узкие и хитрые. Не задумал ли чего против нас? Вид у него, правда, был вполне смирный, но кто его знает… Я гордо взглянула на него, пытаясь снять дуршлаг, но тот застрял, не дав мне ни одного шанса, хоть пилой распиливай! Это вызвало новый приступ хохота у моего лохматого клиента. Чтобы не давать повода к излишнему веселью (свашное дело – серьёзное мероприятие), я гордо поправила «головной убор» и сказала:
– Что ты смеёшься?! Это, между прочим, «священный дуршлаг» – религиозный атрибут, который носят на голове пастфариане всех стран!
– Кто?! – изумился бабай, видимо, плохо разбиравшийся в пародийных религиях, преспокойно существующих в нашем измерении.
Впрочем, я думаю, что у многих людей тоже бы отвисла челюсть, узнай они
