Он подошел ко мне совершенно неслышно. Какая же у него походка! Он совершенно не тревожил окружавшую его среду – он ею повелевал.
– Зачем же подкрадываться?
– Зачем же не замечать, когда к тебе подкрадываются?
Он сел и подтянул брюки на коленях. Костюм у него был такой же безукоризненный, как и утром. Ткань так хорошо облекала его фигуру, что делала его еще более интересным, нежели когда он был совсем без одежды.
Я положила книгу себе на колени и посмотрела на холмистый горизонт. Это было лучше, чем пялиться на него. Утром он наговорил мне столько всего, что я до сих пор не могла прийти в себя. И теперь я не знала, чему верить из его слов, а чему нет.
– Как прошел день?
– Ничего.
Я намеренно не поворачивала голову в его сторону, мечтая о том, чтобы он поскорее убрался.
– Ларс сказал мне, что ты интересовалась моей персоной.
Вот же трепло!
– Я и не стала спрашивать его, если бы ты нормально отвечал на мои вопросы.
Он потер свое запястье под ремешком часов. У Кроу были могучие руки и длинные пальцы. Самец в нем сочетался с Аполлоном. Он словно сошел со страниц журнала «Gentlemens Quaterly».
– И о чем тебе хочется узнать?
– У тебя были рабы до меня?
– У меня?
– Что, я неясно выразилась?
На его губах промелькнула едва заметная улыбка, словно я шутила, а не грубила ему.
– Нет. Не было.
– Тогда на кой я тебе сдалась?
– Ну, как говорится… – Он положил руки себе на колени и прямо взглянул на меня: – «Всегда вперед!»
Как же я ненавижу такие ответы! Лучше бы он вообще промолчал.
– Зачем ты хочешь меня пытать и убить? И какое отношение это имеет к Боунсу?
– Я хочу, чтобы он как следует помучался… если не сказать больше.
– Но ты переоцениваешь мое значение для него. Уверяю, он уже купил себе другую несчастную. Ты можешь мучить меня, но ему на это наплевать. Вот сам увидишь, говорю тебе!
Он недоверчиво воззрился на меня, оценивая мою реакцию на его слова. На его же лице не дрогнули ни единый мускул.
– Три миллиона долларов, – молвил он наконец.
У меня упало сердце.
– Три миллиона – это солидное вложение, даже при его доходах.
– Да он пьяный был, когда покупал меня.
– Хорошая попытка, – хмыкнул Кроу. – Но мы оба с тобой знаем, что это не так. До тебя он никогда не предлагал больше миллиона. А тут сразу выше на три позиции.
– Может быть, его спровоцировали на это?
Кроу потер синеватую щетину на своем подбородке:
– Он рассказал и показал тебе, как он зарабатывает себе на жизнь. Рабам он такого никогда не показывал. Значит, он относится к тебе как к равной. А потом он пригласил тебя в оперу, прекрасно понимая, что вас вместе увидят его знакомые. Ты для него значишь очень много…
Да, как-то странно Боунс давал мне это понять.
– И знаешь, что я об этом думаю? – продолжал Кроу.
Я демонстративно отвернулась. Меня достала его заносчивость.
– Я думаю, что именно ты, ты заставила его так к тебе относиться…
Его слова кололи мой слух, словно иглой. Потому что Кроу говорил правду.
– Я думаю, что ты стала манипулировать им для того, чтобы улучшить свое положение. Вроде как «серый кардинал» у короля. А потом сбежать от него…
«Слишком жирно будет, – подумалось мне, – сразу же раскрывать свои карты. Да я лучше унесу это с собой в могилу».
– Да, это действительно впечатляет…
Я никак не отреагировала на его комплимент. Мне очень хотелось посмотреть в тот момент ему в глаза, но я сдержала порыв.
– Ты настоящий борец. Ты никогда не остановишься, пока не достигнешь своей цели. Именно поэтому я отнял тебя у своих бойцов. Я даже не понимаю, как это случилось, но в глубине моей души я почувствовал уважение к тебе. Я сам этого не понимаю, но я действительно стал тебя уважать. И сейчас уважаю.
Он никогда не делал мне больно – буквально ни разу. Он обещал стереть меня в порошок, но все его обещания были направлены на то, чтобы держать меня в узде. Я верила, что этот человек не может быть таким мерзавцем, за какого он себя выдавал. И здесь был мой шанс обрести свободу, если, конечно, карта правильно ляжет.
– Если так, то почему бы тебе не отпустить меня на свободу? – повернулась я к нему, стараясь сдержать выступавшие слезы.
Как бы хорошо тут ни было, но лучше всего было бы дома.
– Я хочу отомстить. И это сильнее человеколюбия.
– Сильнее того, чтобы отпустить ни в чем не повинного человека на волю?! – не выдержала я. – Да ты представляешь, через что мне пришлось пройти? Мужчине не дано понять, что может испытывать человек, низведенный до состояния вещи! Ты никогда не поймешь, что значит принадлежать кому-то. Никогда тебе этого не понять!
– Я это понимаю. – Я глянула ему прямо в глаза, надеясь увидеть там что-то человеческое. Но за всю нашу беседу его глаза так и не изменились. Взгляд его оставался чистым, словно атласные простыни, а нижняя челюсть только наливалась жестокостью. – Да только мне на это плевать.
К ужину я не спустилась, поскольку не хотела видеть своего мучителя. Его последние слова просто взбесили меня. Я-то думала, что попала в райское место. Да, тут было много плохого, но хорошего, как мне казалось, было больше.
Но я жестоко ошиблась.
Каждый человек здесь преследовал лишь свои собственные интересы. Никто здесь не думал о других, правя свой путь по чужим головам.
Как же гнусно все это было!
Хотя ужин был превосходен, я едва дотронулась до еды. Ларс унес недоеденную тарелку. Но, как бы то ни было, моя комната все еще оставалась для меня безопасной гаванью. Здесь никто не смел побеспокоить меня. Здесь была прекрасная обстановка. Это было воплощением моего внутреннего мира.
И еще было окно.
Иногда мне казалось, что я свободный человек. Кроу все же относился ко мне гораздо лучше, чем Боунс, и я не могла этого отрицать.
Даже когда очень хотелось.
Я разделась и положила книгу на ночной столик. Постель была великолепна – никогда до этого я не спала на таком ложе: простыни из итальянского нежнейшего тканого полотна, а под толстым стеганым одеялом одновременно чувствовались и тепло и прохлада. Белье буквально исцеляло мою израненную спину и ноги. Жизнь вдали от Боунса позволила ранам немного зажить, однако я не знала, сколько времени понадобится,
