— А нельзя ли до утра? — сонно спросила Эстер.
— Тогда как можно раньше, моя прелесть. Как только можно.
— Ну, скажем, часов в семь, наверху?
— Хорошо. Я приду.
— Так будет лучше, — пояснила Эстер. — Он лег спать около часа назад, и, возможно, для него это последняя ночь, когда он может по-настоящему отдохнуть.
— Думаю, что и для нас всех тоже, моя прелесть. Я буду дома.
Когда Корвин проезжал мимо крайнего ангара аэродрома, самолет рейса 348 поднимался со взлетной полосы. «Бог мой, как я устал, — подумал Арт. — Как я отвратительно себя чувствую. И воняет от меня, как от мускусной крысы».
Он с силой нажал на акселератор и устало замурлыкал:
…Я помню, как бешеный атомСюрприз преподнес дипломатам…
Среда, утро
Ночное небо начало светлеть на востоке, когда Джигс Кейси и сенатор Реймонд Кларк проезжали по Виргинии. Выполняя поручения президента Лимена, они направлялись в аэропорт, откуда Арт Корвин уехал всего лишь несколько часов назад.
Из помощников Лимена не одни они приступили к работе еще задолго до восхода солнца. К тому времени, когда Корвин, с еще не просохшими пятнами красной глины на одежде, добрался до своего дома, Поль Джирард уже пересек Атлантический океан в хвостовом салоне большого транспортного самолета, доставившего в Рим вице-президента Винсента Джианелли.
По предварительной договоренности с Кейси Кларк сам вел машину: они хотели поговорить, не опасаясь водителя. В начале пятого утра Кларк негромко просигналил перед домом Кейси в Арлингтоне. Полковник, уже поджидавший на темной веранде, уселся в его машину с открывающимся верхом и обитыми красной кожей сиденьями, бросив позади себя тоненький портфель. Ему нужно было лететь в Нью-Йорк, а Кларку в Эль-Пасо.
— Неплохая у вас машина, сенатор, — заметил Кейси.
— Знаете, Джигс, если вы не будете звать меня просто Рей, я заставлю Билли Райли разжаловать вас в майоры.
— Хорошо, Рей. — Кейси нравился этот дружелюбный политический деятель из Джорджии. — Я говорю, недурная у вас машинка.
— Просто утешение бедного вдовца, Джигс. Должны же и мы как-то развлекаться… Так что же ваша супруга сказала по поводу этой поездки?
— Я счел бы вас сумасшедшим, если бы вы стали уверять, что можно легко уехать из дому без всякого объяснения, — уныло проговорил Кейси. — Не мог же я сказать жене, что у меня секретная командировка, — вдруг позвонит Скотт? И о том, что меня посылает президент, надо было помалкивать. Нельзя было объяснить, что я еду по служебным делам. Черт побери, да я вообще ничего не мог объяснить! Я просто стоял и смотрел, как ее большие карие глаза становятся зелеными от ревности.
— Будет вам. Джигс, — насмешливо отозвался Кларк. — Или вы и в самом деле хотите сказать, что миссис Кейси имеет какие-то основания ревновать вас?
— Понимаете, оснований у нее нет. И все-таки, если бы жена узнала, что я еду в Нью-Йорк, она стала бы ревновать.
— К той девице на телевидении?
— Да.
— А в чем все-таки дело? Вчера вы что-то мямлили, мямлили.
— Все произошло года два назад и закончилось, так и не успев, в сущности, начаться, — нехотя ответил Кейси.
— Я тоже. Джигс, начинаю вас кое в чем подозревать, — сказал Кларк, подтрунивая над ним.
Кейси пришлось защищаться.
— Видите ли, с этой особой, Сеньер, я познакомился года два назад, когда был в командировке в Нью-Йорке. Она приятельница девушки, с которой я встречался. Мы… Все быстро закончилось… Ну, словом, как это иногда бывает. Мардж каким-то образом узнала и устроила мне грандиозный скандал. Конечно, заслуженно. Я вел себя как идиот, но, понимаете…
— Все понимаю. Но не надо снова терзать себя.
— Не в том дело. Президент, по существу, вынуждает меня вернуться к тому, что давно забыто и похоронено… Я хочу сказать, что разузнать о Скотте и Милисент Сеньер я смогу только при помощи Шу.
— Шу?
— Шу Холбрук. Элеонора Холбрук. Вы-то должны это знать, возможно, вам придется вызволять меня оттуда. Она пишет сценарии для телевизионных постановок.
Некоторое время Кларк молча вел машину.
— А в общем-то, Джигс, не стоит волноваться, — снова заговорил он. — Хорошей жене цены нет.
— Да я понимаю.
— Она дороже всего на свете, за исключением родины, конечно, — добавил Кларк, внезапно став серьезным.
— Ну а что вы все-таки думаете о моем сообщении?
