— Барахло можно взять на военном складе, — пояснил Коля в ответ на осторожную просьбу Крайнева. — Армейские склады забиты обмундированием и обувью. Но не подступиться, пробовал. Учет, орднунг, охрана сильнейшая…
— Столковаться с экспедитором? — забросил камешек Крайнев.
— У них система, — вздохнул спекулянт. — За каждой частью, закреплена группа снабжения, она приезжает за амуницией и сопровождает ее до тамошних складов. Ездят колоннами, бывают и по одной машине, но людей в кузове много. Со всеми не поделишься…
Пробыв в окружном городе два дня, Крайнев отправился обратно. На окраине ему пришлось постоять в колонне таких же повозок — немцы тщательно обыскивали выезжающих, видимо, искали кого-то или что-то. Скучая в очереди, Крайнев обратил внимание на пару немцев, державшихся в стороне от суеты. Судя по нашивкам, один из них был унтер-офицером, второй — ефрейтором. На шеях обоих висели стальные бляхи на толстых цепочках. Эти двое останавливали только армейские машины или повозки. Крайнев заметил, как подобострастно вытягиваются перед странной парой не только солдаты, но и офицеры вермахта.
«Военная полиция! — догадался он. — Фельджандармерия. Вроде комендантского патруля у нас. Кто-то шерстит местное население, а эти армию…»
Увиденное пробудило идею, по пути в Город Крайнев выстроил схему будущей операции. Саломатин, когда он изложил план, загорелся. Возразил Семен.
— Опасно, — сказал, сворачивая самокрутку. — Очень опасно, Ефимович! На словах красиво, но жизнь любые планы ломает. Людей положим, а того хуже — ранят кого, в плен возьмут. Выбьют из пленного немцы, кто он и откуда, где база… Они не церемонятся. В соседнем районе солдата на дороге убили, приехали немцы, посмотрели — следы вроде как в деревню ведут. Разбираться не стали. Всех мужчин, кто попался, — к стенке, хаты пожгли. Одно дело, когда людей надо спасать, а тут за барахлом… Сами как-нибудь отряд обуем. Скоро морозы, накатаем валенок. Овец давно постригли, шерсти много. Советская власть шерсть забирала, немцам не надо.
— Валенки требуется подшить, не то развалятся, — со знанием дела возразил Саломатин. — Чем? Кож и то нет… Ладно, зиму так выдержат, а дальше? Летом в валенках не походишь… Не должны мы по хатам отсиживаться! Идет война, люди на фронте тысячами гибнут! Надо воевать! Родина требует!
— Родине мало толку от нашей смерти! — не согласился Семен. — Говоришь: солдаты тысячами гибнут! Кто их заменит? Погонят наши германца, дойдут до Города, твоих бойцов и парней, что подросли по деревням, в армию призовут. Сотни! Сколько они немцев на фронте положат — когда с винтовками и пулеметами, да при пушках и танках? А мы убьем троих гадов — и конец всем!
— Не факт! — нахмурился Крайнев.
Семен удивленно глянул на него.
— Я скажу тебе, что будет! — сказал Крайнев. — Придут наши и спросят: «Чем вы занимались, пока мы кровь лили? По хатам сидели, да немцам прислуживали?» В армию парней возьмут и винтовки выдадут, но обмундировать не станут, чтоб амуницию зря не переводить. Погонят с одними винтовками в наступление — против пулеметов и пушек. «Черная пехота» называется. Покосят парней, а начальники на картах огневые точки немцев нанесут, чтоб после подавить огнем артиллерии и тех, кто на фронте воевал, уберечь. «Черную пехоту» не жалко… Вот как будет! И это еще не все. Всех старост, всех, кто в полиции служил, повесят, как немецких пособников! В лучшем случае — двадцать пять лет лагерей! Кто заступится? Он? — Крайнев указал на Саломатина. — Он-то, может, не промолчит, но кто он для советской власти, раз сам на печи сидел? Кто слушать станет?
Семен побледнел и опустил голову.
