— Моя охрана.
— Откуда нам знать, что не большевики?
— У них на рукавах белые повязки.
— Большевики могли повязать такие же.
— Некому повязывать — убиты. Я как раз прибыл с вестями.
— Говорите! — подскочил на месте Ланге.
— Ведите меня к коменданту! — не согласился Крайнев.
Ланге неохотно уступил. Представ перед Краузе, Крайнев выложил на стол документы расстрелянного Спиридонова. Два бойца внесли и положили на пол тяжелый рогожный куль. Крайнев развернул. Внутри лежали пулемет МГ и немецкие винтовки, захваченные у карьера. Сделать этот эффектный жест стоило большого труда — Саломатин легко согласился отдать «опель», но с оружием расставаться не хотел. Крайнев убедил его, поинтересовавшись, чем комбат собирается стрелять. Немецких патронов в отряде не было, даже полицейских немцы вооружали трехлинейками.
— Банда большевиков разгромлена! — торжественно сказал Крайнев, указывая на винтовки. — Ваша машина, герр комендант, также отбита и стоит под окном.
— Где это произошло? — заинтересовался Краузе.
— Здесь! — указал Крайнев на карте. — У деревни Осиновка.
— Их было много?
— Деся… Человек двадцать! — поправился Крайнев, поймав взгляд Ланге.
— Вам удалось справиться? — удивился гауптман.
— Мы напали на рассвете, большевики спали пьяные. Они были настолько беспечны, что не выставили охрану.
— И?
— Нескольких, в том числе главаря, застрелили на месте. Остальные побежали к болоту, — Крайнев говорил вдохновенно, изображая победный восторг. — Большевики надеялись, что мороз сковал его. На самом деле образовалась тонкая корка. Большевики стали проваливаться и тонуть. Не понадобилось стрелять…
— Следовало взять пленных! — недовольно сказал Ланге.
— Мои люди не солдаты, к тому же были озлоблены. Большевики ранили двоих… Я не смог удержать их от расправы.
— Что вы сделали с убитыми?
— Бросили в болото — к их товарищам. Я должен был устроить похороны?
— Следовало привезти трупы, — сморщился Ланге.
— Зачем?
— Повесили бы в назидание прочим.
— Не догадался. У большевиков не было такого обычая.
Ланге пожевал губами и стал переводить Краузе текст захваченной выписки из постановления бюро райкома. По лицу коменданта Крайнев понял: документ впечатлил.
— Других большевиков не осталось? — спросил Ланге, завершив перевод.
— В Осиновке нет.
— А в других местах?
— Мы убили их главаря. Если кто уцелел, не посмеет вредить.
— Уверены?
— У меня люди почти в каждой деревне! — обиженно сказал Крайнев. — Я получаю полную и достоверную информацию. Как иначе мне удалось бы узнать место дислокации большевистского отряда и напасть на него врасплох?
— Мы не сомневаемся в вашей преданности! — поспешил комендант. — Если сведения подтвердятся, вас ждет награда…
Крайнева расспрашивали долго. Краузе дотошно вызнавал, как Крайнев организовал операцию, как расположил своих людей, как на рассвете атаковали Осиновку… Крайнев вначале решил: проверяют. Он был готов к разговору, накануне с Саломатиным они отшлифовали каждую деталь. Доклад Крайнева был обстоятелен и изобиловал подробностями. Краузе делал пометки в блокноте, и Крайнев внезапно понял: коменданту это нужно для отчета. Нападение у карьера наверняка стоило гауптману разноса начальства. Теперь он сможет с чистой совестью доложить: коварный враг уничтожен, захваченное немецкое оружие возвращено. Можно не сомневаться, в отчете число уничтоженных большевиков возрастет многократно: чем больше, тем выше награда. Проверить невозможно — из болота тела не достанешь. Да и кто станет проверять?
— Вы действовали как боевой офицер, — заключил гауптман, когда Крайнев умолк. — Удивительно…
— Я читал Клаузевица! — нашелся Крайнев.
— О, да! — согласился Краузе. — Старик разбирался в военном деле…
— Вы можете собрать сбежавших евреев? — спросил Ланге, когда они вышли от коменданта.
— Не буду! — отказался Крайнев.
— Почему?
— Не хочу получить пулю в спину. Большевиков селяне не любят, а вот евреев приютили. Оружия в деревнях много, возле Города шли бои…
— Минуту назад я считал вас храбрецом!
— Я смел, когда дело касается меня. В ином случае… Я уполномочен заготавливать продовольствие. Окончательное решение еврейского вопроса не в моей компетенции.
Ланге обиженно засопел.
— Хотел вас спросить, Эдуард, — сказал он спустя минуту. — Почему вы спасли меня у карьера?
