он считает меня совсем уж идиоткой. Да - да. - Слишком много чести для тебя. Надо же придумал - ревную.
-О боже. Дай мне сил,- пробухтел Корф, выруливая на проеззжую часть.
Глава 16
Вадим
Эта странная женщина в моей берлоге, а я не знаю что делать. Вот реально, стою словно только что проснувшийся медведь, и мнусь с ноги на ногу, не понимая что предпринять. Снять с нее дурацкую кацавейку? Так она отшатывается, едва я пытаюсь дотронуться. Глазища сверкают, будто я не по джентльменски поступить пытаюсь, а прилюдно ее изнасиловать. Об взгляд можно горло перерезать.
- Вадим, у меня гормоны,- как то странно предостерегла Стелла, и сама начала снимать дурацкую «чебурашковую» доху. Гормоны у нее. А у меня? Тестостерон уже давно пробил дырку в моей черепушке и брызжет фонтаном. И змей в штанах гудит и рвется на части, но почему-то вяло реагирует на всех остальных баб, кроме этой ушастой занозы. А у нее гормоны, мать его.
- Гормоны – это хорошо.- улыбнулся я, но судя по тому, как отшатнулась ушастая, моя гримасса больше была похожа на оскал плотоядного ящера. – Без гормонов плохо.
- Думаешь? – спросила ушастая, закусив щеку изнутри. Тестостерон устремился к потолку со скоростью лавы в Везувии. - Ну ладно хоть усы не растут. Вот у Катьки Борисовой... Черт, прости, я несу ерунду
- Уверен,- прохрипел я, притягивая к себе желанную женщину. Даже если у нее вырастут усы, борода как у Карабаса и третья сиська, я все равно буду по ней сходить с ума. Вцепился пальцами в ее кругленькую попку, словно голодный в аппетитную булку, и застонал от ее близости, терпкого аромата желания, исходящего от ушастой зайки. Она тоже меня хочет. И в глазах ее плещется отнюдь не страх. Это открытие выбило из меня последние остатки самообладания.
- Подожди,- своим «переченым» голосом прошептала Стелла,- Вадим, остановись, или я сейчас упаду.
Только этого не хватало. Нет, я и вправду что – то погнал коней. Моя королева не искушена в таких игрищах. Что там любят девчонки? Господи, как давноя не разводил на секс таких добродетельных беременных малышек. Господи, да что со мной творится.
- Да. Да, подожди,- вякнул я, и пошел к маминому секретеру. Там кажется свечи были. Свечи же – романтик? Свечи, лепестки роз, чертовы ирисы в газете, которые она так и прижимает к груди, словно последний оплот своей добропорядочности. Интересно, а лепестки ирисов проканают, если я посыплю ими ложе? Свечи оказались разнокалиберными, и воняли словно я ограбил магазин советской парфюмерной фабрики. Но Стелла втянула носом эту вонь, и вроде повеселела. А я попытался вспомнить, чтоу меня в холодильнике есть кроме миллиона бутылок с алкоголем. – Яйца хочешь? По флорентийски. Я умею.
Вот сейчас. Вот именно сейчас она должна сказать – «Я хочу тебя», а я накинусь на нее как дикий зверь, и зубами размотаю чертовы цветы и...
- Яйца, да,- как то рассеяно кивнула зайчишка, и этот ее легкий жест сорвал напрочь мою крышу, вместе со штанами и трусами. Я даже не понял, когда успел остаться в одной чертовой рубашке. Она вскочила со стула, и испуганно замерла возле круглого стола, уперевшись в него руками, и явно думая куда бежать. Только вот взгляд ее как то уж совсем бесстыдно уперся в моего восставшего «змея искусителя». – А они же без колбасы будут, я надеюсь?- сглотнула эта развратница.
Больше я не выдержал, ломанулся за ней, как возбужденный кабан. Стелла взвизгнула и рванула вокруг стола, со спринтерской скорость., снося на своем пути все, что ей попадалось. Я сделал рывок, промахнулся, запнулся об идиотский ковер и с грохотом обрушился на пол. Ушастая нарезала еще один круг вокруг стола по инерции и свалилась на меня, как манна небесная на голодных иудеев. Никогда в жизни я не раздевал женщину так быстро. Поверьте. Тело жгло, как в огненной лихорадке, в глазах плыли круги. Она вздохнула, прижимаясь ко мне всем разгоряченным телом. Повела носом, как хитрая лисичка и лизнула меня в грудь. Черт, я чуть не кончил в ковер. Стало бесконечно горячо. Жар терзал, и мне казалось, что я пылаю.
- Как ты вкусно пахнешь,- прошептала эта мучительница.- Шашлыком. Черт, мы горим, Корф.
- О да. Я весь в огне страсти,- прорычал я, пытаясь подмять под себя свое наваждение.
- Ты чертов извращенец,- взвыла эта нахалка, вырываясь из моих объятий. У меня аж глаза заслезились от расстройства. А нет. Я закашлялся.- Мы горим.
Она вскочила с меня и схватила со стола граненый графин.
- Нет,- завопил я, но было поздно. Зайчишка плеснула на пылающий ковер его содержимое. Полыхнуло так, что и до меня наконец дошел весь ужас ситуации. Я лежу голый на пылающем ковре, вокруг меня бегает беременная женщина, и поливает меня семидесятиградусной граппой. Эта ушастая меня сделает умственным инвалидом или доведет до премии дарвина, за самую идиотскую смерть. Сдохнуть со стоячим членом – это я вам скажу позор. И от чего. От того, что я решил, что свечи это чертовски романтично.
- Ты как? – спросила Стелла, спустя десять минут. Когда я наконец то перестал трястись в истерических конвульсиях и погасил пылающее пламя водой из кулера. И теперь сидел голый, покрытый копотью и ожогами, но живой, и вполне готовый к бою.
- Еще ни одна баба не распаляла меня настолько, детка,- заржал я в голос.- Ты просто огонь. Еще ни одна дама не сражала меня наповал отклеившимися ушами, не заставляла бить морды компаньонам, не приклеивалась ко мне задницей, не дарила мне девственность в общественном туалете и не беременела от меня двойней через гондон.
-Ты меня ненавидишь? – прошептала эта дурочка. Господи, что она несет? – Я просто глупая неудачница. И знаешь чего я сейчас хочу? – вдруг зарыдала она, напугав меня до колик, аж яйца поджались у меня, мать их за ногу от такого перехода, зато змей воспрял с новой силой, надеясь на скорый сладкий грех.
