Резко обернувшись, горничная увидела мисс Мьюр. Свеженькая, улыбчивая гувернантка прямо-таки лучилась сердечностью, против которой не устоял бы никто, кроме верной Дин.
– Благодарю, мисс, я в добром здравии, – холодно отвечала она, буравя гувернантку взглядом, словно желая оценить эффект от произнесенных слов. – Я нехудо отдохнула, пока молодые леди и джентльмены ужинали, а когда прислуга убирала со стола, я сидела в малой приемной.
– Да, я вас видела – и волновалась, как бы вы не подхватили простуду. Я очень рада, что этого не произошло. Как себя чувствует мисс Бьюфорт? Вчера она выглядела нездоровой, – последовал ответ. Произнося эти слова, Джин безмятежно поправляла кружево на своих тонких запястьях. Интерес к здоровью мисс Бьюфорт, проявленный столь холодно, был ответным ударом на намек горничной, что из приемной она могла наблюдать за объяснениями между Ковентри и мисс Мьюр.
– Моя госпожа утомлена, да и любую леди утомил бы вчерашний вечер. Конечно, для иных – которые к притворству привычны – оно как с гуся вода; а вот мисс Бьюфорт, не в пример всяким таким, подобные игрища не жалует.
Акцент на соответствующих словах придал этой тираде именно столько дерзости, сколько желала вложить в нее горничная. Однако Джин лишь рассмеялась. Тут как раз послышались шаги Ковентри, и Джин пустилась бежать вниз по лестнице.
– Не могу задержаться, чтобы поблагодарить вас, ведь мистер Ковентри наверняка пожелает мне доброго утра, чем усугубит расстройство мисс Бьюфорт.
Так сказала Джин напоследок; в голосе была мягкость, а в глазах – злоба. Дин сверкнула взглядом ей вслед и пробормотала уходя: «Дай срок, уж я тебя выведу на чистую воду».
Ковентри считал, что избавился от вчерашнего «романтического вздора»; в то же время ему было любопытно, как Джин его сегодня встретит. В столовую он вошел с обычным выражением вялого безразличия. Он поприветствовал кузину, сестру и гувернантку, но в ответ получил только пару томных кивков да маловразумительный лепет. Ковентри занял свое место и уткнулся в газету.
– Это у тебя письмо Неда? – спросила Белла, заметив конверт в руке брата.
– Нет.
– А чье? Похоже, ты получил дурные вести.
Ковентри молчал, и Белла, привстав, чтобы разглядеть печать, разочарованно протянула:
– Да ведь это вершина горы – герб Сиднея. Можешь не отвечать, Джеральд. Мужская переписка ужас до чего скучна.
Мисс Мьюр кормила одну из собак Эдварда, но, уловив имя «Сидней», подняла глаза, встретила взгляд Ковентри и мучительно покраснела. Ковентри охватила жалость к ней. Да, он мысленно задавался вопросом, зачем ему отвлекать всеобщее внимание от пылающих щечек Джин Мьюр, когда вдруг заметил, что Люсия поджала губы, и сейчас же спросил ее с неприязнью:
– Тебе известно, что Дин становится невыносимой? Вообразила, будто солидный возраст и твоя снисходительность дают ей некоторые права.
– В чем она провинилась? – холодно спросила Люсия.
– Сует нос в мои дела и считает себя вправе судить об исполнительности Бенсона.
И Ковентри рассказал, сколь явно горничная интересовалась письмом.
– Бедная Дин напомнила тебе о письме, о котором ты напрочь забыл – и не получила ни слова благодарности. Отныне она будет оставлять твои письма на произвол судьбы; пожалуй, так лучше, учитывая, как портится от них твое настроение, Джеральд.
Хотя Люсия говорила ровным тоном, ее щеки покрыл сердитый румянец. Она поднялась и вышла из столовой. Ковентри был раздосадован, он заметил полусочувственную, полуироничную улыбку Джин, и улыбка эта выбила его из колеи сильнее, чем намеки Люсии.
Неловкое молчание нарушила Белла.
– Бедный Нед! – вздохнула она. – Так хочется получить от него весточку. Я думала, он прислал письмо кому-то из нас – Дин сказала, что вчера в холле на столе видела конверт, подписанный его рукой.
– Похоже, у этой женщины нездоровый интерес к письмам. Я этого не потерплю. Кому было адресовано письмо? – спросил Ковентри, отложив газету.