Кларк не без оснований считался лучшим другом президента, и Кейси не скрывал своего желания узнать его мнение.
Кларк на мгновение отвел взгляд от дороги и посмотрел на Кейси.
— А я думаю вот что: самая нелепая, самая неправдоподобная история из всех, какие я слышал за всю свою жизнь. — Он помолчал, потом добавил: — И по всей вероятности, она соответствует действительности.
— Вы находите?
— Может быть, не все ваши сенсационные факты на самом деле выглядят так, как представляются вам, но именно это мы и должны установить. А вообще-то, Джигс, в стране сейчас самый подходящий политический климат для всяких неожиданностей, как подметил вчера президент. Я уже давно чувствую что-то такое в воздухе. Вы видели, вчера после вашего ухода мы с Джирардом остались наедине с президентом. Он нуждался в нас. В конце концов, из всех присутствовавших в солярии мы были единственными политиками. И вы, и Арт, и Тодд замечательные ребята, но нужен профессиональный политик, чтобы взвесить все «за» и «против».
— А что, по-вашему, собирается предпринять президент? У меня сложилось впечатление, что он не хочет никакой огласки.
— Да это и ни к чему, — быстро ответил Кларк. — Скотт станет все отрицать, а его друзья распускать слухи, что у президента нервное расстройство или что-нибудь похуже. Им ничего не стоит объявить президента сумасшедшим. Его сместят и привлекут к ответственности, но даже если до этого и не дойдет, власть фактически перейдет в руки Скотта, и с этого времени авторитет гражданской власти не будет стоить и цента.
— Ну и что же теперь делать?
— Президент хочет собрать неопровержимые доказательства, а потом… — Кларк умолк. Кейси взглянул на него и заметил, что на лице южанина появилось жесткое выражение. — А потом он быстро укротит Скотта. Заставит уйти в отставку. Вот для этого и нужно иметь абсолютно точные факты.
Кейси закурил сигарету. «На вид-то добродушный, — подумал он об южанине, — а боец, должно быть, хоть куда».
— А что, если доказательства окажутся недостаточно убедительными? — спросил он.
— Я уже задавался таким вопросом, а вот президент, по-моему, нет, он чересчур уверен, что дело кончится ничем, что все это не подтвердится. Конечно, президент мог бы без всякого предупреждения немедленно уволить Скотта, назначить председателем комитета кого-нибудь вроде Рутковского, отменить тревогу и приказать Рутковскому расформировать ОСКОСС, если такой объект действительно существует.
— Но это должно быть сделано не позднее пятницы, — сказал Кейси, — до того, как они начнут перебрасывать солдат по воздуху во все части страны.
— Понимаю, понимаю. Но понимает ли Джорди… понимает ли президент? Джигс, до того как все это кончится, нам понадобится ваш совет, совет профессионала военного. Не исключено, что нам нужно будет знать, в каком месте надо прервать связь и систему управления вооруженными силами, чтобы командование оказалось в наших руках, а не в руках Скотта.
Оба замолчали. В этот сумеречный час перед восходом солнца Кейси вдруг почувствовал себя маленьким и беспомощным. Вот они шестеро, несведущие и неумелые, пытаются справиться с огромной военной машиной. Им противостоит Пентагон, готовый автоматически реагировать на любую команду Скотта, — три миллиона солдат, пушки, корабли, самолеты, ракеты… Кейси казалось, что он потерял всякую способность ориентироваться в обстановке. В чем же заключается власть президента, о которой он столько слышал за свою жизнь?
— Какое бы положение ни занимал у нас политик, — заговорил Кларк, словно читая мысли Кейси, — он ничего не значит без поддержки народа.
Перед самым аэропортом Кейси написал на клочке бумаги из своей записной книжки номер телефона Матта Гендерсона в Эль-Пасо и передал Кларку.
— Спасибо, Джигс, — поблагодарил сенатор. — Но я думаю, что мне лучше самому осмотреть базу. Если я этого не сделаю, мы не продвинемся вперед ни на шаг.
Они пожали друг другу руки и расстались в вестибюле аэропорта. На горизонте уже висело большое красное солнце, когда Кейси садился в самолет, отправлявшийся в Нью-Йорк. А спустя несколько минут, когда уже совсем рассвело и наступило утро, Кларк подъехал к реактивному самолету, улетавшему утренним рейсом на Даллас и Эль-Пасо.
В 8:30 утра, прежде чем заняться делами, президент Лимен позвонил своей жене Дорис, гостившей у дочери в Луисвилле. Лимен знал, что одно лишь ласковое слово делало Дорис счастливой, и подумал, что было бы неплохо, если бы и здесь он мог одним только добрым словом устранять все возникающие неприятности. Поговорив с миссис Лимен, он позвонил Лиз в родильный дом, услышал, как она впервые назвала его «дедушка», и по телефону послал ей воздушный поцелуй.
