– Не угрожайте убийце, Сэз, – тихо проговорил Холлис.
Они обменялись долгими пристальными взглядами.
– Вот когда ты объяснишь нам, как собираются раскрыть убийство Грегори Фишера и что намечено предпринять по поводу майора Додсона, тогда мы расскажем тебе, что увидели в Бородине. Чтобы впредь не было других случаев гибели американских граждан, списанных со счетов в интересах определенных дипломатических кругов, – заявила Лиза.
– Не строй из себя журналиста-сыщика, Лиза, – оборвал ее Айлеви. – Ты работаешь на Информационную службу Соединенных Штатов и делаешь то, что тебе говорят. Разве ты забыла, что только что подписала соответствующий документ? Я понимаю, что ты обеспокоена смертью этого мальчика. Но разве не твоей главной обязанностью как сотрудника посольства было прилагать все усилия для налаживания советско-американских отношений? И нам придется сбросить со счетов смерть Фишера, если это представляет угрозу для предстоящих переговоров на высшем уровне. Забудь о справедливости. Сейчас решаются более важные проблемы. О'кей?
Лиза молчала.
– Может быть, и мне было бы легче списать Фишера к чертям собачьим, Сэз, – сказал Холлис. – Однако я лично заинтересован в майоре Додсоне из ВВС и других американцах, которых держат здесь против их воли. И ставлю в известность об этом тебя и твою контору. Перед моим отъездом мы все обсудим.
– Принято к сведению, Сэм. – Айлеви взглянул на Лизу и произнес примирительным тоном: – Послушайте, я вижу, как вы взволнованны. Все случилось так неожиданно. Однако мера справедливости здесь иная, и ее не следует предавать огласке. Единственно возможная справедливость здесь – месть. Око за око, зуб за зуб.
Лиза посмотрела на Сэза долгим печальным взглядом, и Холлису показалось, что подобный разговор между ними уже был.
Айлеви не выдержал ее взгляда и заговорил, словно обращаясь к себе:
– Я вовсе не такой безжалостный. Иногда, возможно, могу показаться таким... Понимаю: жестокость порождает жестокость. Я воспитывался совсем иначе... И знаю, что ежедневно совершаю акт психологической жестокости по отношению к моим врагам. – Он задумался на минуту и продолжал: – Два года назад, когда вас еще здесь не было, на улице на меня налетели хулиганы. Они избили и ограбили меня.
Холлис слышал об этом, но не знал подробностей происшедшего.
– Я направлялся на встречу с Инной Шимановой, женой Рувена Шиманова, биолога. Он остался на Западе во время симпозиума в Нью-Йорке. Инну уволили с работы, она сильно нуждалась, голодала и пребывала в полной депрессии. Наше посольство пыталось вывезти ее на Запад, чтобы она смогла присоединиться к мужу. Как-то ночью я разговаривал по телефону с Рувеном. Он звонил из Нью-Йорка. Только что он сумел дозвониться до жены и успел поговорить с ней несколько минут, но их прервали. Он сказал, что Инна плачет и умоляет о помощи. – Айлеви перешел на русский: «Дорогой мой муж! – рыдала она. – Я умираю с голода! Они собираются выслать меня из Москвы! Пожалуйста, дорогой Рувен, ради Бога, помоги мне!» Поэтому я решил повидаться с ней, успокоить ее и передать кое-какие деньги. Я поехал на метро. Неофициально, просто один еврей захотел помочь другому еврею. Понимаете? Ну вот, эти ребятишки из Седьмого управления и подстерегли меня. Они проследили за мной, и когда я вышел на станции «Университет», внезапно напали, зверски избили и бросили совершенно голым на снегу с тяжелыми внутренними травмами.
– О Боже! – воскликнула Лиза и прикрыла рот ладонью.
– Я сам виноват. Положился на воспитанное у меня чувство справедливости. Проходившие мимо студенты подобрали меня и направили в больницу. Руководство хотело перевести меня отсюда. Но я решил остаться здесь. Чтобы рассчитаться.
– Я слышал, что ваши приятели из Вашингтона сделали это за вас, – заметил Холлис.
– Я не имел к этому никакого отношения.
– К чему именно? – спросила Лиза.
– Ни к чему, – ответил Айлеви и направился к двери. – Послушайте, должен вам сказать, что это грязное, бесчеловечное занятие. Но только события вроде тех, что произошли в последние дни, могут заставить нас реально взглянуть на мир. Верно? В военной разведке вы имеете дело со статистикой, цифрами, вариантами и рассуждаете о термоядерном ударе. И это мало что значит. А вот когда какой-то вонючий козел лупит вас об автомобиль... Как я в тот раз получил по яйцам так, что они ушли мне в брюхо, вот тогда!.. Советско-американское соперничество приобретает новое и более важное значение. – Айлеви открыл дверь. – И у меня есть веские причины для беспокойства на сей счет. Чарлз Бенкс может целый день пускать дым и нести околесицу, а я буду целый день улыбаться и поддакивать ему. Но у меня своя работа, а у Бенкса – своя. Что же касается вас обоих, то это дело не по вашим зубам.
