– Ну, не важно, по теормеху или по цветоводству, – подтолкнула ее Надежда. – Не отвлекайся.
– Ну да… домработница принесла нам чаю и ушла. Да, у бабки же домработница была – по тем временам настоящее чудо. Правда, противная тетка, злющая и уродливая – настоящая баба-яга. Ну, ушла она, и тут мне в туалет захотелось. Я примерно помнила, где у них в квартире был туалет, Нинку отвлекать не стала, вышла из комнаты, пошла по коридору, да видно, не туда куда-то свернула… ты же помнишь – квартира у них огромная и запутанная, как лабиринт – коридоры, тупики, двери, еще и лестницы… в общем, чувствую, что заблудилась. Ни туалет не могу найти, ни ту комнату, где мы с Нинкой занимались. Тут слышу, ковыляет по коридору эта их домработница… вот, даже имя вспомнила – Шура ее звали. И тут мне так с ней не захотелось сталкиваться! Понимаешь, она и вообще-то жутко противная была, а меня особенно невзлюбила. Так на меня смотрела, как будто я в дом обманом проникла, чтобы украсть что-нибудь. Мне все время казалось, что она после моего ухода ложки чайные пересчитывает. А сейчас, если встретит меня в коридоре, невесть что подумает… в общем, чтобы с ней не столкнуться, юркнула я в ближайшую дверь. И оказалась в мастерской Нинкиной бабушки. Только попала я в нее не через главный вход, а оказалась на галерее, которая проходит вокруг мастерской под самым потолком. Ты ведь там была, помнишь, что в этой мастерской наверху галерея, снизу на нее лесенка ведет…
– Ну да, что-то такое помню…
– Так вот, мне оттуда сверху всю мастерскую хорошо видно было. Нинкина бабушка, тоже Нина, работала перед мольбертом. Отойдет, посмотрит – и ударит кистью по холсту, как будто выпад рапирой… потом опять отойдет, прицелится – и выпад…
Мне интересно – никогда раньше не видела, как художники работают. Но и неловко очень, неудобно – получается, что пробралась тайком и подсматриваю. И уйти боюсь – думаю, что за дверью наткнусь на Шуру, как с ней буду объясняться? Поэтому затаилась я на галерейке и сижу тише мыши. А Нинкина бабушка еще немножко поработала, потом кисти отложила, сняла запачканную краской блузу и подошла к книжному шкафу. Видела там такой огромный книжный шкаф с резными дверцами и с колоннами по бокам?
– Ну да, что-то такое видела…
– Так вот, подошла она к этому шкафу и повернула справа верхнюю часть колонны. И тут у шкафа сбоку откинулась стенка, и открылось что-то вроде тайника, она оттуда достала какую-то толстую тетрадку, села за конторку и стала в этой тетрадке что-то писать…
– А потом что? – не утерпела Надежда.
– А потом я все-таки оттуда ушла. Не сидеть же на этой галерее до вечера…
– Ты это все точно помнишь? – с сомнением спросила Надежда.
– Прямо как будто только что видела! – Люся подозрительно взглянула на подругу. – Ты что, думаешь, я это все выдумала?
– Да нет, конечно, я так не думаю…
– И на том спасибо! Но вот что я теперь думаю – не иначе, Нинкин муж ищет этот самый бабкин тайник…
– Ты же говоришь, что в тайнике была какая-то тетрадка. Зачем ему могла понадобиться эта тетрадка?
– Я сказала, что бабка достала тетрадку из тайника – но, может, там было еще что-то? Что-то очень ценное? Сама говорила, что он всю квартиру перерывает!
– Это Нинка говорила… Бумажки какие-то рассматривает, фотографии. Альбом, говорит, нашел старый – так два вечера с ним просидел. С лупой!
– Не нравится мне это все, – нахмурилась Люся, – вот если он эту ценную вещь найдет, то в лучшем случае украдет ее и исчезнет. А Нинка останется ни с чем. А про худший случай я и думать не хочу!
– И что ты предлагаешь?
– Надо Нинку спасать! – решительно сказала Люся. – А то этот тип криминальный найдет тайник, Нинку пристукнет – и поминай как звали! Надя, мы же совестью замучаемся!
– Что ты предлагаешь? Она же нам не поверит, она же влюблена в него как кошка, то есть это он ей внушил.
– Да брось ты! Звони сейчас ей, потому что со мной эта дура разговаривать не станет, думает, что я сразу на ее мужа наброшусь и уведу. Надо больно! Звони домой, она с работы уволилась еще перед свадьбой.
– Ладно, попробую… – Надежда набрала номер.
Трубку долго не брали, наконец послышался слабый, какой-то блеющий голос.
– Алло, могу я Нину попросить? – закричала Надежда в трубку, у нее было такое чувство, что абонент находится где-то в районе звезды Альфа Центавра.
– Надя, это я… – прошелестели на том конце.
