— Каури, — укоризненно протянула госпожа Предела Йаули, — ты заставляешь меня стыдиться твоих речей. Еще не все потеряно…
— За столько столетий это заклинание потеряло всякую власть, — похоже, Черный Шип окончательно впала в уныние. — Госпожа, я не отступлю, но я не знаю, что еще можно предпринять. Даже если Бастиан вновь потребует к себе девчонку, это вряд ли что-то изменит. Он использует ее и выбросит, когда она ему надоест. Или сочтет крайне забавным таскать ее за собой на золотой цепочке. Или отправит на плаху вместе с одноглазым колдуном.
— Или пророчество сбудется, невзирая на ваше отчаяние и неверие, — неожиданно для самой себя брякнула девица Монброн. — И что мне тогда делать, если поблизости не окажется никого из вас? Взять жезл себе, как подарок в память об альбийском гостеприимстве?
— Отведите ее обратно в опочивальню и уложите спать, — распорядилась Медвари, пропустив мимо ушей рискованную остроту гостьи. — Каури, пусть кто-нибудь постоянно присматривает за ней. Прости, Айлэ, но иных возможностей помочь тебе у нас нет, — в ее взгляде, брошенном на Недолговечную, мелькнуло искреннее сочувствие. — Боюсь, попытка удалить тебя из Чертога только привлечет ненужное внимание. Мы постараемся разузнать что-нибудь касательно участи твоего спутника. Посмотрим, что принесет нам утро… Ступайте.
Баронетта поднялась на ноги, тут же ощутив на плече твердую хватку пальцев воительницы, не слишком любезно подтолкнувшей девушку к выходу. Идалир вышел вслед за ними, но Дайен остался — Айлэ слышала, как он и госпожа Йаули вполголоса спорят о чем-то.
Глава пятая. Возмездие
Вечер 14 дня месяца Таир.
Две просторные комнаты, выдержанные в серо-голубых и золотистых тонах, ничуть не напоминали тюремную камеру, хотя Айлэ не сомневалась — она пребывает в заточении. Девушка уже пыталась выйти в коридор, но, стоило ей коснуться дверной занавеси, похожей на сеть из голубых и бирюзовых нитей, как та мгновенно каменела, приобретая твердость стальных прутьев. В узких оконных проемах красовалась полупрозрачная слюда. Баронетта убедилась, что хрупкое стекло цвета морской воды устоит, даже если треснуть по нему ножкой от стула.
Ночь Айлэ провела довольно скверно, хотя никто пленницу никто не беспокоил. Дважды или трижды она просыпалась от кошмаров, которых не могла вспомнить, и лежала, прислушиваясь к отдаленным шорохам. Она прекрасно понимала, что ее изводят неизвестностью и неопределенностью, но ничего не могла поделать — условия здешних игрищ определяла не она.
Утром ее навестила парочка рыжеволосых девиц-прислужниц, сопровождаемых молчаливым стражником в алых цветах Чертога. Служанки принесли поднос с завтраком, почтительно осведомились, не нужно ли госпоже еще чего-нибудь, и удалились. Айлэ, поколебавшись, рассудила, что вряд ли ее захотят отравить — если здешние хозяева захотели бы с ней расправиться, то сделали бы это куда проще, но показательнее. Завтрак быстро исчез… и потянулось ожидание.
Лившийся из окон свет не становился ни ярче, ни темнее, так что баронетта Монброн затруднялась определить, день снаружи или ночь, а сами комнаты освещалась уже виденными ею жемчужными сферами на высоких подставках. В отведенных ей покоях шары имели розовый оттенок и походили на диковинные плоды, разложенные на серебряных тарелочках.
