Я смотрел в эти лица, и не мог им простить Toго, что у них нет тебя — и они могут жить.
Женщины смотрели на сцену так, как будто их заворожил удав Каа. Единственное, что Шевчук мог противопоставить «стальной машине, где дышит интеграл» — «монгольскую дикую орду». Хэппенинг ДДТ превратился во всеобщую пляску племени у костра по случаю удачной охоты — с участием милиции, детей, физиков всех возрастных категорий. Уезжая из Черноголовки, каждый чувствовал себя если не старым другом Шевчука, то по крайней мере добрым приятелем. Но до благополучного отъезда предстояло еще пережить неспокойную ночь, когда хорошая погода, домашние «соки» в трехлитровых банках и спирт для протирки твердых тел образовали сокрушительный для местной гостиницы коктейль. Некоторые фестивальные тела, измученные бессонницей и перевозками аппаратуры, довольно быстро отвердели в своих номерах или у озера на детской площадке. Там по кромке вод бродил бог Пан в лице Башлачева и пел им под гитару по-английски. Другие приобрели неожиданное ускорение против вектора гравитации, и оказались на крыше гостиничного билдинга, где затеяли «икарийские игры», с не входящим в олимпийскую программу видом «метание кресел».
«Платон мне друг»… но истина требует признать ночную спортивную часть фестиваля непростительным свинством по отношению к тем, кто создал рокерам (тогда еще, напомню, непризнанным диссидентам) царские по тем временам условия.
К утру самые шумные — Шевчук (несмотря на сорванный голос) и гитарист ДДТ Андрей Васильев — оказались в местном участке. Юра там очень быстро со всеми подружился, что-то пел своим стражам, обучал их гимнастике — и вышел бы на свободу гораздо раньше, если бы Комета на атаковала милицию с криками: «Палачи, опричники! Свободу Юрию Шевчуку!»
Последствие ночного инцидента, составила статья в местной (Ногинской) газете под заголовком «Дети подземелья в Черноголовке», где Н. Комарову назвали почему-то «инструктором Октябрьского райкома комсомола» (мол, как же так — инструктор, а так себя ведет?), а Шевчука — «активистом комитета ВЛКСМ». Видимо, сочинитель тоже где-то приложился к 3-литровой банке — как бы то ни было, лидера ДДТ ни до, ни после никто так в печати не оскорблял.
К сожалению, Черноголовский фестиваль не стал традиционным. Зал Дома ученых к 88-му году оказался слишком мал для возросших финансовых претензий ведущих рок-групп. Зато по мере того как рок входил в официальную моду, купеческий стиль («ехал на ярмарку ухарь купец» или, если хотите, «Гришка Распутин у „Яра“») становится модой для тех, кто уже не отличался ни талантом, ни чувством справедливости хотя бы на трезвую голову.
Рок-революция—87
В результате опроса черноголовской аудитории проявилась некая высшая справедливость: НАУТИЛУС оказался первым в графе «Лучшая группа фестиваля», а ДДТ — первым в хит-параде «лучших песен советского рока», третьего ёжика с гитарой увез НОЛЬ.
Интересно, что в анкетах совершенно не нашлось места ни для «Землян», ни для Ю. Антонова. Даже «Московский комсомолец» вынужден был признать, что данные Черноголовки должны по-новому ориентировать «руководителей филармоний, „Мелодии“, радио и ТВ»[52]. Впрочем, «МК» тогда имитировали игру на левом фланге: то ли рок-лаборатория всерьез обидела Шавырина, то ли он оказался хитрее, чем коллеги по жанру.
