Скользнув рукой по покрывалу, развернул ладонь.
— Алис… милая, я совершил ошибку, о которой, поверь, буду сожалеть всю оставшуюся жизнь. — Я перевел взгляд на дочь, улыбнулся ей. — Мы так мечтали о большой семье, о детях. И теперь, когда это случилось, мы живем порознь?! Мы же любили друг друга, вспомни! Через многое вместе прошли. И через это пройдем. Будем считать, что это еще один трамплин в нашей жизни.
Алиса проигнорировала мою руку, сидела с равнодушным видом и молча слушала.
Ох, сколько раз в жизни я видел ее капризы!
Ну, дело ясное — ее нужно поуговаривать.
Пододвинулся ближе, приобнял, Алиска тут же отпрянула от меня, ощетинилась как дикий зверек.
— А ну давай-ка без рук! — гаркнула она.
— Алис, давай попробуем начать все заново?.. — убрав от нее руки, тихо спросил я. — Дай мне шанс доказать, что мне можно доверить и тебя и дочь. Я больше не служу в ОМОН. Макс открыл агентство недвижимости, пригласил меня к себе и теперь я работаю в городе. Я буду каждый вечер возвращаться домой, зай, — улыбнулся я. — Можем куда-нибудь ездить в выходные, как ты раньше всегда мечтала. Помнишь, ты хотела съездить в Казань? Поехали хоть завтра!
Белкина рассмеялась на всю комнату.
— Романов, ты головой часом не стукался? В Казань, говоришь? — И она кивнула на стену за моей спиной.
Обернувшись, увидел фото: Алиса, Соня и этот черт стоят на фоне Петропавловского собора, в который мы никак не могли съездить.
— Недавно там были. Советую, кстати, — сказала она, пристально глядя на меня. — А насчет второго шанса…
И в этот момент ей кто-то позвонил.
Алиса задумчиво покусала губу, глядя на экран и встала с дивана.
— Присмотришь за ней, ладно? — спросила она, бегло взглянув на меня.
«М-да, Белкина… Кто ж в тебя вселился за это время? Как Снежная королева, ей богу! Совсем не узнаю».
— Пойдешь на ручки? — спросил я Сонечку и вытянул к ней руки.
Она стеснительно улыбнулась, постучала ручкой по погремушке, потом посмотрела на юлу.
— Давай мы ее вместе заведем? — спросил я, и аккуратно взяв ее на руки, раскрутил юлу.
Сонечка смотрела на игрушку, издавая восторженные звуки, показывала на нее пальчиком, а мой взгляд тем временем переместился на приоткрытый шкаф-купе, в котором виднелись кожаные шортики, сложенные на полке.
Сразу вспомнил, как Алиска, подгадав, что я буду в Москве, подарила мне на четырнадцатое февраля билет на рок-концерт. Я на руках носил ее за такой подарок.
Ты смотри, все организовала сама: списалась с женами сослуживцев, купили нам билеты.
И тут на тебе: все концерты отменили из-за пандемии!
Было чертовски обидно. Уже успели настроиться с парнями, так сказать, душу отвести на концерте, погорланить что есть мочи.
Но моя Алиска везде находила выход: все организовала дома.
Принесла в спальню бутылочку вина, включила треки группы, на которую так и не удалось сходить, и как она выплясывала в этих шортиках! Даже на подоконник забралась!
Из воспоминаний меня вывел скрежет замка, затем в коридоре появился макушка елки, а потом нарисовался и сам «дед мороз», собственно.
Честное слово, если б взглядом можно было убивать, то мы оба упали бы замертво.
Глава 31. Наблюдать со стороны
Артем
Как только Жданов переступил порог квартиры, Алиса быстро попрощалась с отцом, с которым тихо разговаривала на кухне и выбежала в коридор.
Посмотрела на меня, на него, снова на меня, сжала губы в тонкую линию, медленно втянула в себя воздух и, подойдя ко мне, рявкнула в ухо.
— Попробуй только напугать ее!
Она кивнула на Сонечку, которая сидя у меня на руках улыбалась во все четыре зуба, глядя на Жданова.
Бросаться на него с кулаками при дочери не стану, но это вовсе не означает, что ему сойдет с рук тот разговор. Он за него непременно ответит. Если б не Сонечка, то он отхватил бы по самые не балуй.
Жданов коротко кивнул мне, поставил елку в угол, разделся, подмигнул Сонечке, и, засучив рукава черного свитера, прошел в ванную.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Давай ее сюда, — протянула руки Алиса.
