— Эштон!
Он разворачивается и неуверенно смотрит на нее, а потом хлопает себя по лбу.
— Секс-рабыня! Черт тебя дери, твой парень стал таким мрачным после того, как ты ушла. Надеюсь, вы разобрались между собой.
Он хлопает себя по нагрудному карману и выуживает мятую пачку сигарет. Вдруг Эштон снова улыбается. С чуваком точно что-то не так.
И пусть этот идиот прав, но Рори сознательно пропускает мимо ушей информацию и обхватывает его руками. Меня не радует, что она трогает Эштона, но если мы сейчас же не уведем его домой, всю следующую неделю он проведет в больнице в битве с опасной пневмонией.
— Могу я тебе кое-что сказать? — спрашивает Рори.
Он пожимает плечами под ее ладошкой.
— Эш, нельзя ездить верхом на коровах.
— Это не корова. — Эштон тыкает в сторону коровы почти зажженной сигаретой и очерчивает ею круги, как будто что-то доказывает. — Это лошадка, сладенькая.
Я прижимаю ко рту кулак, чтобы скрыть улыбку. Рори спокойно кивает. Она чертит ладошкой круги на спине Эштона и осторожно ведет его ко мне.
— Почему ты решил, что это лошадь? — поддерживая разговор, спрашивает она.
— Она же вся коричневая. А коровы либо белые, либо черные, либо черно-белые.
— Хм… — произносит Рори, словно обдумывает его доводы «за». — А еще?
— Когда я подошел, она выбежала из сарая. Коровы не бегают. Они жирные и ленивые.
Ошибается. Я часто видел, как бегают коровы. Правда, выглядит это странно, но такое возможно. Бег им дается с трудом — так пожилые дамы пытаются догнать отъезжающий автобус.
— А как ты вообще сюда забрел?
Рори старается его разговорить. Они доходят до засыпанной гравием дорожки, где стою я. Мы продолжаем путь к коттеджу, прекрасно понимая, что Эштон под таким кайфом, что в любой момент развернется и побежит обратно к корове с требованиями покатать его. Нужно отвлекать его, пока не окажемся в доме и не запрем под замок.
— Я искал тебя. — Ричардс поворачивается к Рори и тыкает в ее руку сигаретой.
К счастью, она погасла, потому что поджечь ее он так и не смог. Я стискиваю зубы и пролезаю между Рори и Эштоном, обхватив последнего за спину и вмешиваясь в их разговор. Как же приятно защищать Рори. Пытаться ее ненавидеть утомительно и бесполезно.
Во-первых, она вообще не заслужила ту ахинею, что я творил. А во-вторых, мне всегда было хреново, когда я ее расстраивал.
— И зачем ты меня искал? — озадаченно спрашивает Рори.
— Потому что наш хозяин стал угрюмым придурком. Знаешь, милочка, сомневаюсь, что от тебя ему нужен только секс. Он улыбается, только когда ты рядом.
— Наш хозяин женат, — отвечает Рори. Мы втроем идем по дороге, ведущей к дому. — На другой женщине. Искать меня необходимости не было.
— Нет, он не женат, — смеется Эштон бурно, громко и гораздо раздражительнее, чем позволено законом.
— А еще ты принял корову за лошадь, Ричардс. Не уверен, что ты в состоянии делиться своим мнением — во всяком случае, о моем семейном положении, — бурчу я.
Я не готов к тому, чтобы она узнала. Не так. Я хочу сам ей рассказать, чтобы у нас появился шанс.
Нам нужно остаться наедине. Где тихо. Где тепло. Где я смогу все объяснить.
— Это не мнение. — Ричардс насвистывает, петляя по дороге. Я крепче сжимаю его плечо. — Ты не женат, приятель. Райнер рассказал мне ту историю.
Этот идиот совсем под кайфом?
— У него обручальное кольцо, — напоминает Рори.
— Это потому что он женатился, — икает Ричардс.
— Ричардс, — завожу я.
— Нет такого слова «женатился», — вскользь замечает Рори.
— Конечно, есть. Это значит «женат». Но в прошедшем времени.
— Заткнись, — злобно произношу я и крепко сжимаю плечо Эштона, но он в таком неадеквате, что не замечает.
— Типа развелся? — Рори пинает камешек. Она пинает их с тех пор, как вышла на эту дорожку.
— Нет, типа вдовец. Типа его жена преставилась и все такое. Почему ты не в курсе этой ерунды? Ты же его сексуальная рабыня. Вы что, только трахаетесь, а по пустякам совсем не болтаете? Ну, пока он достает хлыст или ставит зажимы тебе на соски? — Ричардс цокает и качает головой. — Ну и молодежь нынче пошла.
