— Костыль Богом обиженный. Эта территория моя… Даже тебе, брат, не советую лезть. Тут все круто закручено. Учти!
— Учту…
Через неделю Гоги исчез, и больше никто его не видел. Самого агрессивного и шебутного его телохранителя доставили в больницу с двумя пулями, а ближайшего помощника привезли на встречу с Губиным. О чем с ним беседовал Важный, какие слова говорил — никому неизвестно, но после этого все проблемы были улажены.
Связываться с наркотиками Губину нужды не было никакой. Однако у него был святой долг перед «зоной», и там большие люди определили поставку «зелья» как «общественную нагрузку». И пришлось-таки заняться «дурью».
Важный — человек действия. Наладил канал с Узбекистаном, изыскал возможности доставлять посылки адресату. Несколько партий прошло без сучка и задоринки, но сейчас возникла задержка. Куда-то запропастился курьер. А если через некоторое время товар не будет у покупателя — жди серьезных осложнений. Никаких отговорок — «дурь» должна быть доставлена вовремя.
Губин зашуршал газетой и отдернул руку от резкой боли.
— Тише, Васька, — прикрикнул он и несильно хлопнул по боку толстого полосатого кота, устроившегося у него на коленях. Васька проснулся от шуршания газеты и, как бы выражая свое неудовольствие, вцепился в руку хозяина.
Васька с Губиным пробыл почти весь срок в «зоне». Трудно поверить, что этот жестокий человек безумно любил животных, особенно кошек. Держать кошку в «зоне» было его привилегией, и администрация на это согласилась. Кормил полосатого и ухаживал за ним зэк из шестерок, и все знали — не дай Бог кто обидит ленивого пушистого кота. Покидал колонию Важный с брезентовой сумкой через плечо, из которой выглядывал Васька, оглядывавшийся на «зону», где он родился и кроме которой не видел ничего.
Кот снова цапнул хозяина, и тот согнал его с коленей. Васька встряхнулся и начал тереться о диван. С улицы послышался звук автомобильного мотора, хлопнула дверца. Губин подошел к окну. Людоед и Костыль подкатили на белой «Волге».
Важный подошел к двери, отпер замок, отодвинул тяжелый засов, распахнул дверь и критическим взглядом оглядел своих ближайших помощников. Понять что-то по лицу Людоеда, как всегда, было невозможно, а вот лицо у Костыля было встревоженное, он нервничал.
— Важный, представляешь…
— Зайди. Не в прихожей же калякать…
Губин уселся в свое любимое кресло, кивнул на второе кресло Костылю, затем велел Людоеду, склонившемуся над Васькой:
— Покорми кота.
Выслушав сбивчивый рассказ, Губин помолчал. Да, похоже, что-то стряслось с курьером.
— Где этот твой Гоша машины берет?
— Ворует, мать его, где же еще!
— Если бы он увел у курьера машину, тот все равно бы объявился. За помощью пришел бы.
— Конечно! Но где же он, падла?
— Мне плевать, где он! — повысил голос Важный, что с ним случалось нечасто. — Где «дурь»?
Костыль, закусив губу, виновато пожал плечами. У него была привычка отвечать нецензурными каламбурами, но в общении с боссом упаси Бог. Он с ненавистью подумал о Гоше и курьере. Во, гады, решили свести его со свету.
— Тащи этого механика сюда, — произнес вновь тихо и спокойно Губин. — И быстрее шевелись, Костыль… Быстрее…
* * *
Гоша сидел откинувшись на алюминиевом стуле. Свет стосвечовых ламп, делавших гараж похожим на операционную, проходил через прикрытые веки какими-то красными кругами. Руки его гудели, плечи налились тяжестью. Пришлось сегодня поработать. Главное сделано — номера перебиты. Притом так, что комар носа не подточит. Недаром Гоша считается признанным специалистом и до сих пор на свободе. Ну все, на сегодня пора заканчивать. Он встал, сполоснул руки бензином, вытер их, стянул халат. В это время в дверь постучали.
Слова о том, что преступники вздрагивают от косого взгляда или лязга лифта по ночам, к Гоше никак не относились. У него уравновешенная нервная система, он давно свыкся со своим промыслом. Но когда в дверь стучатся так по-хозяйски, как сейчас — есть от чего сердцу оторваться. Особенно после убийства хозяина «семерки». Ведь это же верный расстрел.
— Кто там? — хрипло осведомился Гоша.
— Костыль.
— Что ж так барабанить-то? — облегченно вздохнув, пробурчал механик и отодвинул засов.
Костыль почти ворвался в гараж, быстро и деловито огляделся. «Уехал-то всего два часа назад, и чего возвратился? Да и странный он какой-то». Гоша чувствовал — что-то не так. «Людоед тоже ведет себя непонятно — перегородил проход, руки в карманах. А в глазах что-то мелькнуло — похожее на жалость. Тьфу, наверняка показалось».
