— А что вы скажете? — спросил я.
Он пожал плечами.
— Пока мы будем пить, меня ничто не будет беспокоить, — ответил он.
— Вот и хорошо, — сказал я. — Сперва Мускат должен влить в себя с десяток порций спиртного, а потом мы…
— Минутку! — перебил он. — Вы что, хотите меня напоить, а сами будете только смотреть?
— Напиться должны вы, — сказал я. — Это главная предпосылка.
Он покачал головой.
— Только не так, любезный. Так я не могу. Если я пью, то и вы должны пить со мной.
— Ну, давайте же, Мускат, — попыталась уговорить его Эприл.
— Послушайте, Бойд, — холодно заметил он. — В конце концов эта сумасшедшая идея ваша, а не моя. Но я согласен и на это, лишь бы вы пили вместе со мной. Если нет, то и я пасую.
— О’кей! — согласился я и посмотрел на Эприл. — А что скажете вы?
— Поскольку речь идет о том, чтобы я сохранила свой заработок и могла регулярно питаться, то я присоединюсь к вам. — С этими словами она взяла нетронутую рюмку и выпила залпом, словно это было не спиртное, а лимонад.
— Вот это другое дело! — сказал Мускат и начал снова наполнять рюмки. — За реконструкцию преступления! — добавил он. — Это самая благопристойная причина, оправдывающая выпивку!
И мы начали пить. После седьмой рюмки я перестал вести счет. Постепенно я начал терять чувство времени, все предметы вокруг начали расплываться, но потом все стало опять очень рельефным.
Мускат сидел на полу, скрестив ноги, и играл на трубе. По нему было видно, что мысли его где-то витают. Рядом с ним стояли три бутылки и одна рюмка. Две уже были пусты, а в третьей еще оставалось много обжигающего напитка.
Эприл словно во сне танцевала по комнате. Я бы охотно составил ей компанию, но не нашел рубильника, который бы выключил шатающийся пол. Поэтому я лишь безрезультатно пытался установить, какой танец она танцевала. Наверное, какой-нибудь из новых.
Наконец она зашаталась и, лишь схватившись за край стола, смогла удержаться от падения.
— Эй вы, медленно думающий! — выкрикнула она.
— Это вы мне? — холодно спросил я.
— А кому же еще, болван? — спросила она. — Разве мы не хотели сделать что-то с кем-то когда-то?
— Вы имеете в виду, что я должен был улечься с вами в постель? — спросил я с надеждой.
— К черту вас! — четко ответила она. — Я говорю о рекон… рекон… Черт возьми, да вы знаете, что я имею в виду и что мы еще должны делать…
— Мы еще до сих пор не ложились с вами в постель, — напомнил я. — Значит, мы и не должны этого делать…
Мускат перестал играть и уставился на меня.
Что с вами? — спросил он. — Вы говорили об убийстве. — Он улыбнулся. — Даже я помню об этом, II я пьян.
— Вот как? — удивился я. — Значит, я здесь один грозный?
Я поднялся и это было моей ошибкой. Пол с такой стремительностью двинулся мне навстречу, что я поневоле резко отстранился, шлепнулся на пол и не без груда поднялся.
Мускат снова играл на трубе, а Эприл снова танце — нала.
— Слушайте! — крикнул я.
Мускат перестал играть, а Эприл остановилась. Наступившая вслед за этим тишина была почти невыносимой.
— Это уже лучше! — продолжал я. — О’кей. Мы начинаем. — Я показал пальцем на Эприл. — Вы исполняете роль Эллен, понятно?
— Понятно, — подтвердила она.
— А вы, Мускат, играйте на трубе, — сказал я ему. — Только не забывайте, что это не сегодняшний вечер, а вчерашний.
— Да, сейчас вчерашний вечер, — повторил он и поднес трубу к губам.
— А вокруг — яхта, — продолжал я. — И мы находимся в рубке. Здесь побывало множество людей, но все они, кроме Эллен Фицрой, ушли.
Я сделал знак Эприл, и она села на пол перед Мускатом.
— Мой милый Мускат, — нежно сказала она.
— Хэлло, Эллен! — Он взмахнул рукой и продолжал играть.
Я ждал и наблюдал, в то время как Мускат наигрывал блюз. Мне показалось, что некоторые такты я узнал, но потом он снова начал импровизировать.
Я вылакал свою рюмку и осторожно скользнул за спину Муската, стараясь больше не терять равновесия. Потом я вытянул указательный палец и изо всей силы выкрикнул:
— Пух-х!