С весны «Звуковая дорожка» публикует статьи о ДДТ, НАУТИЛУСЕ, АЛИСЕ, ОБЛАЧНОМ КРАЕ, в том числе сочинения «подпольных журналистов»[53]. Правда, под псевдонимами — печатать их под собственными именами запрещал горком. Тогда мы лицемерно убеждали себя и других, что новый союзник «Урлайта» «перевоспитался», хотя вряд ли верили в это сами. Естественно, он предал нас довольно скоро — но к тому времени уже успел затесаться в самые радикальные круги рок-движения в качестве «своего». Наше сотрудничество с «Дорожкой» ничем не отличалось от «творческого альянса» рок- музыкантов с «Миражом» в одной концертной программе. Артур Гильдебрандт, администратор НИИ КОСМЕТИКИ, задетый в одной из статей Б. Земцова, подал в суд. Все лето это дело, собиравшее в здании суда живописную толпу рокеров, бесконечно откладывалось из-за неявки ответчика. Ровно за день до заседания, на которое тот все же соблаговолил явиться (несмотря на занятость у себя в ЦК), та же «Комсомолка» напечатала еше одно его произведение «Кто поет с чужого голоса»[54]. В поведении главного редактора т. Селезнева прослеживалась опасная целеустремленность (чуть было не сказал — маниакальность). Свидетелями со стороны Земцова оказались трое, в том числе методист из НМЦ и А. Троицкий. Они дружно подтвердили, что содержание статьи соответствует действительности. И хотя в ходе опроса выяснилось, что ни Троицкий, ни методист вообще не знают человека, о котором идет речь в статье, а их третий коллега не в состоянии привести хоть один пример причастности истца к подпольной незаконной деятельности, судья Н. Троицкая приняла справедливейшее решение в пользу референта ЦК комсомола.
Под впечатлением такой справедливости КОСМЕТИКА изготовила совершенно запредельный цикл «Военно-половой роман» с добавлениями специально про комсомол и его оборонно-массовую работу.
Прапор тетя Паша, хоть с вами я жил — Но четыре наряда в вашей спальне выше моих сил.
пел Мефодий в своем сельском клубе, пока его не уволили из заведующих.
В июле фестивальный эпицентр переместился в Ригу. Тамошнее телевидение как раз к фестивалю выпустило передачу о рок-клубе вполне в духе «Кто поет с чужого голоса» доказав, что новая школа журналистики (та что берет начало с репортажей о процессе «Промпартии») всюду дает одинаковые плоды. Специфически балтийский привкус сотоял в том, чтобы противопоставить латышам — русских музыкантов. И «клубмены» еще не чувствовали всей опасности новой тактики бюрократии.
ДК заполняла та самая шипастая кожаная братия которую Ю. Подниекс продемонстировал в «Легко ли быть молодым?» Но интереснее всего было наблюдать, как организован фестиваль. На глазах у всех рок-клубовские дружинники отловили и вывели группу молодых людей, проникших в ДК через окно столовой. Этот инцидент вызвал споры и протесты, особенно со стороны анархических гостей из Питера.
— Пусть обижаются сами на себя, — отвечал командир самообороны. — Чем они лучше других? Им жалко полтора рубля за билет, а тот, кто заплатил, должен из-за них стоять? На всякий случай напомню, что для ленинградских и московских тусовщиков ходить на концерты без билета считалось делом чести. Рига сразу показала, что такое дисциплина.
А утром второго фестивального дня Яхимович с Городянским повстречали у вокзала трех панков из Харькова, которым некуда было податься — и услышав, как те поют, с ходу вписали их в программу под названием РАЗНЫЕ ЛЮДИ (экспромт). Надо сказать, что пронзительная искренность песни: «Россия, где твоя вера?» произвела настолько сильное впечатление, что РАЗНЫЕ ЛЮДИ заняли второе место, уступив только ЧАЙ-Фу. Я называю места не ради протокола, а чтобы показать реальный, не искаженный чьими-то коммерческими интересами табель о рангах советского рока в первый год, когда он открылся миру.
Отметили гости рижского фестиваля и еще одно любопытное явление: ансамбль явно эстрадного вида (оказалось, что из ресторана), исполнял очень неискренние, но остро-социальные песни в манере «Малиновки». Тогда казалось, что это даже неплохо: мы их перевоспитываем.
Кульминация: «Советский Вудсток»
Именно так определил югославский журнал «Студио» то, что произошло в первых числах сентября в городе Подольске. Рок-музыка вырвалась на открытые площадки. И что теперь сможет ее остановить?
