Штаб – ефрейтор по моей просьбе привел в казарму Шибза. И я отобрал к санитарному отчету из толстой пачки нужные фотографии. Деньги за них Шибз у меня брать отказался, снабдив первыми экземплярами прессы со своим творчеством. Но после нашего общения в газетных комиксах появились его призывы к населению жертвовать средства солдатам на нормальные фабричные «вошебойки» в достаточных количествах.
Отчет этот я отправил Штуру с ефрейтором, еще не выздоровев окончательно. И как оказалось очень даже вовремя. Санитарный вопрос все же подняли в высоких инстанциях и без меня.
Свои соображения по фортификации я попридержал до выздоровления Вахрумки. Все же он менеджер этого проекта, а не я. Солдатам в окопах я свои взгляды напрямую уже высказал.
Но больше всего я боялся уподобиться лесковскому Левше с его: «а в Англии ружья кирпичом не чистят!».
18
С первым настоящим снегом, упавшим на город я выздоровел.
По дороге в штаб постоянно встречались дворники с фанерными лопатами, сгребающие еще рыхлый снег с мостовой в сугробы отделяющие тротуары от проезжей части. Тротуары они очистили раньше и даже посыпали от гололеда мелкой гранитной крошкой. Дворники тут старательные, потому что в этом королевстве они не только мастера чистоты, а самый что ни на есть полицейский чин. Самый младший чин, ниже даже патрульного городового, но все же, все же… С правом ареста нарушителя благочиния. И естественной обязанностью стучать в околоток по поводу любых нарушений среди жильцов вверенного ему участка. И пенсию получает он от полиции после тридцати лет службы. А будет плохо убирать – выгонят, и плакала пенсия. Видимо от такой системы и криминальная обстановка в столице слабенькая при небольшом сравнительно штате собственно полицейских.
Но в это утро чувствовалась в движениях дворников особая старательность. Да и белые фартуки на всех были удивительно чистые. А бляхи с номерами блестели как новые.
В штабе всем было не до меня. Офицеры носились по лестницам, как наскипидаренные, а из больших кабинетов раздавались рыки на три тона громче, чем обычно.
Пока я болел, в городе объявили большой кипеш. Приехал сам премьер – министр и канцлер империи герцог Лоефорт с большой свитой генералов и чиновников. А сама столица королевства была выбрана для съезда наиболее авторитетных промышленников со всей империи. Решали вопрос о переходе частной промышленности на военные рельсы в связи с затягиванием сроков войны.
Местом сходняка высших сфер определили наш оперный театр, как имеющий самый вместительный зал в стране.
От нашего штаба присутствовало начальство артиллеристов и инженеров. Ну и какие-то еще тыловики с руководством железнодорожных компаний «на вере».
Штур с собой это на мероприятие забрал своего адъютанта, а Вахрумка меня, для чего они нацепили и мне серебряный аксельбант, типа, я тоже временно если не адъютант, то ординарец. Штур сказал, что иначе меня даже в фойе театра не пустят.
– А ты нужен будешь нам в качестве курьера. Вдруг что понадобиться срочного и неожиданного. Кто их знает? Высшее начальство непостижимо как демоны, – и он нервно пригладил свой седой ежик на черепе.
Оперный театр, в котором я оказался в первый раз поражал изысканной лепниной потолков, колоннами из поделочного камня – как в московском метро, большими газовыми люстрами в хрустале и расписными плафонами. На стенах висели в золоченых багетах ряды портретов в полный рост балетных этуалей прошлых времен, прославившие королевскую оперу. В эпоху длинных юбок балет, наверное, единственное приличное место, где можно полюбоваться на женские ножки и при этом остаться в рамках общественной морали. Но, несмотря на окружающий дворцовый антураж и служителей в бархатных ливреях под цвет кресел, театр выглядел как штаб политической партии в последнюю неделю перед выборами в Государственную Думу. Разве что для полного сходства не хватало смазливых девочек – волонтерш в мини – юбках беспорядочно порскающих с прижатыми к груди бумагами.
Настоящих адъютантов оставили в буфете, а нас – ординарцев посадили на втором этаже в коридоре, как сенных мальчиков – ожидать указаний.