– Она не сказала – то ли сама не знала, то ли не хотела говорить. Лицо у нее сделалось сердитое, и она посоветовала мне спросить у тебя.
– Странно! Я не получал писем от Неда.
– Зато я получила, несколько дней назад. Желаете прочесть его и мой ответ заодно?
Говоря так, Джин положила перед Ковентри два письма.
– Не желаю. Бесчестно читать строки, которые Нед адресовал вам одной. В некоторых вопросах вы, мисс Мьюр, не в меру щепетильны – похоже, на другие вопросы щепетильности просто не остается, – изрек Ковентри, сурово и решительно отодвигая оба письма. Впрочем, показная решимость не могла скрыть ни его любопытства, ни удивления.
– Вы правы. Письмо мистера Эдварда следует хранить от посторонних глаз, ведь бедный юноша раскрывает в нем передо мной свое сердце. Но я умоляю вас, мистер Ковентри, прочтите мой ответ и убедитесь лично, что я стараюсь держать слово.
Так убедительно говорила мисс Мьюр, с таким отчаянием смотрела на Ковентри, что он сдался, взял письмо и подошел к окну. Сразу было ясно, что написано письмо – и притом мастерски – в ответ на страстную мольбу юного влюбленного. Читая, Джеральд невольно задавался вопросом: если эта девушка так изумительно пишет нелюбимому мужчине, то какой же силой слога, каким пылом будет дышать ее письмо к тому, кто владеет ее сердцем? Мысль эта вертелась в мозгу Джеральда, пока глаза скользили по строчкам, отмечая здесь – неоспоримый довод и нежный упрек, в другом месте – добрый совет, далее – выражение дружеского участия. Случайное слово, а порой и целая фраза намекали на то, что Ковентри уже знал из исповеди Джин, и ему оставалось только недоумевать, кого же она любит.
К действительности Джеральда вернул голос Беллы.
– Улыбнитесь, Джин, не нужно так огорчаться. Вы сами сказали однажды, что мужчины от любви не умирают – в отличие от женщин. Нед и мне написал, и знали бы вы, как он вас расхваливает, да еще умоляет меня быть с вами ласковой. Я стараюсь, хотя, окажись на вашем месте любая другая девушка, я бы ее возненавидела за то, что из-за нее страдает мой милый брат.
– Вы слишком добры, Белла. Я часто думаю, что мне следовало бы избавить вас от своего присутствия, уехать, ибо оставаться здесь неразумно и опасно. Увы, мне не хватает мужества, ведь в вашем доме я очень счастлива.
Говоря так, Джин все ниже склонялась над собакой, которая так и льнула к ней. Пылкая тирада готова была сорваться с уст Беллы; девушка даже начала говорить, однако не излила и половины обожания в адрес своей гувернантки, когда Ковентри подошел – непривычно оживленный, без тени апатии на лице – и положил перед мисс Мьюр ее письмо.
– Написано очень красноречиво и по-женски. И все же боюсь, что вы лишь распалите пламя, которое намереваетесь погасить. Более, чем когда-либо, мне сейчас жаль брата.
Сказано было вполголоса – и с подтекстом.
– Следует ли мне отправить это письмо? – спросила Джин, глядя Ковентри прямо в глаза, явно готовая повиноваться ему, что бы он ни решил.
– О да. Разве могу я лишить Неда столь сладостных нравоучений с оттенком самопожертвования? Желаете, чтобы я сам отправил ваш ответ?
– Да, спасибо. Погодите минутку.
Бросив на Ковентри благодарный взгляд, Джин потупилась, взяла свою миниатюрную сумочку, извлекла монетку достоинством в пенни, завернула ее в клочок бумаги и вместе с письмом подала Ковентри. Каждое ее движение выражало деловитость, поэтому Ковентри не удержался от усмешки.
– То есть вы не хотите задолжать мне даже пенни? Вы благородная женщина, мисс Мьюр.
– Этим качеством я обязана семье.
И Джин многозначительно взглянула на Ковентри, словно напоминая ему, кто она на самом деле. Ковентри понял ее чувства и проникся к ней еще большей симпатией; окажись он в положении мисс Мьюр, он сам поступил бы так же. Какой пустяк – дать пенни на отправку письма; однако пустяк этот возымел требуемый эффект, ибо показал как тонко понимает мисс Мьюр характер Джеральда и указал ему на наличие гордости у скромной гувернантки. Он еще немного постоял подле Джин, наблюдая, как она сжигает письмо Эдварда на пламени спиртовки.