Мускат даже бровью не повел. Он продолжал наигрывать свои импровизации. Эприл упала на пол, ее юбка задралась, так что можно было видеть бедра и подвязки. На какое-то мгновение Мускат перестал играть, что меня отнюдь не удивило, ибо поза Эприл заставила бы замолчать и целый симфонический оркестр. Мгновением позже вся моя теория разлетелась на осколки — точнее, когда полилась заупокойная мелодия «Разве он не шевельнулся».
— О’кей! — сказал я, покачивая головой. — Наверное, так и было.
Эприл приподнялась с пола и, чтобы снова не упасть, схватилась за край стола.
— Я пьяна, — сказала она.
— Перестань играть! — набросился я на Муската. — Ну как? — спросил я его с надеждой.
Он отложил трубу и уставился на меня остекленевшими глазами.
— Что вы сказали? — пробормотал он.
— Вам эта сцена о чем-нибудь напомнила? — спросил я. — Вспомнили что-нибудь?
— Что именно?
— Мы только что реконструировали сцену убийства. Вы не слышали, как я только что прокричал «пух-х!».
— Не слышал, — ответил он. — Я играл на трубе.
Я на мгновение закрыл глаза, потом снова открыл их и устало спросил:
— Значит, вы не можете вспомнить ни об одной детали случившегося вчера вечером?
— Все это ерунда, — ответил он. — И все же какое-то мгновение мне и правда показалось, что все это происходит вчера вечером. Я не отдавал себе отчет, вчера ли это происходило или сегодня.
— Давайте выпьем еще по рюмочке, — предложила Эприл. — Теперь мы хотя бы знаем, что это была идиотская мысль.
Я даже не попытался защищаться, а взял из руки Муската бутылку и налил всем по рюмке. Не успел я покончить с этим делом, как в дверь забарабанили.
— Интересно, кто это может быть? — громко спросила Эприл.
— Древесный червь на перепутье, — ответил я. Но вскоре в дверь снова забарабанили, причем так сильно, что она затряслась.
— Судя по всему, кто-то кому-то нужен, — глубокомысленно изрек Мускат, отставил пустую рюмку, взял трубу, и по комнате полилась мелодия «Никто не получил».
— Может быть, все-таки стоит посмотреть, кто это? — предложил я.
— Кто где? — заинтересованно спросила Эприл. — И кто это: мужчина или женщина?
По возможности перпендикулярно полу я направился к двери и открыл ее. Туша весом в полтора человека вошла в комнату. В первую минуту я подумал, что эта туша завязала на своем галстуке два узла, но, внимательно присмотревшись, я понял, что верхний из них была просто шишка. А там, где должен быть нос, красовалось нечто вроде раздавленной цветной капусты. Ко всему прочему, входя он так ковылял, что казалось, будто у него болят все члены.
— Я ищу вас, партнер, — выдавил он.
— О, да это милый добрый старина Майк Свайн? — узнал я.
— Угу, — хрюкнул он. — А вы тот парень, который натравил на меня Луи Барона. На что, собственно, вы надеялись, Бойд? Думали, что его бандиты прикончат меня до того, как мы с вами разберемся в этом деле? — Он насмешливо засмеялся. — Но это не получилось. И теперь ваша очередь быть разложенным на составные части, партнер!
Я размахнулся правой ногой и ударил его кончиком ботинка точно по коленной чашечке. Он упал на здоровое колено. Такое его положение меня гораздо больше устраивало — уже хотя бы потому, что мне не нужно было задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо.
Но я не ограничился тем, что только посмотрел ему в лицо, я сделал еще кое-что. Я выстрелил своей правой ему прямо в рожу, причем вложил в этот удар все силы. Удар вышел приличный — Свайн медленно откинулся назад и удобно расположился на полу.
— Великолепно! — воскликнула Эприл радостно. — Почему вы не сделали этого еще днем?
— Днем он был еще в полной форме, — правдиво ответил я.
— О, мой герой! — выразила она свой восторг.
— Может быть, теперь нам лучше пойти домой? — пробормотал я. — Уже половина одиннадцатого. Как быстро прошел вечер.
Мы осторожно перешагнули через тушу и вышли из домика. Оглянувшись в дверях, я увидел, что Мускат снова взялся за трубу. Причем на его губах играла счастливая улыбка.
Через несколько секунд раздались звуки блюза «Разве он не шевельнулся».
Глава 7
Поддерживая друг друга, мы, наконец, добрались до домика Эприл, я втолкнул ее в комнату и начал шарить рукой по стене в надежде найти выключатель. Поиски увенчались успехом — вспыхнул свет.
— Я даже не могу предложить вам выпить, — сказала она, оглядываясь вокруг. — В доме нет ни капли. — Она внезапно разразилась слезами. — Разве это не странно?
— Пустяки, милая, — успокоил я ее. — Мне даже не хочется выпить…
