Ну а глупая небывальщина червяков причисляла к драконам, так что через какое-то время похититель партнёров самым хамским образом оживёт.
И, кстати, возможно, легенды о лютой мстительности и злопамятности огнепыхательных ящуров с этим свойством и связаны. Прибили его, а он лет этак через двадцать явился, занести неудовольствие в тело убивца, родных убивца, ну и тех, кто под пыхало подвернётся.
Так вот, я, теоретически, как огненным мечом, так и тросами могу червяка извести вообще. Но не буду — он, сволочь такая, в энергобалансе планеты завязан. И вообще, не слишком я уверен, что на убийство окончательной смертью небывальщина положительно отреагирует. Были у моего бессмертия подозрения, что из-за конфликта по поводу оборотня стоит червяка совсем давить. Вот злостного похитителя партнёров — можно, это я чуял точно. А местного — стоит давить максимум наполшишечки, с чем обматерённые вредным гоблинским колдунством ломы сами справятся.
Поспать нам с Ленкой так и не удалось, потому что прерванные нашествием местного пролетариата дела надо было доделать. Но Ленка выпила стимулятор, мне было, в общем-то, пофиг, так что за час до рассвета мы стояли в ангаре Трака. Ленка довольно потягивалась и проверяла трёхэтажный гоблинский мат, а я задумчиво пырился на байк.
— Думаешь срастись? — уточнила Ленка, поймав мой взгляд. — Ну вообще — логично, мобильность против метаморфа вещь полезная, — покивала она.
— Да я вот вообще думаю, — признался я. — Но тут такой, не слишком приятный момент. Если я срастусь с байком, то мое… ну не знаю, отражение в материи станет им. Плюс некоторые изменения в небывальском теле… В общем, когда-то я вообще мог нежитью стать. Сейчас — нет, но ряд неприятностей возникнуть может.
— Так ты про совсем? — удивлённо захлопала ресницами супруга. — Как-то… ну я не знаю. Наверное, интересно разочек, но я как-то к мужу в виде человека привыкла.
— С тентаклями, — покивал я.
— Ну-у-у…
— Вот да. Но вообще, я как раз об этом и думаю. Как слиться с артефактом, сохранив человеческое тело и облик, как один из вариантов.
— И что? — заинтересовалась Ленка.
— Теоретически — да. Я могу прорасти в металл, любой, сделав его собой и приняв в себя его свойства.
— Как колосс против орды.
— Угу, примерно так. Но он и станет «телом». Вот и думаю, как бы мне на двух табуретках усидеть.
— У тебя зад узкий, — ехидно выдала вредина, осмотрев соответствующую деталь.
— Может и широким быть, — злодейски оскалился я.
— Не надо, — всполошилась Ленка. — Меня и так всё устраивает.
— Меня тоже, — признал я. — Но сама возможность интересная, полезная. Буду, наверное, теперь принципиально врастать в байк на дела. Ну и прикидывать опытным путём, как бы эту метаморфозу сохранить, а нам за это ничего не было.
— Плохого, хорошего нам надо, — логично уточнила Зелёнка под мои кивки.
В итоге опять становился я киберкентавром, философски рассуждая — то ли я такой же озверевший псих, то ли просто совпадение. Да, в общем-то, пофиг, заключил я, под рёв металла делая круг на заднем колесе.
— А в кабину ты не попадёшь, — отметила Ленка, осматривая мои габариты.
— Ну да, просто подгони Трак к реке, — пожал плечами я.
— И на визор тебе картинку скину, — согласно махнула ушами Зелёнка и ускакала.
Трак вскоре подъехал к реке, в полукилометре от каменных мостков с финтифлюшками, которые использовались для жертвоприношений. А припёршаяся к нам парочка, как доложил Трифон, так и дрыхла в кладовке, уснув только под утро. Ну и чёрт с ними, и им, и нам спокойнее.
И вот, от ворот города появилась процессия: пара спиногрызов, явные дети парочки, девчонка постарше, чисто человеческого вида. И мальчишка помладше, с явными чертами лисицы. В общем-то и неудивительно, совсем карапузы, пережившие конец, часто металюдизировались по образцу родителей.