– Нинка? Ты что – больна? Отчего голос такой?
– Да нет… все хорошо…
Люся, прислушивающаяся к разговору, сделала круглые глаза – дескать, правы мы были, плохо с нашей Ниной Ч.
– Ты одна дома? Муж на работе? – допрашивала Надежда.
– Да… а я тут вот…
– Я к тебе сейчас приду! – заорала Надежда, понукаемая Люсей. – Слушай домофон, а то в вашей квартирке как в лесу, друг друга не докричишься! Надо ехать, – сказала она Люсе, – пока этот тип с работы не пришел. Подбросишь меня?
– Я с тобой! – встрепенулась подруга. – Обойдутся без меня полдня!
* * *
Нинка долго не открывала, наконец за дверью послышались шаркающие неуверенные шаги.
– Это мы, Нина! – закричала Надежда, не дождавшись, пока спросят. – Мы с Люсей!
Ужасающе долго Нина гремела замками, наконец дверь открылась, и приветливая улыбка застыла на губах Надежды.
Нина и раньше не была красавицей. Однако в последнее время, после замужества, она не то чтобы сильно похорошела, но стала похожа на нормального человека – чуть похудела, глаза заблестели, она стала чаще улыбаться и одевалась если не со вкусом, то как обычные люди, ничем особенно не выделяясь.
Теперь же перед ними стояла не Нина, а ее бледная тень. Или то, что получится из Нины лет через двадцать, а может, и больше. Волосы висели безжизненными прядями, глаза смотрели тускло, бескровные губы были покрыты серым налетом.
– Нинка, что с тобой случилось? – Люся оттолкнула Надежду и ворвалась в квартиру. – У тебя грипп, что ли?
– Да нет… – Нина поморщилась, как будто прихватила ее застарелая зубная боль. – Так просто, слабость…
– Ты врача вызывала? – теребила Нину Люся. – Да в таком виде только на больничной койке валяться!
Нина запахнула фланелевый застиранный халат, который уж точно был оставлен ей в наследство бабушкой, повернулась и пошла по коридору, шаркая ногами в старых войлочных тапках. Переглянувшись, подруги бросились за ней. Пройдя несколько шагов, Нина вдруг пошатнулась и оперлась о стену.
– Квартира такая большая… – прошептала она, – идти далеко…
Надежда подставила плечо, с другой стороны Нину подхватила Люся, и таким образом они дошли до спальни. Это была не та комната, где в прошлый раз был накрыт стол, эту еще не ремонтировали. Потертые мрачные обои наводили тоску. Мебель была старая, какие-то темного дерева шкафы и буфеты. В углу – огромная кровать, неубранная, хотя на дворе белый день, третий час уже… Надежда нахмурила брови – она терпеть не могла неубранную постель, такая ситуация сразу навевала мысль о тяжелой болезни. В комнате было душно, пахло лекарством.
– Это что – корвалол? – Надежда звякнула пузырьками на столе. – У тебя сердце болит?
– Да нет… – Нина со стоном опустилась на кровать. – Просто слабость такая…
Постельное белье было несвежее, какого-то серого оттенка. Люся дернула тяжелые плюшевые портьеры, отчего в воздух поднялась туча пыли, но в комнате стало ненамного светлее, потому что окно не мыто было, по представлению Надежды, лет десять. С трудом Люся открыла форточку.
В комнату ворвался холодный и сырой мартовский воздух, Нина зябко повела плечами.
– Что у тебя случилось? – спросила Надежда. – С мужем поссорилась?
– Девочки… – у Нины из глаз вдруг брызнули слезы, – ой, девочки…
– Ну ладно, ладно… – Надежда погладила ее по плечу, – ты успокойся, потом нам все расскажешь… Люся, – Надежда выразительно взглянула на подругу, – завари-ка нам, пожалуй, чаю… Нине сейчас очень бы помогла чашка горячего чаю. Горячий чай – это то, что нужно.
– Чай? – удивленно переспросила Люся. – Да я даже не знаю, где у нее чай… как я найду его в чужой квартире?
– А ты поищи! – Надежда замигала по очереди обоими глазами и выразительно подняла брови, пытаясь передать подруге свои мысли. – Помнишь, о чем мы с тобой говорили?
– Ах, ну да… – Люся вспомнила, ради чего они с Надеждой пришли к Нине, и вышла из комнаты.
Остановившись посреди холла, она огляделась.
Кажется, мастерская покойной Нины Слепневой направо, к ней можно попасть вот по этому темному коридору…
Она пошла в том направлении, свернула направо, налево… нет, мастерской здесь определенно не было, она забрела не туда. Решила вернуться – но и это не получилось, вместо того чтобы выйти обратно в холл, она забрела в какой-то темный закуток, заваленный холстами на подрамниках.
– Черт, ну и квартира… – пробормотала Люся. – Не квартира, а настоящий лабиринт!
