— Террорист, устроивший взрыв?
— И почему это мне кажется, что ты ходишь по кругу?
— Может, мы попали в петлю времени?
— Ха-ха.
Потолок загудел, как будто кто-то прыгнул на баржу.
— Мне пора возвращаться к лотку, — сказала Лайла. — Если не доешь пиццу, уберешь ее в холодильник?
— Конечно.
— Ладно. Пока-пока.
Она выскочила из кухни в кубрик и подождала у трапа, пока по нему спускался Коул.
— Привет, братец!
Ана встала из-за стола и робко провела рукой по коротким волосам, еще не просохшим после душа. В присутствии Коула она и без того чувствовала себя очень неловко, так он к тому же оказался вроде как провидцем!
«Ты же не веришь этому рассказу!» — напомнила она себе. Психоз мистического опыта — это всего лишь временное нарушение восприятия, которое человек приписывал каким-то высшим силам. Проще говоря, это была галлюцинация.
Только вот теперь все уже не казалось ей простым и ясным.
Коул пронесся по кубрику, словно на гребне волны свежего воздуха и жизнерадостности. Плюхнув на кухонный стол бумажный пакет, он отодвинул коробку с пиццей в сторону.
— Ты ела? — спросил он, выдвигая кухонную доску.
— Лайла принесла пиццу, но вообще-то нет.
Присущий ему запах — лета, стирального порошка и чего-то пряного вроде корицы — обволакивал ее. Ей едва удалось подавить желание шагнуть ближе и жадно принюхаться. Застыв с прижатыми к бокам руками, она вдруг поняла, что он еще не смотрел на нее.
— Собираюсь делать коктейль. Какой хочешь: яблоко с бананом или апельсин с лимоном?
— Яблочно-банановый — это здорово. Спасибо.
Он закатал до локтя рукава свитера, и ей стало видно, как сокращаются мышцы у него на предплечьях. Достал из пакета фрукты и разрезал яблоко на восьмушки. Переложив фрукты в блендер, начал готовить напиток…
— Я… э-э… — Ане пришлось кричать, чтобы он ее услышал. — Я прошу прощения за вчерашнее!
Он отключил ток, и в неожиданной тишине ее голос неестественно срезонировал. Его взгляд наконец-то жадно скользнул по ней. Ей было одновременно приятно и неловко. В этом взгляде было нечто такое, чего она не могла понять.
— Я не догадалась, что ночую в твоей каюте, — добавила она, — и что, не ложась, я оставила тебя без пристанища.
— А, это!
Он пожал плечами и снова включил блендер.
Ей было бы интересно узнать, где он в итоге ночевал. С Рэйчел? Лайла сказала, что они — не пара, но Ана знала, что в Городе все не так строго, как в Общинах. В Общине все было белым или черным. Здесь романтические отношения могли иметь все оттенки серого: они были полны неуверенности, необязательности, нарушенных обещаний.
Краем глаза Ана наблюдала за Коулом, гадая, что им движет, что за ужасные вещи заставили его убежать из приюта и искать убежища у «просветителей».
Он наконец выключил блендер, и они снова смогли разговаривать.
— Где ты научился играть на фортепьяно? — спросила она.
— В приюте. — Коул разлил напиток в два стакана. — Там был старый инструмент. Мне нечего было делать, ни у кого из ребят не было интерфейсов или планшетов или еще чего-то, на чем можно было бы включать музыку. Так что если я слышал что-нибудь по радио или на улице, то шел и пробовал подобрать ноты. К тому времени, как я оттуда сбежал, я уже мог немного играть, а потом Ричард купил мне пианино.
Он махнул рукой в сторону кубрика.
Ана потерла рукой занывшую грудь. Сама она много лет брала уроки. Последний год ее обучал один из самых талантливых педагогов, и все-таки она оставалась простой подражательницей. Она не могла даже дать новую интерпретацию пьесы, не говоря уже о том, чтобы что-то сочинить. Она просто копировала своих предшественников.
— И сколько у тебя оригинальных вещей? — поинтересовалась она.
Коул пожал плечами.
— Понятия не имею, — ответил он. — Наверное, от десяти до пятнадцати часов. Держи. — Он подал ей стакан, а потом вынул из заднего кармана туго свернутую бумагу и расправил ее на кухонном столе. — Вот список поступивших в психушки в ночь после концерта.
В этот момент Ана еще переваривала невероятный факт: то, что у Коула валяются оригинальные сочинения на десять или даже пятнадцать часов исполнения — и потому не сразу справилась с переменой темы разговора.
— Психушки?
— Сумасшедшие дома… Вероятно, он в одном из них.
Она замолчала. Только вчера вечером она обвинила Коула в похищении Джаспера — и вот сейчас он помогает ей его найти!
