– Еще чего! За какие это он глаза тебя полюбил? Нечего.
Ну, нечего, значит, нечего. Я и не поехал. А потом на каком-то коктейле, уже в нашем посольстве, этот чех нажаловался Чаплину, мол, приглашал Бубукина, а он проигнорировал. Нагл посол пожурил меня:
– Ты что это, Валентин Борисыч. Чтобы в эту субботу был. Когда чех отошел, я и открылся Чаплину:
– Борис Николаевич, меня старший группы не пустил. Я же человек военный.
– Скажи ему, что я лично требую. Я опять к Воробьеву:
– Разрешите доложить. Меня посол Чехословакии вторично приглашает на обед.
– Я же вам сказал! Что ж вы второй раз ко мне?
– Тогда разрешите о том, что вы не разрешили мне пойти на обед, доложить послу Союза Советских Социалистических Республик в Социалистической Республике Вьетнам, потому что он настаивает.
Воробьева как током шибануло. Стал мне давать какие-то нелепые указания, особенно мне понравилось: не забудь постричься.
Сидели мы с послом и пили чешское пиво часа три вместо сорока минут, положенных по протоколу. Голубей жареных ели и пели советские песни. А его интерес ко мне объяснился довольно просто. В Праге он лежал в больнице в одной палате с Серегой Сальниковым, который получил травму в товарищеском матче. Так что, у нас оказалось много общих знакомых…
И вот, когда я пригласил на матч с Китаем Воробьева, дал ему билет и пропуск на машину, он пренебрежительно сказал:
– Да мне из дипломатического корпуса принесут. Ну, ладно, давай.
Когда начали все съезжаться на стадион, дипломатов из посольства – всех, независимо от ранга, заворачивают, а моего старшего пропускают, честь отдают. Он подъезжает к правительственному подъезду, оказывается в правительственной ложе. А там все руководство Вьетнама, министр обороны. Где же поговорить о своих делах, как не на футболе? После этого Воробьев сам стал подходить, интересоваться делами команды, спрашивал, как с кубинцами будем играть. Перед отъездом на Кубу я устраивал отходную, и он пришел меня – «пьяницу» – проводить. Хлопнул несколько рюмок водки и сказал, что, если будет лишний багаж в самолете, оплатит за счет группы.
После Китая с Кубой нас ожидало испытание куда более серьезное. К нам в гости приехал московский ЦСКА. Это уже вопрос чести. Подбегает ко мне запыхавшийся Тынь и вываливает:
– Дамти Бубукин! Вас срочно вызывает к себе начальник делегации подполковник Смирнов.
Мой «старый друг». Да, разбежался. Мало в Союзе накомандовался.
– Передайте подполковнику Смирнову, что я с ним встречусь после матча.
Тынь вытаращил глаза и сразу доложил в генштаб. Неподчинение не укладывалось в сознании у вьетнамцев. Но это не Москва. В генштабе отнеслись к Смирнову равнодушно. У них были другие проблемы. Вроде бы я сам из ЦСКА, да и в предыдущие международные встречи руководил командой с трибун. Вопрос в том, кто будет проводить эту игру – я или вьетнамец? Вызвали меня на совещание. Присутствовали там вьетнамский генерал, начальник генштаба, Нам Хо и еще человек пять рангом не ниже полковника. Попросили меня изложить план на игру: что мы можем противопоставить ЦСКА московскому.
Я им рассказал об общей направленности своих тренировок, об игре на опережение. Отметил, что мы быстрее русских. Они хоть и здоровые, но ведь до жирафа медленней доходит. Это также, как нужен ли в городе Ханое «Мерседес». Кто быстрее приедет – «Мерседес» или седап (велосипед)? Среди этих завалов, медленно идущих быков и пробок? Так и мы, мои резкие вьетнамцы заставят москвичей вязнуть в обороне. Опустим мяч вниз – пока они сообразят, в чем дело, у нас будет очевидное преимущество. У стены стояла доска с красными и синими мелками. Я стал набрасывать на этой доске стрелы, как мы будем просачиваться, замыкать, окружать противника. Начальник сидит и чай зеленый пьет. Эти стрелы для него, военного, – бальзам на душу. Закрыл глаза – вылитый мандарин, – губки сложил и молча кивает головой, соглашается. А там строгое подчинение. Все тоже сразу губки поскладывали и головой качать начали. План мой был одобрен.
А тут еще Чаплин помог. Формально он должен был болеть за советский ЦСКА. Но, конечно же, мы все там в одном котле варимся. Он меня вызвал и неуверенно говорит:
– Валентин, мы сюда призваны для того, чтобы показать нашу работу. Поэтому как ты считаешь… Надо сделать так, чтобы мы выступили достойно. Наши могут обыграть ЦСКА?
Я отвечаю, что если правильно будем играть, а те еще и расслабятся, то мы их можем «чикнуть».