Герой увлекательных историй, кои обожала слушать Айлэ в бытность свою при королевском дворе, давно отыскал бы способ бежать — скажем, по каминной трубе или простукав стены в поисках потайной дверцы — да вот беда, в Древесном Чертоге неведомые строители каминов не предусмотрели. Стены же неизменно откликались на удар глухим звуком, свидетельствующим о цельности и прочности. Девица Монброн решила проявить терпение, благо в комнатах обнаружился книжный шкаф, откуда она немедля позаимствовала пару толстых фолиантов. Дарованное умение понимать альбийское наречие распространялось и на письменные записи, хотя требовалось изрядное время, чтобы наловчиться разделять витые строчки рукописи на отдельные слова и знаки.
Подвернувшаяся книга оказалась весьма занятной. Айлэ не смогла определить, идет в ней речь о событиях, происходивших в действительности или вымышленных автором, и сочла фолиант здешним подобием нордхеймской саги со множеством родственных друг другу персонажей, кровной местью врагам до шестого колена, поиском закопанных неведомо где сокровищ и весьма бойко описанной охотой на дракона.
Она осилила уже почти треть сочинения, когда к ней явился посетитель — Каури Черный Шип, озабоченная и встревоженная. Принесенные ею известия сводились к полному отсутствию каких-либо новостей. По Чертогу не гуляло даже отголосков сплетен, касающихся ночного сражения в тронном зале, хотя число дворцовой гвардии было увеличено. Одноглазый магик сгинул бесследно, как будто его нога вообще не ступала в замок повелителя альбов. Бастиана с минувшей ночи никто не видел, чему никто не удивляется — иногда он не показывается из своих покоев и день, и луну. К дверям комнат девицы-Недолговечной приставлена стража, однако Каури впустили без единого вопроса. Госпожа Медвари и ее друзья по-прежнему беспрепятственно ходят по дворцу — Верховный словно забыл об их существовании.
— Или чрезвычайно занят твоим приятелем, — скривив губы, предположила Каури. — Все делают вид, будто ничего не произошло, и увлеченно готовятся к Дням Солнцестояния — это праздник, который начнется через пару дней… Да, я кое-что принесла для тебя, — в ладони воительницы возник тонкий, похожий на иглу стилет в ножнах с ремешками, позволяющими пристегнуть его к запястью или лодыжке. — Спрячь. Вдруг пригодится?
— Вы же сами говорили, будто обращать против Бастиана железо бесполезно, — напомнила Айлэ. — Да я и не сумею…
— Зато будет, чем зарезаться самой, — мрачно откликнулась альбийка. — Дай-ка руку. Нет, левую.
Удивленная девица Монброн послушно протянула воительнице левую кисть и растерянно моргнула, когда Черный Шип ловким жестом извлекла из висевшей у нее на поясе плоской сумочки нечто вроде крохотного веретена. На отшлифованном кусочке яшмы была намотана тончайшая золотая нить, больше похожая на паутинку и почти неразличимая глазом. Парой стремительных движений Каури обвила невесомой канителью запястье девушки, прищипнула оборванные концы, и те срослись воедино, образовав подобие браслета.
— Что это? — немедля захотела узнать баронетта.
— Единственная поддержка, которую мы можем тебе дать, — альбийка бросила яшмовое веретенце обратно в сумку. — Сама по себе паутинка содержит магии сущие крохи, зато поглощает таковую, если колдовство направлено на носителя нити. Полностью охранить тебя от чар Повелителя она, конечно, не сможет, но ослабит их действие, и будет сообщать нам, где ты находишься. Ее придумал Дайен, он искусный маг… — она на мгновение замялась, и, понизив голос, быстро заговорила: — Знаешь, я по-прежнему не верю, чтобы ты смогла сотворить что-либо с сыном Хитроумного — могучие мужи и умелые волшебники много раз пытались до тебя, но лишь обрекли себя на погибель. Но Медвари твердо убеждена, что ты и есть исполнение пророчества, так что кто его знает… Может статься, судьба решит сама направить тебя и подсказать нужное действие… В любом случае — добьешься ты успеха или поймешь, что все пропало — порви эту ниточку.
