— Силен ты, смертный. Даже жаль такого воя жизни лишать.
Лиходей откинул прядь волос, пытаясь поймать своим дурным оком взгляд воина. Но глаза медведича словно не замечали его, сосредоточившись на острие своего клинка. Отплевываясь кровью, хлещущей из разбитого носа, Лиходей недовольно нахмурился, взявшись за рукоять меча обеими руками. С этим врагом оморочка ему не помощница, а на серьезное колдовство времени не было. Корабль Ура уже близко, Лиходей чувствовал это всем своим естеством. Резко взмахнув клинком, ведьмак бросился в бой. Сделав несколько обманных выпадов, он нанес серию своих излюбленных ударов, удивленно осознавая, что воин все еще жив.
Малюта лишь крепче стиснул зубы, недовольно покачав головой. Клинок звенел от напряжения, парируя тяжелые удары врага. Руки дрожали, едва удерживая рукоять меча. Силен ведьмачина, хоть и выглядит словно тщедушный калека. Худой, хромой, внешне не пышущий здоровьем, этот демон был сильней дикого зверя. Мечи вновь схлестнулись, высекая искры из клинков. Наконец Лиходей не выдержал, принявшись нашептывать заклятье. Малюта пошел по кругу, тихо нашептывая в ответ и трижды сплевывая через левое плечо:
— Чур меня от нечистого! Тьфу-тьфу-тьфу!
Ведьмак удивленно умолк, чувствуя, как тает едва сотканная вязь его заклятья. Этот воин был непрост, было в нем что-то волховское. Лишь знающий, несущий в своем сердце истинную веру мог противостоять колдовству. Яростно зарычав, ведьмак вновь бросился в атаку, вкладываясь изо всех сил в удары.
— Ха! Хач! Ахр-р-р!!! — Клинок медведича со звоном преломился, выпадая из его ослабевших рук. Малюта застонал от боли, падая на колени и зажимая ладонями вспоротый живот. Теплые ручейки потекли по его пальцам, орошая кровавой слезой белый снег. — Все, смертный!
Лиходей широко размахнулся мечом, готовясь снести с плеч его голову. Сверкнула молния, и, выгнувшись дугой, ведьмак застонал, пытаясь оглянуться назад. Стоя на санях, пришедшая в себя Беспута вновь натянула невидимую тетиву, быстро спуская вторую колдовскую стрелу. Ее зеленые горящие гневом глаза приговором уставились в лицо Лиходея. Вскрикнув от боли, ведьмак упал на колени, простонав сквозь зубы:
— Тварь безродная! Да я ж тебя…
Третья стрела, сверкнув молнией, вонзилась в его истерзанную спину, опрокидывая ведьмака лицом в снег. Засучив ногами, он все еще пытался подняться, задыхаясь и не в силах произнести ни одного защитного заклятья. Слишком сильна была молния Ура, разрушившая его защиту со спины. Слишком внезапным был удар Беспуты, заставший его врасплох.
Сидящий на коленях Малюта, зажав руками живот, удивленно смотрел на хлещущую из него кровь. Вдруг дикая боль разорвала его изнутри, растекаясь по телу пылающим пожаром. Голова закружилась, и он рухнул в снег рядом с умирающим ведьмаком.
Спрыгнув с саней, Беспута бросилась к бьющемуся в конвульсиях Лиходею. Схватив ведьмачий меч, она занесла его над колдуном, с силой вгоняя клинок ему между лопаток.
— Не надо… — простонал Малюта из последних сил, — живым нужен был…
Над его головой с ненавистью каркнула ворона, быстро замахала крыльями и унеслась прочь с места гибели ведьмака. Зайдясь рыданиями, колдунья упала на колени, пытаясь перевернуть тяжелого медведича на спину.
— Дурачок! Разве ж можно такого в живых оставлять… — прошептала она разбитыми в кровь губами. Наконец, перевернув Малюту, девушка удивленно охнула, вглядываясь в его лицо. — Ты? Снова ты?!