– Я приму решение, не затрагивающее ни вас, ни дипломатов, – заявил Холлис, выходя вместе с Лизой.
– Знаю, что примете, Сэм, – дружелюбно сказал Айлеви. – О, в субботу, в шесть тридцать, в зале для приемов состоится званый вечер. Будет посол. Вечера для персон нон грата намного веселее обычных проводов. Будьте готовы к розыгрышам. Подготовьте всякие шуточки насчет того, почему вас отзывают.
– Не позволяй этой стране и этой работе вынуть из тебя душу, Сэз, – посоветовала Лиза.
Он на мгновение задумался, прежде чем ответить.
– Если я способен выйти в холодную ночь, чтобы помочь преследуемой женщине, значит, со мной все в порядке.
– Надеюсь, что так.
– Я тоже.
Айлеви попрощался с ними за руку и запер дверь.
Когда Лиза и Холлис остались наедине, она спросила:
– А что случилось в Вашингтоне?
– Приятели Сэза устроили нападение на дочку советского дипломата в Вашингтоне. На девчонку-подростка. Оставили ее валяться со сломанной челюстью в кампусе американского университета.
Лиза остановилась.
– Но Сэз, конечно, не знал...
– Я тоже так думаю, – сказал Холлис, хотя был уверен, что Айлеви прекрасно обо всем знал. – В конторе Сэза есть люди, которые на неофициальном и личном уровне улаживают дела с Советами. Их называют бригадой «Око за око». Сломанная рука в Москве или Будапеште гарантирует перелом части тела в Вашингтоне или Лондоне. Эта философия гарантированного возмездия. Вообще-то, уже несколько лет обе стороны избегали подобных ситуаций. И то, что Буров пошел на мокрое дело, говорит о том, до какой степени КГБ обеспокоен. Это сигнал мне и Сэзу, что дела могут вскоре выйти из-под контроля.
– А они ведь не очень хитры, не так ли?
– Да. Они слишком резко отреагировали и сами вызвали интерес к этому делу.
Сэм проводил Лизу до ее офиса.
– Мы успеем сделать что-нибудь до понедельника? – спросила она.
– Не стоит чересчур много болтать за пределами безопасных комнат, – напомнил Холлис.
Она кивнула.
– А это правда, что мы подслушиваем самих себя?
– Возможно. Я устал шептаться с людьми на ушко и вообще ничего уже не понимаю.
– У тебя погано на душе оттого, что ты уезжаешь, да?
– Мне не нравятся обстоятельства, при которых я уезжаю, а тебе?
– Мне очень грустно. Но я рада, что это случилось с нами обоими. Мы сможем быть там вместе, Сэм. – Она улыбнулась. – Генерал.
– Они будут играть честно. При условии, что и мы тоже. – Холлис посмотрел на часы. – Мне пора...
– Мне тоже. – Она посмотрела ему в глаза и прошептала: – По-моему, я в тебя влюбилась.
– А теперь, пожалуйста, немножко погромче – для микрофона.
– Мы поужинаем с тобой сегодня вечером? – спросила она. – Место выбираешь ты, а я готовлю.
– У меня только пиво и горчица. Но если ты дашь список покупок, я закажу.
– Нет. Я сама зайду в магазин, куплю все, что нужно, – сказала Лиза. – Приготовлю русскую еду. А за тобой водка.
– Тебе не стоит уходить одной с территории посольства, – напомнил Холлис.
– Магазин не присылает покупки на дом.
– Будь осторожна.
– Есть, сэр! – она повернулась и вошла к себе в офис.
Глава 20
В шесть часов вечера в кабинете Холлиса зазвонил телефон.
– Холлис слушает.
– Это Айлеви. Если вы свободны, может, выпьем по коктейлю?
– Нет, я договорился об ужине через полчаса.
– Придется вам перенести его на час.
– Тогда зачем вы спрашиваете, свободен я или нет?
– У нас общее дело, Сэм.
– Я же отстранен отдел.
– О, не верьте всему, что слышите. Вас освободили только от обязанностей военно-воздушного атташе. Вы что, действительно решили, что отстранены и от своей разведывательной работы?
– Нет.
– Итак, через десять минут у меня. Знаете, где я живу?
– Найду как-нибудь. – Холлис повесил трубку и позвонил Лизе, но там не ответили. Он нажал кнопку интеркома и связался со своим помощником, капитаном О'Ши.
– Эд, вы работаете сегодня вечером?
– Да, сэр, до восьми часов.