И четвёрка сопровождающих, с надутым чиновником, на летучем диване, на этот раз человеком. Этот свинотрах прогундел что-то вроде «как здорово, что вы вот здесь сегодня жертвопринеслись!» и свалил. А карапузы, держась за лапки, явно не испытывая восторга, потопали к мосткам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ну а я отрыл аппарель и, с металлическим «БУГАГАШЕНЬКИ!» рванул к мосткам. Что у меня заняло не более секунды: всё же байк — мща.
А нечистик уже пёр на берег. Точнее на мостки: морду воплощения он выбрал в виде довольно приглядной бабищи, с добро-ласковым выражением на ряхи. И тонкие пальцы белоснежных рук, ухватившиеся за мостки, стали первым аккордом в этом заказе. В смысле пальцы, после хлёсткого удара тросом остались, а выпучившая в изумлении буркалы женская ряха — булькнула в реку.
Довольно слабенький нечистик, как и ожидалось, отметил я про себя. Карапузы дрожали в обнимку и рыдали, с ужасом смотря на моё бессмертие. В общем — понятная реакция, я бы, себя сейчас увидев, может, и не рыдал, но точно прикидывал, бить или бежать. У города что-то типа местных копошилось, но приближаться вроде не собиралось.
А главное — нечистик, паразит такой, не собирался вылезать на своё честное озвиздюливание! Сныкался, паразит такой, в реке! И ведь не отпустишь его, призадумался я. И жертв будет требовать, скотина. И наших спасённых придурков вполне может притопить по дороге: у него в небывальщине с карапузами образовалась пусть слабенькая, но явная связь. Что-типа «это мне отдали» или типа того.
— ЭТО Я ПОГОРЯЧИЛСЯ, — пролязгал я, болтаясь над рекой и хищно шевеля тросами.
— Так он же локализован, Кащей, — оттекстила Ленка.
— А толку? — так же, визором ответил я, а то как бы карапузов своим прекрасным голосом не прибить (судя по виду — у меня это неплохо выходило, мдя). — Тут километров десять квадратных. И он метаморф, паразит такой. Разве что лопухнётся, а так — часами искать паразита, — констатировал я, мотыляя над водой по спирали.
И напряжённо вчувствуваясь: найти паразита в небывальщине было сложно, слишком много всего намешанно. А вот его душонку, которая дух — шанс найти был. Если он приблизится достаточно, я всё же не слишком опытный душевед, только душеед, хех.
В общем, мотыляю я себе уже минуту, карапузы от прекрасного меня немножко отошли: стоят в обнимку, трясутся, но уже не рыдают. И глазёнками зыркают, на тему а что это жуткое стальное чудище над водой бултыхается, а не несчастных нас харчит?
И, видимо, подобный вопрос заинтересовал и оборотня. Потому как его дух почувствовался локализованным в метре от поверхности реки, в какой-то мелкой козявке. Ну я разбираться в какой — не стал, а радостно выстрели тросами, имея паразита в виду.
А через секунду выуживал загарпуненного нечистика. Последний «терял» миниатюрность, но не форму, а я натурально заржал в голос: нечистик пытался подглядеть за мной в виде золотой рыбки. Правда, сейчас, вяло трепыхающаяся на тросе, это была золотая рыбина, метровой длины.
— Желания исполнять будем? — остроумно полюбопытствовал я.
— А какие желания есть у величайшего Бессмертного? — зашлёпала рыбина губищами, опровергая сказки, что рыбы немые.
— Ну, для начала, ты мне расскажешь, что ты тут затеял. И как, — оскалился я.
И, трепыхающий плавниками паразит, выдал свою историю. Очень… неприятную историю. Дело в том, что он был «владыкой растений» локального типа, что да, то да. Вот только он не имел притока витала вообще, как класса. И жертвы… в общем, выходило, что он не «жрал и отдавал». Он ПЕРЕРАБАТЫВАЛ живых карапузов на витал и ряд энергетических фракций. Последние потреблял сам, а витал пускал на поля. Вот уж воистину — огород на костях, внутренне передёрнулся я.
— Как убивал? — поинтересовался я.
— Кушал, Бессмертный. Вкусно очень…
— Почему детей?
— Сочные, мяг… — продолжить разорванные тросами ошмётки не смогли.
— Бесит. Бесил, — поправился я, провожая искорки дохлого скота взглядом. — Ладно, теперь с вами, — метнулся я к спиногрызам.
— А можно мы глаза закроем, когда вы нас будите кушать? — вякнула малявка.
