можно было бы гордо отказаться от этой подачки.
Люба же выбрала иной вариант. Пошла на поводу того первого приятного удивления, когда, устроившись на пассажирском сиденье и захлопнув дверь авто, обернулась к водителю и приняла протягиваемые ей цветы, сопровождающиеся поздравлением с наступающими праздниками.
Новогодней композиции не было, но девять чайных роз с зеленью в крафт-бумаге смотрелись очень симпатично.
Выразив своё восхищение и поблагодарив, Люба завела беседу:
— Так что ты решил? К родителям послезавтра или уже в январе?
— Тридцать первого поеду. Своим сказал, обрадовались. Ты завтра работаешь?
— Да, но уйду пораньше, самолёт вечером.
— В аэропорт отвезти надо?
— На такси поедем. Со Стасом, — удивилась предложению Люба, усмехнувшись. — Свёкру подарим снегоочистительную технику, а ты своим что-нибудь привезёшь?
— На прошлой неделе им привезли. Мама давно новый холодильник хотела, а для бати подарок в том, что ему тратиться не надо.
— Хороший подарок!
— От хорошего сына, — сам себя похвалил Сергей.
— А я ни с выбором, ни с доставкой не напрягалась, родителям и брату с сестрой сертификаты в магазин электроники купила, а младшей домашний комплект из туники и лосин типа костюма эльфа и денег дам, она вечно на что-то накопить пытается.
— А мне больше одаривать некого.
Тут Люба могла бы посочувствовать или пошутить о том, что у него тоже есть пусть и бывшие, но свёкры. И приободрить, сказав, что всё впереди, он не так давно переехал, чтобы обрасти толпой друзей, но она подумала о себе.
Вот как бы она не противопоставляла себя своей любвеобильной родне, они самая важная часть её жизни. Она ведь даже случайно, как сейчас, говорит о них больше чем о себе или работе. И нехватки друзей не ощущает, потому что у неё есть они.
И, наверное, Стас. Она же от них к нему переехала. Когда они разойдутся, в её близком кругу образуется ощутимая брешь.
Вот они подъехали к дому.
Люба открыла сумку, достала и вручила кулёк с подарками, и они попрощались, обменявшись добрыми пожеланиями и странным рукопожатием, которое по движению мужчины планировалось быть объятием.
Что там думал сам водитель, неизвестно, но Люба посчитала, что объятие и любой контакт губами будет знаком, что они хотят повторить то, что произошло у стены его полупустой квартиры. Нельзя сказать, что она получила всё что хотела, и её тело снова заснуло на десять лет. Но сейчас её занимали другие заботы.
Да и как она продолжит злиться на Стаса с его вдруг образовавшейся насыщенной личной жизнью, если у неё будет такая же?
А прекращать это она не желала. Ей нужно будет с разводом разбираться, родным что-то врать, квартиру искать, если ей ещё и злиться кроме себя не на кого будет, то это совсем грусть да печаль.
Стас уже был дома, приход жены не пропустил и, соответственно, букетик заметил.
— Какой цвет тёплый. Подарили?
— Подарили.
Цветы Люба поставила на кухне. Им завтра улетать, а в её комнате розам перепадёт очень уж мало внимания, жалко недолговечную красоту прятать.
И на этом цветочный вопрос должен был закрыться. Стас не поинтересовался, кто именно его подарил, то ли решив, что это повсеместная практика у них в коллективе, то ли ему в принципе не было интересно, от кого она букеты получает.
— Может, завтра на лестничную площадку вынести или на первом этаже оставить? Даже если никто себе не заберёт, то нам в мусорку его выбрасывать не придётся.
— Отличная идея. Жильцы будут проходить мимо и улыбаться.
— Улыбаться не все будут, некоторые предпочитают не получать, а дарить, — рассуждала Люба и как бы между делом спросила. — А вот ты когда цветы дарил в последний раз? Мне, когда из Питера прилетел?
— Тогда я неожиданно их взял, увидел киоск и заскочил. А недавно нужно было заказать, чтобы подготовили, — ответил Стас.
— Чтобы дарить цветы, повод не нужен. Или у тебя был?
— Я для Ани заказал две композиции. От себя и от её мамы, она просила, чтобы были именно белые лилии.
Когда муж назвал имя, в первую секунду Люба подумала, что он без стеснения озвучил имя своей тайной пассии, но упоминание о маме всё объяснило.
— Ты в субботу на кладбище был?
— И цветы на могиле оставил.
— Ох, Стас.
Нет депрессии
Мгновенно Любе стало стыдно за свою злость. Коктейль из чувства вины (ведь мысленно она в последние дни его знатно прополоскала) и жалости захлестнул её так, что она бросилась к нему с утешающими объятиями.
Особенно не отдавая отчёта своим действиям, средняя дочь Кошкиных, гладя мужа по спине, толкнула пылкую речь, сводящуюся к тому, что:
1) Она знает, как сильно он любил свою невесту, и сочувствует его утрате.
2) Время лечит, но чтобы оно помогло, нужно ему помочь, перестав жить прошлым и цепляться за своё горе.
3) Стас ещё молод, и у него всё впереди.
4) То, что у него уже была любовь, не значит, что другой не случится. Да, она может быть не такой сильной, но он ещё встретит свою женщину, и это не будет предательством по отношению к Ане.
5) А если ему больше не хочется вступать в отношения, то ничего страшного, любимую он никем не заменит, но и себя хоронить не должен.
6) И вообще он не имеет права раскисать, ведь у него отец влюбился, а влюблённые глупеют, значит, фабрику на него оставлять нельзя, а Любин папа свою работу обожает. Так что если не ради себя, то ради их отцов он должен идти вперёд.
— … в конце концов, у тебя жена есть. Хочешь пообщаться, ко мне иди, а не торчи на кладбище ещё и в холод. Я выслушаю всё, чем тебе хочется поделиться. Никому ничего не расскажу и помогу. Постараюсь помочь.
Люба не удивилась, если бы муж прижал голову к её груди и намочил кофту слезами.
А что? У него тонкая душевная организация, а она такую ободряющую тираду толкнула, проявив понимание и поддержку.
Но вместо того чтобы расчувствоваться, Стас испортил момент единения, придравшись к словам.
— Оставить фабрику? Я, по-твоему, в депрессии и на гране самоубийства? — дёрнулся и выпутался из её рук. — За кого ты меня принимаешь? Да я же наоборот! Я новую жизнь начинаю! Контракт заключил, рынок расширяем, у нас планы, я тебя…! А ты…! — проглатывая окончания, делая свою отповедь невразумительной, подскочил он и принялся метаться.
Сейчас Люба могла бы напомнить ему, что его невеста погибла накануне свадьбы, с тех пор он жил
