— Ага, беда в том, что я не ревную, да?! — закричала Кэтрин. — Хорошо, я больше не буду сватать тебе никаких невест: это все равно, что дарить черту погибшую душу. Для тебя, как для него, одна отрада — приносить несчастье. Ты это доказал. Эдгар излечился от раздражительности, которой поддался было при твоем появлении; я начинаю приходить в равновесие; а ты не находишь себе покоя, если в доме у нас мир, и решил, как видно, вызвать ссору. Что ж, рассорься с Эдгаром, Хитклиф, обольсти его сестру: ты напал на самый верный способ отомстить мне.
Разговор оборвался. Миссис Линтон сидела у огня, раскрасневшаяся и мрачная. Дух, который был у нее на службе, вышел из повиновения: она не могла ни унять его, ни управлять им. Хитклиф стоял у очага, скрестив руки на груди, и думал свою злую думу; в таком положении я оставила их и пошла к господину, недоумевавшему, почему Кэтрин замешкалась внизу.
— Эллен, — сказал он, когда я вошла, — вы не видели госпожу?
— Видела. Она на кухне, сэр, — ответила я. — Ее очень расстроило поведение мистера Хитклифа. Да и в самом деле, довольно, мне кажется, этих дружеских визитов. Излишняя мягкость порой причиняет зло; так оно и вышло у нас… — И я рассказала о сцене во дворе и передала, насколько посмела точно, последовавший спор. Я полагала, это не может оказаться гибельным для миссис Линтон; разве что она сама себя погубит, встав на защиту гостя. Эдгар Линтон с трудом дослушал меня до конца. Первые же его слова показали, что он не склонен непременно обелять жену.
— Это недопустимо! — вскричал он. — Просто позор, что она его считает своим другом и навязывает мне его общество! Позовите ко мне двух людей из прихожей, Эллен. Кэтрин больше не должна разговаривать с этим низким негодяем — довольно я ей потакал.
Он спустился вниз и, приказав слугам ждать в коридоре, прошел со мною на кухню. Те двое возобновили свой гневный спор, — по крайней мере миссис Линтон нападала теперь с новым рвением. Хитклиф отошел к окну и понурил голову, как видно, несколько растерявшись перед яростью ее нападок. Он первый увидел мистера Линтона и поспешил сделать ей знак, чтобы она замолчала; поняв, в чем дело, она сразу притихла.
— Что такое? — сказал Линтон, обратившись к ней. — Или ты утратила всякое понятие о приличии? Ты остаешься здесь после всего, что наговорил тебе этот подлец? Мне думается, ты только потому не находишь в его словах ничего особенного, что это его обычный разговор; привыкла сама к его низостям и воображаешь, что и я могу примириться с ними!
— Ты подслушивал у дверей, Эдгар? — спросила госпожа нарочито небрежным тоном, рассчитанным на то, чтобы раздразнить мужа: как будто ее нисколько не смущало, что он сердится. Хитклиф, поднявший глаза, когда тот заговорил, зло усмехнулся при этом ответе: должно быть, нарочно, чтобы отвлечь на себя внимание мистера Линтона. Это ему удалось; но Эдгар не собирался доставить гостю развлечение, дав волю своим чувствам.
— До сих пор я был к вам снисходителен, сэр, — сказал он спокойно. — Не потому, что я не знал вашего жалкого, низкого нрава. Но я считал, что вы только частично виноваты в нем; и когда Кэтрин пожелала поддерживать с вами знакомство, я на это неразумно согласился. Ваше общество — яд, который неизбежно отравляет даже самую чистую душу. По этой причине — и во избежание более тяжелых последствий — я не намерен впредь принимать вас в своем доме и требую, чтобы вы немедленно удалились. Если вы задержитесь хоть на три минуты, вас с позором выведут отсюда.
Хитклиф смерил говорившего насмешливым взглядом.
— Кэти, твой ягненок грозится, точно бык! — сказал он. — Как бы ему не размозжить свой череп о мой кулак. Ей-богу, мистер Линтон, мне крайне огорчительно, что вы не стоите хорошего пинка!
Мой господин поглядел на дверь в коридор и сделал мне знак привести людей: он не собирался самолично схватиться с противником — не хотел идти на этот риск. Я подчинилась; но миссис Линтон, что-то заподозрив, пошла за мною следом, и, когда я попробовала их позвать, она оттолкнула меня, захлопнула дверь и заперла ее на ключ.
— Достойный прием! — сказала она в ответ на гневно-удивленный взгляд мужа. — Если у тебя не хватает смелости напасть на него, принеси извинения или дай себя побить. Впредь тебе наука: не притворяйся храбрецом! Нет, ключа ты не получишь — я его скорее проглочу! Прекрасно вы меня отблагодарили за мою доброту к вам обоим! За постоянное мое снисхождение к слабости одного и к злонравию другого я получила в награду лишь доказательства слепой неблагодарности — до нелепости глупой! Эдгар, я защищала тебя и твой дом! Но за то, что ты посмел нехорошо помыслить обо мне, я хочу, чтоб Хитклиф избил тебя до дурноты.
Не потребовалось, однако, никаких побоев, чтобы моему господину в самом деле стало дурно. Он попробовал отнять у Кэтрин ключ, но она его для верности зашвырнула в самый жар; и тут мистера Эдгара схватила нервная судорога, лицо стало мертвенно-бледным. Он, хоть умри, не мог остановить этого неприятного последствия своего чрезмерного волнения: боль и унижение совсем сломили его. Он откинулся в кресле и закрыл лицо.
— Праведное небо! В былые дни вас посвятили бы за это в рыцари! — вскричала миссис Линтон. — Мы сражены! Сражены! А Хитклиф тебя и пальцем не задел бы, ведь это все равно, как королю двинуть свои войска на стаю мышей. Не дрожи! Тебя никто не тронет! Ты не ягненок даже, ты — зайчишка!
— Будь счастлива, Кэти, с этим трусом, у которого в жилах течет молоко! — сказал ее друг. — Поздравляю тебя с удачным выбором. И этого жалкого слюнтяя ты предпочла мне! Я не стал бы марать о него руку, но дал бы ему пинка — и с полным удовольствием. Он, кажется, плачет? Или собирается упасть в обморок со страху?
Насмешник подошел и толкнул ногою кресло, в котором лежал Линтон. Лучше бы он держался подальше; мой господин вскочил и нанес ему прямо в грудь такой удар, который человека послабее, наверно, свалил бы. У Хитклифа на минуту захватило дух. И пока он не отдышался, мистер Линтон вышел черным ходом во двор и оттуда вошел в парадное.
— Ну вот! Теперь тебе закрыта сюда дорога! — закричала Кэтрин. — Уходи скорей! Он вернется с парой пистолетов и с целой сворой помощников. Если он подслушал нас, он, конечно, никогда тебе не простит. Ты сыграл с ним злую шутку, Хитклиф! Но уходи, уходи скорей! Мне легче видеть припертым к стене Эдгара, чем тебя.
— Ты полагаешь, я уйду, когда у меня все внутри горит от его удара! — взревел Хитклиф. — Клянусь всеми чертями, нет! Я его раздавлю, как пустой орех, прежде чем оставлю этот дом! Я должен сейчас же поколотить его, или я когда-нибудь его убью; дай же мне до него добраться, если тебе дорога его жизнь.
