— Ты действительно этого хочешь?
— Что? — серые глаза раскрылись и стали еще больше.
— Чтобы я ушел. Совсем. Поздно, да, без шансов? Скажи? — давлю, я знаю, а иначе никак.
Она гордячка не меньше меня, уверен.
А черти так и пляшут в серых очах.
Молчит. Ни да, ни нет.
Что ж? Значит все-таки метод нахрапа? Окей, милая.
— Спишь на диване внизу, — тыкает пальцем мне в грудь, наконец, сдаваясь.
— Бессердечная, — соглашаюсь.
Кто же мне запретит провернуть ту же уловку, что советовала дочь предыдущей ночью.
Без задней мысли, спустя час, я так и сделал. Поднялся наверх и устроился рядом с Василисой.
Если откровенно, то задние мысли, конечно, присутствовали.
Не всё сразу, уговаривал сам себя. Да и спать хотелось не меньше, чем Василисе. Все-таки, не юноша прыткий, чай уже.
А под утро, сам не понял, как произошло?
Это не я. Это…Оно само как-то.
Любимая поза Чертика. Ложками. Она спиной ко мне на левом боку. Сегодня она не в белой длинной рубашке с монашкиного плеча, а в короткой шелковой сорочке, которая удачно скрутилась на талии.
На грани сна и яви, не открывая глаз, опускаю свою руку с её живота, веду ниже, по гладкому лобку.
Точным выверенным движением направляю свой средний палец меж складок на клитор, надавливаю.
Влажный поцелуй в шею. Обхватить грудь, но соски не выкручивать. Чертик это не любит.
Я все помню. Все. И то, что поза сверху ей не особо нравится, и то, что её бедра нежелательно широко разводить. Проблема не в отсутствии растяжки, как у известной балерины. С этим как раз все в порядке. Просто со сведенными ногами она чувствует меня острее, получая больше кайфа. За четыре месяца брака в этом плане я ее хорошо изучил. Она сама настаивала об этом — говорить открыто и сразу, что нравится, что нет.
Сам прижимаюсь к её попке. Утренняя эрекция во всей красе. Движения на грани инстинктов, но я еще контролирую себя каким-то внутренним чутьем, осознавая, что большее пока недопустимо.
— Не останавливайся, Егор, — низкий чувственный голос моей чертовки взрывает во мне последние рубежи самообладания. — Люблю тебя.
Точно сон!
Стягиваю боксеры вниз одним порывом, и скольжу членом между ягодиц, устремляясь к заветной цели. Вдавливаю головку глубже. Горячее ощущение влажности. Как же узко, блять!
Вхожу до упора и начинаю двигаться. Сначала медленно, слегка раскачиваясь. Сладкий стон Васи срывает последние тормоза. И я не сдерживаю себя, двигаю бедрами, вбиваюсь жадно, стремительно и неистово. Её крики меня только подстегивают.
— Еще, еще, еще!
Что ж ты со мной делаешь, чертик?
— Давай, маленькая, кончай, — шепчу на ушко, прикусывая кожу на чувствительной шее.
И она незамедлительно подчиняется, содрогаясь всем телом.
Черт! Просто снос башки. Только в последний момент соображаю вынуть и кончить ей на попку.
Прерывисто дышим, восстанавливая дыхание. Не успеваю толком очухаться и сопоставить сон и реальность, как вдруг раздается сокрушительное:
— Твою мать, Гордеев! Ты что творишь?!
Резким движением, Василиса подрывается вверх, оборачивается ко мне, неверующе смотрит на последствия трудов наших, ах, ну ладно, моих, и снова устремляет укоризненый взор на мое лицо.
— Доброе утро, любимая! Ну маму-то не трогай, — улыбаюсь, как идиот.
Вдруг прокатит?
— ТЫ! Ты-ы!!! — пыхтит она. — Хочется сказать тебе: «Сукин сын»! Но так и быть, не буду обижать твою покойную маму. Ей должно быть стыдно, — выговаривает она, спрыгивая с постели. — Скот, даже без защиты, — быстро бежит по лестнице, возмущаясь.
— Эй, прекрасная, куда ты?
Без защиты, это прям косяк. Согласен. Но кто ж знал-то? А в целом, она ж сама была не против. Чего гневается тогда?
Откидываюсь на подушки, удовлетворенно хмыкая.