— Не хочешь, Гошечка, с нами проехаться? — хлопнув хозяина гаража по спине, спросил Костыль. — С тобой один мужик свидеться хочет. Денежный.
— Нет, сегодня не могу. Дел по горло. Завтра.
— Да ты че, Гош, какие дела? Вечер же, почти девять. «Спокойной ночи, малыши» уже показали. А мужик этот ждать не привык. Вобщем, не пудри мозги, времени нет.
Костыль взял Гошу за рукав и дернул легонько на себя. Людоед подался вперед.
Поведение гостей было агрессивным. «Почему? — думал Гоша. Угораздило же с отпетыми бандюгами связаться. Кто знает, чего от них ждать».
— Ладно, — вздохнул механик, надел любимую джинсовую куртку-варенку, застегнул молнию.
Выйдя из гаража, пытаясь протянуть, время и принять какое-то решение, он неторопливо запер огромный навесной немецкий замок, который никакому взломщику не по зубам.
— Ребята, а может, все-таки завтра?
— Нет, Гошенька, так твою через коромысло. Завтра оно, может, поздно будет.
В голосе Костыля прорвалась сдерживаемая до сих пор злоба. Гоше стало по-настоящему страшно, он теперь понял, что опасения его не напрасны, что от гостей ничего хорошего ждать не приходится.
Так же страшно было Гоше полгода назад, когда сержант, выскочивший из «Москвича» с надписью ПМГ[1], с размаху прошелся по его спине резиновой дубинкой, а потом впихнул на заднее сиденье, кинув туда же только что снятые, сложенные в мешок аккумулятор и свечи зажигания.
Георгий Ступенко вовсе не родился вором. Он родился автомехаником. Хотя желание взять чужое одолевало его еще с юного возраста, когда он уснуть не мог, мечтая о собственном мотоцикле. Рано или поздно мотоцикл он украл бы, если бы родители не подарили ему красную, с никелированными деталями, роскошную «Яву».
Работа в автосервисе вполне соответствовала его наклонностям. Там его уважали, ценили за золотые руки. Со временем подобралась клиентура, потекли деньги, купил свою машину. От дядьки по материнской линии, отбывшего в соответствии с пятой анкетной графой в края зарубежные и для большинства советских людей запретные, Гоше достался, не безвозмездно, естественно, прекрасный гараж. О дядьке Гоша вспоминал без особого уважения, поскольку человек он был нудный, большой скряга, а письма, где новоявленный американец описывал свою новую сказочную жизнь, раздражали недостижимостью тех волшебных супермаркетов, сияющих лимузинов, повсеместного сервиса. Дядькин гараж очень пригодился, когда Гошу выгнали с АВТОВАЗа. Шум поднялся страшный: спекуляция запчастями, позор на коллектив, таким у нас не место! Это Гоша, оказывается, позорил коллектив, где деньги прилипают ко всем, начиная от директора и кончая, наверное, чердачными крысами. Кто-то должен быть крайним, и им оказался Гоша. Он был с позором изгнан, отлучен от кормушки, из которой его бывшие коллеги продолжали кормиться с неослабеваемым усердием. Тогда-то он оборудовал гараж, взял патент.
Помощником к нему пристроился сосед Витька Маратов. Он спивался. Спивался медленно, но неудержимо. И ему было совершенно все равно, чем заниматься — лишь бы шли деньги на пропой и никто бы не тянул за душу.
Первую кражу совершили приятели, когда понадобился клиенту аккумулятор, а взять его, хоть убей, неоткуда. Поздним вечером вскрыли УАЗик… Потом один армянин посулил двадцать пять тысяч, если его рассыпающаяся «Волга» станет как новая. Тут Гоше пришел в голову слышанный им когда-то старый трюк. Через несколько дней действительно новая «Волга» ждала заказчика в гараже. Вскоре вокруг индивидуальщиков закрутились денежные люди. В общем, за год угнали шесть машин. В это время прибился к компании Ваня Смирнов, тоже живший по соседству и обучавшийся в ПТУ на слесаря.
Попался Гоша на мелочи. Настолько привык красть, что утерял бдительность. Отделался легко — получил два года условно.
Подходящую синюю «семерку» для Костыля не мог найти неделю. А тут нагрянул со своей компанией в город к бабам (сами-то жили в городке-спутнике Апрельске) и увидел у вокзала нужную машину, красивую, как с рекламного проспекта. Вот и решил попросить водителя по дороге выйти. Не впервой — однажды уже брали так зеленый «Москвич» — и все с рук сошло. Эх, кабы знать, что так кончится — обошел бы эту «семерку» за десять километров.