— Спасибо, — наконец выдавила она из себя.
Она медленно выпила коктейль, заставляя себя сосредоточиться на восприятии его вкуса и аромата и не глядеть на Коула, а потом стала просматривать списки.
— Здесь все психушки в радиусе ста пятидесяти километров от Лондона — допустимое расстояние, если ехать на машине, — пояснил Коул. — Но я считаю, что лучше начать ближе к месту. Я уже все посмотрел и решил, что вот это — два самых вероятных варианта. — Он указал на два обведенных имени. — Оба зарегистрированы как люди с неустановленной личностью в ночь после концерта.
Ана прочла названия. Больница Святого Иосифа в Патни и «Три мельницы» в Ист-Энде.
— Если нам удастся установить точное время госпитализации, — добавил Коул, — то, учтя время на дорогу и вероятность того, что похититель Джаспера отвез его прямо туда, мы могли бы определить, где именно его держат.
Его музыка, его видение, а теперь еще и это! Ана была обескуражена.
— Спасибо. Я…
Коул кивнул и посмотрел на часы.
— Мне пора идти, — сказал он, одним глотком приканчивая свой коктейль.
— Идти?
— Я ненадолго.
Он взял со стола ключи.
— Я могла бы тебе помочь.
Его ярко-синие глаза буквально впились в нее. На секунду она забыла, кто она такая. Или, точнее, она перестала чувствовать себя тем же человеком, которым была всего неделю назад.
— Помочь мне в чем?
— В чем-то. Я не стану мешать.
Она сунула руки в задние карманы джинсов.
Коул прикусил губу. Его взгляд стал оценивающим.
— Ладно, — согласился он наконец.
У нее заколотилось сердце. Возможно, следовало бы держаться подальше от него, но она не желала прислушиваться к голосу разума. У нее возникло странное чувство, инстинктивное, но совершенно ясное: если она с этого момента будет рядом с Коулом, все наладится.
* * *
На потрепанной «Ямахе» Коула они доехали до Арки и припарковались на пешеходной улочке, по обе стороны которой громоздились высотные лабиринты муниципальных многоквартирных домов. Ана поднялась следом за Коулом по вонючей лестнице, которая привела их в длинный коридор с бесчисленными синими дверями. Через пару минут по висячему переходу они прошли в другой коридор.
Коул постучал в дверь, где на порядком облупившейся краске была закреплена серебристая цифра «восемь» и оставался белый след на том месте, с которого отвалилась еще одна цифра. Им пришлось довольно долго ждать, а потом дверь открыла крупная женщина в спортивном костюме. Пробурчав невнятное приветствие, она отступила, впуская их в квартиру. С того момента, как они вошли, она безостановочно чесала опухшее лицо. На ее облысевшей голове беспорядочно росли клочья волос, а ее блекло-голубые глаза были туманными и остекленевшими.
Испытывая отвращение к давящей тесноте и застоявшемуся воздуху, Ана проследовала за Коулом в полумрак. В узкую кухню надо было идти по краю гостиной, которая располагалась справа. Слева мерцал древний телевизор, у которого даже экран был не плоский. Прямо перед ними рядом с кухонной дверью еще одна дверь вела в глубину квартиры. Все занавески, насколько разглядела Ана, были задернуты.
Женщина прошаркала на кухню, поставила чайник, немного потопталась на месте, потом вернулась в гостиную, где у телевизора замерла Ана, и села на диван. Коул, зашедший следом за хозяйкой на кухню, открыл небольшое окошко, выпуская спертый воздух. После этого он снял с плеч свой черный рюкзак и принялся выкладывать макароны, рис, консервированные фрукты и овощи. Он ничего никуда не убирал, оставив все на буфете, и только смахнул пустые банки из-под тушеной фасоли и емкости из-под супа в пластиковый пакет.
Потом вернулся в гостиную и заглянул под одну из задвинутых занавесок. С выходившего на улицу окна он отодрал наклейку «Присмотра за соседями» и приложил ее к куску какой-то ткани, которую достал из кармана куртки. Снова засунув ткань в карман, он осмотрелся, словно проверяя, не забыл ли чего.
Почувствовав, что они сейчас уйдут, Ана облегченно вздохнула и незаметно двинулась к двери.
Однако Коул выключил телевизор и присел на корточки рядом с женщиной, взяв ее за обе руки.
— У тебя есть еда на ближайшие четыре дня, — сказал он, стараясь добиться внимания женщины. Спустя несколько секунд та кивнула. Коул включил свой интерфейс и подставил под проекцию кусок белого пластика. — Смотри, — сказал он, — вот Рафферти, ему скоро исполнится пять.