Слушаю шум воды из ванной. Я бы не прочь присоединиться, да боюсь, чертик мои хотелки не оценит. Лежу, жду…у моря погоды. Кажется, даже вздремнул еще малость.
Повел носом, почуяв аромат готовящегося завтрака.
Рискнул спуститься, предварительно натянув брюки.
— Манная каша? — кривлюсь разочарованно, взглянув на тарелку с ненавистной кашей. — Может, яичницу?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Знаешь, есть такое замечательное грузинское блюдо «Жричёдали»? — усмехается Василиса злорадно.
Намек ясен. Ага.
Вот же! А какая была хорошая девочка. Пять лет тому назад, правда. Уточняла все мои любимые и не любимые блюда, а потом четко следовала согласованному заранее меню, стараясь ничем не разочаровать мужа.
— Я, к твоему сведению, манку обожаю. Да еще и на топленом молоке, без комков, с маслом, — расхваливает угощение, аппетитно поглощая сомнительное варево. — Дай, думаю, воспользуюсь отсутствием мелкой манной-каши-ненавистницы, побалую себя маленько.
Точно издевается. Или нет? Почему взгляд такой суровый?
Пробую, куда деваться? И вроде даже ничего, нормально.
— Вкусно, — говорю ей, пытаясь умаслить слегка Василису.
Пора бы ей уже сменить гнев на милость.
— Не сомневаюсь, — фыркает. — У тебя тут телефон, кстати, надрывался. Некая Наталья всю трубку оборвала, — уведомляет, вставая с места.
Слишком ровная и напряженная спина её выдает.
Блять! Аж какаша колом в горле встала.
Понятно, что нихуа непонятно! Натка совсем берега попутала?
Глава 19
Василиса
Тело пело и звенело, как у сытой удовлетворенной кошки, а вот мозги кипели и сворачивались. Как в классических бульварных романах, ахах: «Тело меня предало».
Или это все-таки подсознание рулит? Ведь я до последнего верила, что мне снится сон. Чертовски реалистичный, эротичный и умопомрачительный. До сих пор не могу поверить, что это случилось! А уж дать произошедшему определение…хм.
В общем, так себе оправдание. Да и нужно ли оно? Посиди-ка столько лет на голодном пайке, и не такое вычудишь.
Хорошо же, хорошо! Вот и не грузись, Вася. Не стоит пока разбираться, какие чувства одолевают — ужас, смятение или восторг от происходящего?
Засранец, Гордеев! Не мытьём, так катаньем. Наглая морда.
Причем, наверняка знаю, что это у него не врожденное качество. Приобретенное, наносное. Как сказала бы коллега Алька: «Пуху на себя накидывает».
Можно хоть утонуть в ванной, ругая себя на чем свет стоит, но времени на сборы к работе катастрофически мало. Поэтому быстро ополаскиваюсь, накидываю банный халат и иду в кухню.
Впереди еще один сложносочиненный трудовыебудень, так что полноценный завтрак — гарант прежде всего моего здоровья. Обед вряд ли светит в таком режиме, как у меня сейчас. Никогда не пренебрегала утренними трапезами, теперь тем более не стоит этого делать.
Задумав сварить кашу, а прежде всего не забывала о присутствии на моей территории мужчины, который терпеть эту самую кашу не может. Почему я должна в чем-то себе отказывать и ориентироваться на его вкус, который я прекрасно изучила за отведенные мне четыре месяца? Вот! И я так думаю.
Пока аккуратно перемешивала крупу, потихоньку всыпая её в теплое молоко, немного успокоилась. Главное, взять себя в руки и не нервничать. Аутотренинг, мдя.
Надо кое-что прояснить с бывшим мужем. Начать сначала, блин! Как он себе это представляет? Будет появляться редкими наездами типа навестить дочь и заодно её мамочку удостаивать вниманием?
Вчера я была слишком обескуражена его заявлением, но сейчас пора бы уже включить голову.
Веду себя как истеричка и идиотка. Что-что, а самокритичность меня никогда не обходила стороной. И это далеко не плюс в моем характере.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Где-то на диване вибрировал мобильник. Не мой. Стоически пыталась превозмочь свое любопытство. Я всегда старалась оставаться тактичной, не совать свой нос в чужие переписки и звонки, и такого же отношения ждала и к себе. Тем более, он мне даже не муж, убеждала себя.