— Мне нельзя было объявиться в Городе одному. Я наполовину русский… Кого обвинить в сотрудничестве с большевиками, как не такого подозрительного типа? Тем более в горячке…
— Поэтому вы сразу уехали? — улыбнулся эсэсовец. — Мудро… Подозреваю, что бой в Осиновке не столько месть за пустяковую рану, сколько желание восстановить репутацию.
— Не буду спорить…
— Я так и знал! — довольно сказал Ланге. — Благородство встречается только в романах. Мы живем в прагматичное время. Это правильно. Что хотите в награду?
— Дом! Их немало осталось после евреев. Мне надо разместить своих людей.
— Скажите Клаусу, пусть подберет! — согласился Ланге. — Только будьте скромнее: вы не немецкий офицер!
В Городе Крайнева ждала еще одна встреча. Не самая приятная. Он отправился на нее один. Валентина Гавриловна встретила его холодно.
— Мне сказали: женился? — спросила, встав на пороге.
Крайнев подтвердил.
— Знаю Соню, — неодобрительно сказала она. — Шустрая девочка! Иметь одновременно двух мужей…
— Ты несправедлива! — пытался возразить Крайнев, но Валентина не стала его слушать.
— У них это в крови! Соня — двоюродная сестра моего Марка, племянница Мордехая… Не знал? Кобелиная порода… Как тебя угораздило?
Крайнев попытался ее обнять.
— Не то чтоб я на что-то рассчитывала, — вздохнула Валентина, решительно отстраняясь. — Но Соня! Женился б на Настеньке — такая девочка! Где у мужиков глаза?
— Настя передает вам привет и приглашает в гости на Рождество, — Крайнев обрадовался возможности сменить тему. — Семен Михайлович тоже зовет. Отпроситесь у немцев, я могу похлопотать. Пришлем телегу, то есть сани…
— Буду, буду! — замахал руками Валентина. — Не уговаривай! Сам-то хоть придешь?
— Ну… — замялся Крайнев. — Я теперь женатый.
— Приводи! — разрешила Валентина. — Глаза не выцарапаю!
В этот раз ей не удалось отстраниться.
— Я выдал двести одиннадцать аусвайсов, — прошептал он ей на ухо. — Считай, ты их спасла!
— Мордехаю тоже? — поинтересовалась она таким же шепотом.
— Он теперь Шишов, — информировал Крайнев.
— Мордехай? — засмеялась Валентина. — Хотелось бы взглянуть!
— Приведу…
— Ну, тебя! — деланно рассердилась она.
— Будь осторожна! — попросил Крайнев, прощаясь. — Немцы теперь злые.
— Ты тоже. Слышала: ранили?
— Царапина. Давно зажила.
— Я даже знаю, кто лечил, — вздохнула Валентина…
13
Крайнев опасался быть разоблаченными немцами, но разоблачила его Соня. Из-за беспечности. Сбегая к себе от удушливой Сониной любви, Крайнев жил в Москве днями, а однажды так увлекся, что задержался на неделю. В Москве было хорошо: заканчивался август, было тепло, после холодного ноября сорок первого Крайнев оттаивал душой и телом. В банке жизнь текла спокойно и размеренно, даже Маша перестала раздражать нарядами — одевалась строго и просто. Однажды она заглянула к нему и сообщила: Крайнева хочет видеть член правления Дюжий.
Вызов был странным. Надевая пиджак, Крайнев открыл страничку интранета и пробежал глазами скупые строчки официальной биографии. Дюжего звали Степаном Савельевичем, лет ему было под семьдесят, в банке он числился членом правления с решающим голосом, но без определенных обязанностей. Такие должности именовались «золотыми парашютами» и давались отставным чиновникам, оказавшим некогда большую услугу хозяевам дела, и чьи связи в высоких инстанциях оставались полезными. Банк при этом избавлялся от ненужных хлопот с властями, «парашютист» в благодарность получал приличную зарплату. Информации о чиновничьем прошлом Дюжего отсутствовала (что, впрочем, ни о чем не говорило), с фотографии в интранете смотрел седой человек с умным, волевым лицом. Крайнев вспомнил: именно Дюжий горячо жал ему руку при вручении бонуса на корпоративе.
Крайнев поднялся на вип-этаж, охранник без звука пропустил его (по всему было видно, предупредили), Крайнев прошел по широкой ковровой дорожке до нужного кабинета. Дверь оказалась обычной, не двухстворчатой, и кабинет оказался ей под стать — небольшой, аскетично обставленный. «Все-таки парашют!» — решил Крайнев, оценив. Дюжий поздоровался с ним за руку и указал на стул. Крайнев сел. Дюжий не спешил с началом разговора, с любопытством разглядывая гостя.
