Я пристроился за рогатым, идущим за очередной партией людей. Чем дольше мы шли, тем больше варящихся в озерах людей встречалось. Некоторые источники был забиты так плотно, что находились ловкачи, повисшие на других несчастных, чтобы не касаться кипящей воды. Для таких у чертей имелись длинные багры, которыми стаскивали умников и пару минут держали в воде с головой.
Особо никто не кричал. Только новички повизгивали, но спустя пару минут свыкались и стояли с каменными лицами, ожидая пока развариться плоть. Мы почти приблизились к огромному горящему провалу в земле, откуда и вылетали новые порции смертных. Черт загнал телегу в общую кучу и просто сел на землю, наблюдая за причудливыми полетами выплевываемых кратером людей. Мне зрелище быстро наскучило.
Подойдя к огненной яме, я шагнул вниз. Умереть не страшно, а бродить по унылой долине наскучило. Никаких особенных ощущений не испытал — тридцать метров полета и мягкое приземление в чавкнувшую зеленую жижу. Ко мне сразу подскочил тощий, как скелет, человек, и попытался укусить за руку. От неожиданности, я с такой силой саданул кулаков наотмашь, что развалил напавшего на две части, пробив кости и связки, как прогнившую фанеру.
Над болотом клубились темно-зеленые испарения, а в их неясном туманном чреве, утопая в фекалиях и гное, бродили тысячи душ, пытаясь сожрать друга или отхватить кусок побольше. Грех чревоугодия? Дно изобиловало провалами и приходилось прощупывать почти каждый шаг. Только зыбкая почва иногда будто ускользала из-под ног, окуная по шею в дурно пахнущее месиво.
Голодные нападали постоянно, но я легко справлялся с откровенно слабыми существами. Часто даже не марал руки — хвост выстреливал уродцам в глаз и пробивал череп насквозь. И в итоге получил ценный урок. Легкая царапина оставленная на ладони одним из напавших, а их собралась целая толпа, на глазах превратилась в багровую воспаленную полосу, с белыми гноящимися краями. Я даже не успел охуеть, как вся рука распухла, а кончики пальцев почернели. Стоило чуть приподнять кисть, как с нее моментально слетело сгнившее мясо, будто я снял перчатку.
— Пиздец, — прошепелявил я, ведь язык и губы перестали слушаться.
Ослабевшие ноги опустили меня в болото, пока мерзкая жижа не сомкнулась над головой.
Очнулся в своей темнице, причем в тот момент, когда привезли еду. Вовремя я. Скосил глаза на левую ладонь — черную, надувшуюся от избытка жидкости, и готовую лопнуть от малейшего движения. Надеюсь, что нефилим не гнал насчет чудесных свойств каменной плиты.
— Специальный двойной сет, — мертвым голосом произнесла старуха. — Кола или спрайт?
— Давай все, — сказал я, чувствуя приступ голода.
После перекуса из вредной сетевой еды и получасового отдыха, рука приняла здоровый вид. До следующего прихода нефилима оставалась целая ночь, причем, время в аду течет гораздо медленнее. Если это вообще можно назвать адом. Самостоятельно вызванные воспоминания Дана? И так ли уж самостоятельно?
Шепот. Он помог мне.
Я вновь последовал за ним, после секундного провала в темноту, очнувшись в болотах чревоугодия. На том же месте или в другом, непонятно. Никаких ориентиров здесь нет.
Вонь я отгонял высвобожденной аурой, так же оказавшейся неплохой защитой от голодных Доходяги улепетывали от меня, едва завидев. Жаль, что каменной жабе, размером с двухэтажный дом, сила ауры не показалась убедительной. Черный язык вылетел из густого зеленого тумана. Похожий на костяное копье, он ударил мне в спину, выйдя из живота и прочно зацепившись краями за кожу. Подтащил к пасти, утыканной сотнями острых зубов, за которой скрывалась безразмерная глотка и желудок, наполненный дымящейся кислотой.
Первые минуты после смерти я не мог поверить, что перестал заживо вариться в брюхе твари, и бессмысленно дергался на плите. Да вы, блять, издеваетесь!? Это было хуже, чем пытка Дагона! Я никогда не ощущал такой боли, когда перенос осуществлял Дан.