— Я сам ее подержу! ― отрезал я, возвращаясь в комнату.
— Артем, на сегодня хватит. Мы сейчас будем ее кормить, потом собираться на прогулку, и…
— Отлично! Я тоже хочу погулять с дочкой.
Белкина возмущенно уставилась не меня.
— Погуляешь, но не сегодня! ― прошипела она. ― Тебе пора уходить!
― Но мы же так и не договорили, Алис. Давай ты сейчас покормишь ее, оденешь, сходим прогуляться, и еще раз все обсудим, ― предложил я.
― Да как же ты не понимаешь, Романов, ― взвыла Алиса и впилась пальцами в волосы. ― Нечего там обсуждать, не-че-го! Разве что нам стоит договориться, по каким дням ты будешь видеться с Софой. А больше говорить не о чем.
― Я не только с Софой хочу видеться, но и с тобой, ― решительно заявил я.
Алиска аж раскраснелась от злости, из ее рта вылетел нервный смешок.
― Романов, у тебя со слухом все в порядке? Я ж прямым текстом тебе сказала, что между нами все кончено! Безнадежно давно! И ни о каком втором шансе даже речи быть не может. Предавший однажды, предаст и дважды. А я меньше всего желаю жить с тобой как на пороховой бочке.
Белкина гордо подняла голову и заявила:
― И вообще, у меня муж пришел домой. Не замечаешь, что ты здесь лишний?!
Слово «муж» резануло по всем внутренним органам. Я даже забыл, как связывать слова воедино. Смотрел на нее с немой злостью, пытаясь проглотить ком в горле.
«Вот оно что… Муж, значит? Помнится, ты и меня до свадьбы любила называть мужем».
Белкина прищурилась. И без слов в ее лице можно прочитать вопрос: «Ну что, это задело тебя?»
Задело, задело… Еще как задело!
Дохреллион раз пожалел, что изменил ей, вынес урок на всю жизнь! Но нет же, она теперь измывается.
В комнату вошел Жданов, Соня тут же запрыгала у меня на руках, выгнулась к нему, явно желая, чтоб тот взял ее.
— Иди, иди ко мне, сладкая, — просюсюкал он, забирая ее из моих рук.
Я стоял не живой не мертвый.
Отвратительное чувство видеть, как твоя дочь тянет руки к чужому для нее дядьке!
— Сонь, а давай юлу раскрутим? — предложил я и резво закрутил волчок.
Но все ее внимание доставалось только ему.
— Мы ее не называем Соня. Софа, София, Софочка, — с деловым видом изрек Жданов.
― Ты еще будешь меня учить, как называть собственную дочь?! ― возмутился я.
— Настоятельно прошу называть ее так, как сказал Кирилл, — сердито взглянула на меня Алиса. ― Это важно!
— Ну, раз важно… — пожал плечами я, неохотно принимая условие.
«Мало того, что мне не позволили поучаствовать в выборе имени для дочки, так теперь еще и указывают, как я должен ее называть?»
В комнате повисла тишина. Софочка трогала за лицо Жданова, он корчил ей рожи, Алиса, стоя в дверном проеме, с улыбкой наблюдала за ними.
Вот она ― моя семья. Это ж моя Алиска, моя дочь… Мои же они! Родные, любимые. Но я совершенно точно чувствую себя лишним здесь. Мне нельзя остаться с ними, нельзя пойти с ними на прогулку, нельзя просто так подойти и обнять Алису.
Я почувствовал себя призраком в этой комнате. Как будто все, чем я теперь могу довольствоваться ― это наблюдать со стороны, как они строят свое счастье с другим.
Алиса обернулась на елку, улыбнулась.
— Какая красивая! А запах, м-м-м…
Жданов с Софой вышли в коридор, он начал рассказывать им, как выбирал елку, а я отрешенно смотрел на счастливое лицо бывшей жены и думал: как все это мне знакомо… Точно такие же слова слышал от нее, когда я приносил домой елку. Она точно так же с закрытыми глазами вдыхала запах хвои, потом мы вместе ставили ее, вместе украшали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Если я был в командировках, Алиска всегда дожидалась меня, чтобы выбрать и украсить елку вместе ― это было нашей семейной традицией. Потом она развешивала по квартире гирлянды, зажигала свечи, ставила под елку коробки с подарками. Всегда умела наводить уют — ничего не скажешь.