Двери в зал в фойе первого этажа закрыли и поставили часовых, а на втором этаже оставили распахнутыми для вентиляции. А часовые стояли на лестнице. Так что нам в коридоре все происходящее на съезде было хорошо слышно – акустика в опере была феноменальной. Так я и воспринимал все это как радиопостановку.
Король, сказав краткое приветственное слово съезду, удалился, пригласив перед этим на трибуну имперского канцлера.
Тот слегка прокашлявшись неожиданно бодрым голосом (мне тут сказали, что старику за семьдесят) начал свой доклад просто и ясно без какой-либо казенщины в словах.
– Господа, я уполномочен передать вам личное приветствие императора и его надежду что вы все воспримете правильно и отреагируете по деловому. В стране с сегодняшнего дня введено военное положение не только в прифронтовой полосе, но и по всей территории империи. Так что я не буду размазывать овсяную кашу по столу, а начну сразу с главного. Со сложившейся в стране экономической ситуации, чтобы потом мы все, владея одинаково общей картиной, могли плодотворно обсудить создавшее положение и выработать действенные рекомендации для правительства. Этого требует от нас император, который как верховный главнокомандующий недоволен тем, что фронт не получает всего для него потребного в достаточном количестве. Итак, господа…
Изготовление артиллерийского вооружения в довоенный период было сосредоточено на двух заводах в королевствах, а также в немногих имперских арсеналах. Война все расставила по местам и выявила непременную необходимость привлечения к этой работе гражданских машиностроительных заводов. Потребности войны оказались выше самых пессимистических прогнозов генерального штаба.
Предприятия металлообрабатывающей промышленности уже два месяца как начали изготовлять снаряды; заводы точного машиностроения получили заказы на трубки, капсюльные втулки, прицелы и другие предметы боевого снабжения, что позволило остановить надвигающийся на армию снарядный голод до того как будут исчерпаны мобилизационные запасы накопленные в мирное время. Тем более что фронт требует изменить и саму номенклатуру боеприпасов.
Вся химическая промышленность империи уже переведена на изготовление взрывчатых веществ, порохов и медикаментов для армии. Но нам по – прежнему недостает пироксилина, бензола, фенола, серной и азотной кислот. Даже формалина. В области фармакопеи должен отметить, что особо не хватает в должном количестве самых расхожих лекарств и перевязочного материала. И это несмотря на существенную патриотическую помощь нашей аристократии, как финансовую, так и организационную. По стране сотни дворцов и родовых замков отданы под начало Санитарного управления армии для устройства лечебных госпиталей и санаториев выздоравливающих. Столь большого наплыва раненых, откровенно сознаюсь, мы не ждали и к этому не были готовы. И если бы не организация силами представителей аристократии добровольческих санитарных поездов, то многие наши отважные герои первых месяцев войны не дожили бы до оказания им квалифицированной медицинской помощи. В то же время наблюдается отток гражданских врачей в военную сферу, как по мобилизации, так и по линии добровольчества, что создает критическое положение с оказанием медицинской помощи гражданскому населению. Но кое-что уже сделано. Созданы при университетах сокращенные курсы гражданских фельдшеров и для обучения туда стали принимать женщин на добровольной основе.
Шум в зале, выкрики – «это невозможно», «это недопустимо», «это приведет к разврату в обществе» и тому подобные брызги рассерженного мужского шовинизма.
Из президиума зазвучал заливистый колокольчик, призывая к тишине.
Переждав шум, докладчик продолжил.
– Мало того, «невесты ушедших богов» прервали свое затворничество от мира и массово обучаются профессии фельдшера и сестры милосердия. И уже заявили, что работать божии нареченные будут только за еду. Даже так, господа. Правительство и император вынуждены идти на крайние меры, и никто не вправе останавливать патриотический порыв лучшей части нашего общества. Идущая война не имеет аналогов в истории и приобретает все признаки тотальной. Я не удивлюсь, если на некоторых предприятиях жены заменят мужей у станков, в то время когда их мужья отстаивают свободу и независимость нашей родины от восточных варваров, островных плутократов и западных смутьянов с оружием в руках. В связи с этим правительство империи считает, что пора уровнять в заработках мужчин и женщин, если те работают с той же производительностью и с тем же качеством. Особо это касается производства военной продукции.