В следующий раз, я оказался внимательнее. Успел перехватить острый язык-копье, и зачем-то потянул его на себя, пытаясь подтащить жабу. Отросток растягивался, как резиновый. Монстр потянул язык обратно, а заодно и меня, ведь устоять на скользком дне почти нереально. Сверкнули когти. Я выбросил отрубленный кончик языка, и побежал к загудевшей, как тромбон, жабе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тело монстра покрывала толстая каменная «чешуя», лежавшая внахлест. Я полоснул по природной броне в сочленение передней лапы, там толщина оказалась меньше всего, но когти застряли на глубине двух-трех сантиметров. Жаба приподнялась и срыгнула едким желудочным соком, зашипевшим на пленке болотной воды. Я почувствовал, что жижа вокруг нагревается, будто в нее подлили кипятка и недолго думая, вскочил на спину твари.
Жаба отреагировала, будто разъяренный бык, пытаясь сбросить меня. Я вырвал клинок из спины и под углом вонзил в щель между чешуйками, чтобы сковырнуть их. Клинок легко вошел, прорезая броня, как растопленное масло и… застрял. Мне оставалось только держаться, чтобы не слететь от тряски. Жаба неожиданно затихла.
Адское земноводное отнюдь не собиралось сдаваться. Тварь напряглась и резко прыгнула, чтобы в следующий миг повернуться в воздухе. Я прыгнул в сторону. Жаба приземлилась спиной на чавкнувшую жижу и замахала лапами, ерзая по дну. Меч выбрал самый краткий путь для возвращения — прямо через плоть болотного чудовища. Клинок, будто пробка от шампанского, вылетел из разинутой глотки в сопровождении брызг крови и вильнув, полетел ко мне.
— Ебаный в рот, — прошипел я, проскользнув по дну десяток метров из-за толчка меча.
Сплюнув полный рот гнили, я побежал к трепыхающейся жабе, но выдохся на половине пути. Тяжеленный меч Каина тянул ко дну, приходилось тащить его волоком. Оказавшись в метре от плюющегося кровью и кислотой чудовища, я не нашел силы, чтобы вытащить клинок из плена плотной болотной жижи. Но в этом не было нужды. Жаба издохла, напоследок превратив в участок воды в закипающую жгучую массу.
Я вздрогнул, почувствовав, как мощный поток силы вошел в тело. Эйдос? Но откуда ему взяться, если формально я нахожусь в воспоминаниях? Ни черта не понимаю! Но дармовой силе в рот не смотрят.
Выпустив из рук меч, я поспешил убраться из кислотного бассейна. Далеко уйти не удалось — обожженные участки позволили отраве из болотной жижи проникнуть в организм. Я быстро вздулся, превратившись в шарик из растаявшей плоти и гнили. Приток эйдоса растянул мучительную смерть на несколько весьма «приятных» минут. Дерьмо.
Очнувшись на плите, мне пришлось пострадать еще немного — раздувшие конечности уперлись в оковы, получив дополнительную порцию страданий.
Дождавшись, пока меня восстановят, я снова нырнул в темноту. Болота встретили привычным туманом и смрадом, и ауру я решил не использовать, чтобы не шляться, как святящийся маячок для жаб. Но от встречи с земноводными лучше не отказываться. Только необходимо заметить из первым, чтобы провести бой на своих правилах.
Удача улыбается смелым. Мне она улыбнулась сразу двумя клыкастыми пастями, выстрелившими языками, едва я приметил гадин. Чудом увернувшись от «гарпунов», я срезал когтями один слишком длинный язык. На сей раз чудовища попались помельче, броня была тоньше, и меч легко вошел до самой рукоятки в шею первой твари. Вторая плюнула в меня струей кислоты, но попала в мертвую товарку, хотя отлетевшие брызги все же ошпарили лицо.
Наплевав на клинок, который хер вытащишь из мертвой туши, я затанцевал на спине жабы, уворачиваясь от метких плевков. Эйдос немного залечил ожоги. Я попытался допрыгнуть до жабы, но плюхнулся в болото в метре от монстра. Едва успел пригнуться, опускаясь в зловонную жидкость с головой, от быстрого удара когтистой лапы. Они и так умеют!? Видимо, прошлая тварь оказалась слишком старой и разожравшейся, чтобы идти с пищей «в рукопашную», а эти молодые и ловкие.
Потом тварь подкинула еще один сюрприз. Только я пытался ткнуть в нее мечом, как жаба уходила мощным прыжком, оказываясь вне досягаемости. Скачки продолжались больше получаса, а частые кислотные намекали на бездонность желудка чудовища. От злости после очередного скока твари, я чуть не взлетел над болотом на жопной тяге.