Посиневшие губы медведича растянулись в болезненной улыбке. Из ночи в ночь эта рыжая красавица являлась ему во снах с того самого дня, когда ушла из его сердца Чернава. С той самой битвы, когда дрогнула серая сталь клинка под взглядом ее зеленых глаз. Закашлявшись кровью, медведич с улыбкой прошептал, теряя сознание:
— Пойдешь за меня… рыжая? Гоняюсь за тобой, гоняюсь…
Расхохотавшись сквозь слезы, Беспута приложила ладони к его окровавленному, пылающему жаром животу.
— Точно — дурачок! То убить грозится, то от смерти спасает. А теперь вон помирает — а сам сватается. Дурачок.
Не обращая внимания на льющиеся слезы, колдунья принялась из последних сил ворожить, пытаясь удержать в теле медведича затухающую искру жизни.
Из лесу донеслись крики подоспевших дружинников. Выплывший из-за верхушек деревьев корабль Ура завис над местом схватки. Перегнувшись через борт, Ратибор удивленно присвистнул.
— Эка невидаль — колдунья тысяцкого исцеляет! Молодца, девица! — прокричал он, осторожно опуская ладью на лесной тракт. — Придержи его, красавица, я сейчас помогу!
Ничего не слыша вокруг, Беспута непрерывно бубнила заклятья, поддерживая жизнь в теле этого великого воина. Она не сомневалась в его силе и величии. Биться на равных против ведьмака мог лишь тот, кто избран богами. Слезы продолжали катиться по щекам колдуньи, словно вымаливая у богов прощение за все ее прошлые прегрешения. Впервые в жизни она использовала свой дар кому-то во благо. И от этого на душе ее стало легко, словно она парила в небесах, подобно птице.
Глава 9
Стоян натянул повод, осадив жеребца и жадно припадая губами к меху с водой. Наконец-то они добрались в жаркие полуденные земли. Ведьмак был жесток и беспощаден в своих стремлениях. В этой войне, которую он начал против Правителя, не было места праздной беспечности и отдыху. Ни один воин, вставший под стяг Чернобога, не смеет бояться усталости и смерти. Ни один меч в руках его воинов не должен ржаветь в ножнах. Ни один конь не застоится в стойле, пока не одержана великая победа. Ведьмак обернулся к уставшим воинам, задорно подбадривая их:
— Веселей, вои, мы уже в землях хатти. Их мужи гостеприимны своими женами!
Недельный переход утомил и всадников, и коней, которые едва держались на ногах от усталости. И все же пять сотен воинов расхохотались, воспринимая его слова как шутку. Стоян не шутил. Народ хатти, подобно многим полуденным племенам, был столь же кровожаден, сколь и гостеприимен. Законы этого народа были суровы и корыстны, оценивая все деяния лишь в денежном выражении. Убийства, грабежи, насилие — всему в этих землях была цена. Лишь одно для хатти было бесценно — сама земля. И когда ведьмак говорил о гостеприимстве женами — то была истинная правда. Заключая мирные союзы с воинствующими соседями, хатти были хитры и изворотливы. Они радостно разделяли с послами стол, кров и собственных жен, коих по закону им дозволено было иметь в избытке.
Стоян прищурился, прикрываясь от солнца ладонью и разглядывая стоящий посреди пустошей город. Ратиум. Величественный солнечный город, основанный потомками древних атлантов. Именно к этим берегам две тысячи лет назад причалили корабли, несущие на своих бортах последних представителей ранее великой расы. Сломленные поражениями от ариев, они заселили это побережье, униженно запросив у победителей перемирия. Они клялись кровью более не нарушать законы Прави. Они клялись не приносить на алтарях богомерзких жертвоприношений. Они клялись никогда не поднимать меч против Дарийской империи. И арии простили их, разрешив основать поселения и взращивать хлеб на отведенных им землях. Так образовалась народность хатти, из года в год взращивающая своих сыновей и дочерей. И стали их дети поклоняться Великой Богине Матери, имя которой МАРА.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