— Операцию проведем! — рубанул ладонью воздух Крайнев. — Как задумали! Но постараемся аккуратно: в соседнем районе и вдали от деревень…
Назавтра из Кривичей выехало десять всадников. Саломатин хотел снарядить взвод, но Крайнев отговорил: лишние люди — только помеха. Да и коней под седло в большом количестве собрать трудно. Ехать на телегах означало тащиться по-черепашьи, хотя одну повозку Крайнев взял. Ее смастерил Семен из двух разбитых артиллерийских передков, использовав оси и колеса. (Семен неоднократно ездил к месту боя подбирать полезные для хозяйства вещи.) Повозка получилась легкой и прочной, с мягким ходом подрессоренных колес. Немецкий жеребец тащил ее как перышко, не отставая от конников. На словах повозка предназначалась для припасов группы, но Крайнев и Саломатин молчаливо понимали: для раненых. Или, того хуже, убитых…
Держались малоезженых дорог. Все бойцы, выехавшие на операцию, помимо белых повязок, имели удостоверения полицейских — Крайнев позаботился. Но это было прикрытием в Городском районе. В другом запросто могли поинтересоваться: с какой радости чужие полицейские шныряют не по своей территории? К шоссе добрались затемно. Переночевали в лесу. Костры Саломатин разводить запретил, спали на еловых лапках, уложенных прямо на мерзлую землю, тесно прижавшись друг к другу. Ночами крепко подмораживало, в лесу лежал снег, к утру все продрогли до синевы. Утренняя зарядка, безжалостно проведенная железным комбатом, согрела людей, но не полностью. Крайнев уговорил Саломатина разжечь костер: день, сухой хворост заметного дыма не даст, а запах не насторожит: в сельской местности по утрам повсеместно топят печи — поди, разберись, откуда тянет. Попили горячего чаю (Крайнев отжалел из своих запасов), позавтракали хлебом с салом. Люди ожили. Теперь предстояло самое главное: найти патруль фельджандармерии.
Планируя операцию, Крайнев исходил из простой мысли. Военная полиция не может дежурить только у крупных городов, наверняка прикрывает и крупные перекрестки. В Городе ему удалось раздобыть карту области, еще советскую. Как водилось в те времена, карта врала — для введения в заблуждение врага: истинные расстояния не соответствовали действительным, перекрестки оказались не там, где были обозначены. Современную ему карту Крайнев использовать не мог: изменилась местность, пролегли другие пути. Теперь, ругаясь, он проклинал большевистскую шпиономанию. Когда началась война, выяснилось, что немцы располагают точнейшими картами СССР, а советские врут даже секретные — одни и те же люди составляли. Из-за карты операция затягивалась. Отряд двигался по лесным дорогам параллельно большаку. Оттуда периодически доносился гул моторов: дорога на восток была оживленной. Время от времени кто-нибудь из бойцов забирался на дерево, выглядывая перекресток. До него, как позже выяснилось, оказалось километров десять, отряд продирался к нему полдня. Когда боец на дереве, наконец, подал долгожданный сигнал, Крайнев в нетерпении побежал к опушке и выглянул из-за кустов.
Перекресток был пуст. Не было ни стационарного поста, ни мобильного — только голая мостовая. Не веря глазам, Крайнев долго обшаривал глазами местность, ища признаки жизни, но так ничего не нашел. Прибежавший следом Саломатин при виде такого облома, только сплюнул.
— Пошли обедать! — сказал сердито. — В животе кишки концерт играют.
Они мрачно перекусили и стали совещаться. Ситуация вырисовывалась грустная. До очередного крупного перекрестка, если верить советской карте, было километров десять, но, учитывая подлость ее составителей, — все двадцать. До темна не дойти. К тому же не факт, что там окажется наряд военной полиции.
— Что мудрим?! — сказал Саломатин. — Устроим засаду на опушке, выберем подходящий грузовик и ударим залпом! Если кто уцелеет, добьем! Груз наш!
— Какой! — возразил Крайнев. — Запчасти к танкам? Или, скажем, немецкие газеты? Оно нам нужно? А если в кузове взвод солдат? За брезентом не видно… Нескольких убьем, остальные крошку из нас сделают! Воевать они умеют.
— Говорил: надо батальоном! — вздохнул Саломатин.
— Есть идея! — успокоил Крайнев. — Зачем нам за ними гоняться? Пусть сами едут!
Идея Саломатину понравилась. Он даже переоделся в немецкий мундир, что собирался сделать в последний момент. Мундир Крайнев выменял в Городе на самогонку у знакомого ефрейтора. Форма оказалась старой, ношенной (потому-то и отдали), к тому же летней. Ефрейтор был высок и широк в плечах, на Саломатине форма сидела, как парашют на корове, но для роли, которую ему предстояло сыграть, так было лучше. Немецкую шинель заменило гражданское пальто, которое в нужный момент требовалось расстегнуть, а форменная пилотка неопровержимо изобличала в Саломатине переодетого немецкого солдата. Недалеко от стоянки бойцы обнаружили выходившую на большак проселочную дорогу, заросшую, но вполне широкую, чтоб пропустить не только повозку, но и грузовик. На высокую осину, росшую поблизости, отрядили бойца с биноклем, который должен был подать условленный сигнал, и стали ждать.
Крайнев с комбатом затаились на опушке, провожая завистливыми взглядами каждый одинокий грузовик. Движение по большаку было интенсивным: через каждые двадцать-тридцать минут следовала машина или колонна грузовиков. На запад катили главным образом порожние грузовики, обратно — груженые. Крайнев невольно подумал, что риск нарваться на случайную колонну в ходе операции велик, им придется действовать очень быстро. Но рискнуть очень хотелось, скитания по лесу надоели. На охоте ему приходилось скрадывать зверя и дольше, но там не было тягостного ощущения опасности. Только азарт.