Рори застывает, а вместе с ней останавливаемся и все мы, потому что сбиваемся в кучу. Я зажат между ними и смотрю себе под ноги.
Вижу, как Рори качает головой. Кусает с силой губу. Я крепко зажмуриваюсь. Гори ты в аду, Ричардс.
Засранец вываливается из моих цепких объятий и, снова пытаясь зажечь сигарету, смотрит то на меня, то на Рори. Сигарета и зажигалка, которой он щелкает, вообще в разных полушариях.
— О, понимаю. — Он кладет руки себе на колени и начинает ржать. — Теперь очень даже понимаю что к чему.
Мы оба молчим. Я хочу сказать ей, что не врал. Я был женат на Кэтлин. Она умерла, но мы были женаты. И это ужасно. Очень.
Сама свадьба.
Смерть.
Те слова Кэтлин, что однажды я ее уничтожу.
И кто бы сомневался, что так и случилось.
— Ребят, вы вовсе не рабыня и господин. — Эштон наконец успокаивается и откидывает сигарету в сторону. — Вы как… не знаю. Лопухнувшиеся в прошлом любовники.
Опять тишина.
— Ты влюблен в нее, — тыкает он пальцем мне в грудь. — Приятель, ты по уши влюблен. А ты… — Он поворачивается к ней. — Ты… не уверен насчет тебя. Но точно в полном раздрае.
— У меня есть парень, — бормочет она и пинает маленький камешек с такой силой, что он отлетает на другую половину поля.
По тону голоса Рори не могу распознать ее настрой, и это меня убивает, потому что и она убивает меня. Сегодняшний вечер полностью перевернул мою жизнь, но все останется по-старому? Что, если уже слишком поздно?
А если она все-таки выйдет за придурка с вареными яйцами?
— Твой парень знает, что ты смотришь на другого мужчину так, словно его сперма — нектар богов? — спрашивает Ричардс.
Я налетаю на него и, обхватив пальцами шею, сжимаю ее.
— Следи за языком, когда говоришь о Рори, — предупреждаю я. — Или зубов не досчитаешься.
Я ослабляю мертвую хватку на его шее. Ричардс смеется и продолжает идти так, будто я не переломал ему только что кости. Мы с Рори бредем за ним в том же темпе. Теперь он что-то напевает себе под нос, не обращая на нас никакого внимания. Не знаю, на чем торчит Эштон, но надеюсь, там подмешан цианид, потому что с каждым прожитым им годом ангел («Виктории Сикрет») теряет крылья, а наше поколение становится только тупее.
Наконец Рори заговаривает:
— Мал.
В ее тоне — сочувствие. Вот как.
— Ужасно соболезную твоей потере.
Ну хотя бы не злится за ложь.
— А еще я так зла, что готова прибить тебя на месте.
Беру свои слова назад.
Я провожу рукой по затылку и дергаю себя за волосы.
— Почему ты ничего не сказал? — шепчет она.
Идущий впереди нас Эштон машет руками и горланит мелодию. Что-то о птицах и пчелах. Надеюсь, он не верит в такой вид оплодотворения, а иначе по нашей планете в будущем будет бегать неизмеримо много детишек Ричардса.
— Если бы ты знала правду, то не поехала.
— Точно. — Рори теребит колечко в носу.
— Точно. — Я встречаюсь с ней взглядом впервые с тех пор, как она узнала. — Ты заслужила эту работу. Зачем отказываться от такой возможности из-за договора, написанного на салфетке? Из-за прежнего пламени?
— Потому что оно еще теплится. Как ни крути, но этот огонь обжигает как раньше. — Она отводит глаза.
Начинает моросить.
Рори не спрашивает, сохранил ли я салфетку. Учитывая, как я вел себя по отношению к ней, она наверняка считает, что я обошелся с салфеткой как с заразной бумажкой и сразу же от нее избавился.
— Как? — вместо того шепчет Рори.
Она говорит о Кэтлин, но я не готов к этому разговору. Для начала мне нужны четыре бокала чего-нибудь крепкого и Рори, голышом лежащая в моей постели. Но ни первому, ни второму сегодня не суждено сбыться.
Она глотает слезы. Отводит взгляд. Подозреваю, что пережидает минуту, дабы свыкнуться с мыслью, что отношения со сводной сестрой наладить так и не удастся. Что такими они и останутся. Навеки испорченными.