– Короче так, я их приглашу на фуршет, посидим, угошу вкусными фруктами, поговорю с ними…
Перед игрой звонит:
– Валентин, ты знаешь, они вчера у меня собрались, позволили себе пиво.
Я говорю: «Все, Борис Николаевич, потекут. Влажность, дышать нечем. Все здоровые».
А ведь приехали-то бронзовые призеры Олимпиады-76. Леня Назаренко да Володька Астаповский. Никита Высоких в мол одежке играл. Почему помню, у меня было два хороших парня: левый край Кын и центр Ань. Этот Ань как начал Никиту крутить-вертеть, тот не знал, что делать. Москвичи доперли только ко второму тайму. Стали подавать и головой забивать. Но все равно не успели. 3:4 проиграли.
Довольный посол вызвал и засадил им. А меня наградил грамотой за выполнение заданий партии и правительства в Социалистической Республике Вьетнам.
Я уже отмечал, что у нас с Борисом Николаевичем установились самые хорошие отношения. По субботам в семь часов утра он присылал за мной машину, и я часок тренировал их в посольстве, играли в «дыр-дыр». Потом после футбола сидели и пили хорошее сайгоновское пиво. Ханойское нельзя было пить. Оно на глицерине. На мое сорокапятилетие посол, правда, не пришел. Сказал: «Валентин, если я у тебя засвечусь, то должен буду к каждому спецу на день рождения ходить». Прислал в подарок ящик водки, «Столичной», импортной «Смирновской». Ко мне как раз гости пожаловали. Жора Рябов и Володя Шабров, в прошлом известные динамовцы. Они по завершению карьеры работали дипкурьерами. Привезли во Вьетнам какую-то почту. Посидели хорошо в нашем городке Кимлиене, пригороде Ханоя. Утром их будить на самолет, а они спят, и у них чемоданы наручниками пристегнуты. Даже пили с этими чемоданами…
Но на все приемы Чаплин мне присылал приглашения. Я был как бы в его свите. Там даже вышел смешной эпизод. Праздновали шестидесятилетие Октябрьской революции. Официальный банкет в советском посольстве. А Чаплин в запарке, наверное, забыл за мной машину прислать. И я отправился на своем видавшем виды УАЗике, в простонародье, «козле». Все «официальные лица» съезжаются на «Мерседесах», чуть ли не шофер во фраке, им вышколенный швейцар по правилам открывает правую дверь. У моего же «козла» правую дверь давно уже заклинило. Бедный швейцар весь лоск свой потерял, ногой уперся, пытаясь открыть. Побродили мы там по залам, попили коктейли, побеседовали о мировой политике. Как кто собирается уезжать, распорядитель кричит:
– «Мерседес» посла Венгерской Народной Республики к подъезду!
Тут я к нему подхожу и говорю: «Мне бы моего «козла» к подъезду». Он рот разинул и смотрит на меня. Думаю, крикнет или нет: «Козла Бубукина к подъезду!» – Машину Заслуженного мастера спорта Бубукина к подъезду!
Выхожу – и мой шофер, губастый ефрейтор в гимнастерке, вместе с лощеными шоферами отрывает мне левую дверь. Хороший парень. Понятливый.
Летал я на неделю в Сайгон – наградили премиальной поездкой. Показали все достопримечательности. Но больше поразило, что меня постоянно охраняли несколько человек. Когда пошел купаться, так весь пляж оцепили, я один был в море, только вдалеке какие-то рыбаки. В отеле «Хилтон» охранник на ночь поперек двери на циновке ложился. Они говорили, что за украденного русского специалиста американцы пять тысяч долларов платят. Наверное, пережиток с военных лет.
Стали мы чемпионами Вьетнама с большим отрывом. Вручили мне медаль, не знаю, правда, какую: там по-вьетнамски написано. Просили остаться еще на год. Сказали, что пересмотрят контракт и втихаря от советского руководства будут мне доплачивать. И еще Героя Вьетнама дадут. Это уже меня специально приглашал премьер-министр, «любимый племянник дядюшки Хо» Фам Ван Донг. Там, кстати, Вениамин Крылов в свое время действительно получил за тренерство Героя. Он работал в период военных действий, американских бомбежек. Вокруг поля футболисты – каждый себе вырыли окопы. Круглые, метра по полтора глубиной. И когда тревога, игроки разбегались, прыгали в эти траншеи и головы убирали. Потом отбой, свисток – и опять все на поле…
Но я, конечно же, рвался домой. Расставались очень тепло, последнюю проблему во Вьетнаме мне создал Анатолий Владимирович Тарасов. Прислал мне туда письмо, написанное его невозможным почерком: «Я тебя умоляю, привези мне из Вьетнама…» Черт его знает! Не разберешь, чего привезти-то надо. Может, лекарство какое азиатское. Я и своим, и в посольство все носились с этим письмом, не могли понять. А уезжать уже. Я не выдержал, взял лупу и целый вечер буквы складывал.
