– Работа Керри. В результате ему пришлось провести три года в «Алленвуде»[12]. Но он не любит об этом вспоминать, так что не стоит подшучивать по этому поводу.
– Ну, надо же! – присвистнув, ответил Хатч.
– И он такой же хороший криптаналитик, как и хакер. Если бы не онлайновые ролевые игры, которые он никак не желает оставить, работника получше нечего было бы и желать. И не стоит обращать слишком большое внимание на характер. Он хороший парень.
В этот момент они уже приблизились к Главному лагерю, и, словно по сигналу, Хатч услышал раздражённый голос Вопнера, доносящийся из Острова-1:
– Значит, вы разбудили меня, потому что у вас было чувство? Я сто раз запускал программу на Сцилле, и она работала безупречно. Безукоризненно. Простая программа для недалёких людей. Всё, что делает – запускает эти идиотские насосы!
Ответ Магнусен затерялся в ворчании двигателей «Наяды» – та уже подошла к оконечности пирса. Хатч побежал за медицинским чемоданчиком и вскоре вернулся, чтобы запрыгнуть на крыло мощного двухмоторного судна. Поблизости стоял его собрат, «Грампус», ожидающий Найдельмана, чтобы выйти на исходную позицию у дальнего края острова.
Малин с сожалением увидел жёсткого, словно гранитная статуя, Стритера, который с отсутствующим выражением лица стоял у руля «Наяды». Доктор кивнул ему и изобразил доброжелательную, как надеялся, улыбку – и получил в ответ краткий кивок. Хатч несколько мгновений раздумывал, не нажил ли он врага, а затем выбросил мысль из головы. Стритер казался профессионалом – вот что главное. Если он до сих пор зол на то, что случилось во время инцидента, это его личные проблемы.
В передней части судна, на полубаке, два аквалангиста проверяли оборудование. Краситель будет на поверхности недолго, и им нужно будет действовать быстро, чтобы успеть обнаружить подводный туннель. Геолог, Рэнкин, оказался бок о бок со Стритером. Увидев доктора, он расплылся в улыбке и бодрым шагом направился к нему.
– Эй, это же доктор Хатч! – воскликнул он, крепко сжимая руку Малина в огромной волосатой лапе. Его зубы блеснули сквозь огромную бороду, длинные светло-коричневые волосы завязаны узлом на затылке. – Парень, у тебя просто потрясающий остров!
Хатч уже слышал несколько вариантов этого заявления от прочих сотрудников «Талассы».
– Думаю, потому-то мы и здесь, – с улыбкой ответил он.
– Нет, нет. Я имею в виду, с геологической точки зрения.
– Правда? Всегда думал, что он такой же, как и остальные – просто большая гранитная скала в океане.
Рэнкин запустил руку в карман дождевика и вытащил горстку гранолы [13].
– Ну нет, чёрт возьми, – прочавкал он. – Гранит? Это же биотит, сланец – видоизменённый, потрескавшийся и разломанный до неимоверности. А сверху – гребень. Обалдеть можно, парень, просто можно обалдеть!
– Гребень?
– Ну, крайне необычный вид холма ледниковой эпохи, отвесный край с одной стороны и скошенный с другой. Никто точно не знает, как они формировались, но если бы мне пришлось предположить, я бы сказал…
– Аквалангисты, готовьтесь, – донёсся по рации голос Найдельмана. – Всем постам – подтвердить готовность, по порядку.
– Контрольный пункт, подтверждаю, – прозвучал пронзительный голос Магнусен.
– Компьютерная готова, – произнёс голос Вопнера, даже через рацию несущий очевидную скуку и раздражительность.
– Наблюдатель один, готов.
– Наблюдатель два, готов.
– Наблюдатель три, готов.
– «Наяда», готовы, – произнёс в рацию Стритер.
– «Грампус», подтверждаю, – ответил голос Найдельмана. – Выдвигаемся на исходные позиции.
«Наяда» набрала скорость. Хатч бросил взгляд на часы: восемь двадцать. Скоро прилив должен был смениться отливом. Пока Малин укладывал свой чемоданчик, аквалангисты вышли из кабинки, смеясь над какой-то своей шуткой. Один из них оказался мужчиной, высоким и стройным, с чёрными усами. На нём был одет плавательный костюм из тонкого неопрена, настолько туго облегающий тело, что не пришлось домысливать ни единую анатомическую подробность.
Второй аквалангист, девушка, обернулась и увидела Малина. На её губах появилась игривая улыбка.
– Ах! Вы и есть тот таинственный доктор?
– Не знал, что я таинственный, – ответил Хатч.
– Но это же ужасный Остров доктора Хатча[14], non[15]? – звонко рассмеявшись, заявила она, указывая на остров. – Надеюсь, вас не слишком огорчит, если я откажусь от ваших услуг?
– Я тоже надеюсь, что они вам не понадобятся, – откликнулся доктор, отчаявшись придумать какой-нибудь более содержательный ответ.
Капельки воды поблёскивали на оливковой коже девушки, в карих глазах мерцали золотые искорки. Должно быть, ей не больше двадцати пяти, решил Хатч. Акцент необычен – французский, с еле ощутимой примесью британского.
– Я – Изобель Бонтьер, – объявила она, стаскивая неопреновую перчатку и протягивая руку.
Хатч пожал её; та оказалась прохладной и влажной.
– Вы меня обожжёте! – вскрикнула она.
– Очень приятно, – запоздало ответил Хатч.
– И вы – выдающийся доктор из Гарварда, о котором говорил Джерард, – сказала Изобель, не отводя глаз от его лица. – Вы ему очень понравились, правда.
Хатч почувствовал, что краснеет.
– Я польщён.
Он ни разу не задумывался, понравился ли Найдельману или нет, но эти слова оказалось необычайно приятно слышать. Уголком глаза Малин заметил полный ненависти взгляд Стритера.
– Я рада, что вы оказались на борту. Не придётся вас разыскивать.
Хатч нахмурился, не понимая.
– Я буду искать бывший лагерь пиратов, откапывать его, – пояснила она, проницательно глядя на него. – Вы же владелец острова, non? Где бы вы устроили стоянку, если бы вам пришлось провести здесь три месяца?
Немного поразмыслив, Малин ответил:
– Изначально остров был покрыт еловыми и дубовыми рощами. Полагаю, пираты могли вырубить поляну с подветренной стороны острова. На берегу, поблизости от стоящих на якоре кораблей.
– С подветренной стороны? Но разве это не значит, что их могли увидеть с материка в ясные дни?
– Ну… да, полагаю. Могли. В 1696-м берег был уже заселён, пусть и негусто.
– И им следовало держать вахту с наветренной стороны, n'est-ce pas[16]? На тот случай, если приблизятся чужие корабли?
– Да, правильно, – подтвердил Хатч, втайне раздражаясь. Если она и так всё знает, зачем спрашивать меня? – Основной морской путь между Галифаксом и Бостоном проходил прямо здесь, через залив Мэн.
