– Привет! – встал я, ей навстречу, протягивая руки.
– Привет! – откликнулась Линдси, чмокнув меня в щеку.
– И привет двум приветникам! – подал голос пес из-за угла. Он преданно глядел на нас, свесив язык и учащенно дыша.
– О-о, привет, – заметила его Линдси, не решаясь, впрочем, погладить. – Вроде не бешеный. Вид у него довольно дружелюбный.
– Я очень дружелюбный, – подтвердил пес, крутя хвостом, – и весь на виду, а внутри у меня то же самое, что и снаружи, – пояснил он, жарко дыша.
– Ты удивишься, когда узнаешь, – приступил я к рассказу.
Линдси спустила солнечные очки на самый кончик носа.
– Уж не купил ли ты мне собаку?
– А что?
– Ты же знаешь, я не могу держать дома собаку. Дэйв, я же только что постелила новый ковер. Это просто смешно.
– Да нет, – сказал я, понимая, что больше на нервах играть нельзя. – Это Пучок, я, видишь ли… просто присматриваю за ним. – Несколько туманное, прямо скажем, объяснение. Гордиться нечем.
– Значит, присматриваешь? – недоверчиво прищурилась Линдси.
– Присматриваю.
– И кто тебя об этом попросил?
– Я, – вырвалось у меня.
Это была та грань между истиной и ложью, когда не решаешься сказать правду и не смеешь врать. И говоришь то, что звучит как чистая нелепость. Хотя на самом деле это правда, только искаженная до неузнаваемости, до такой степени, что может показаться откровенным враньем или же просто издевательством. Мне казалось, я просто обязан был признаться ей, чтобы ей и Пучку стало все понятно, чтобы с самого начала избежать двусмысленности.
– Он попал к нам при довольно необычных обстоятельствах.
– К нам?
– С сотрудниками, – уточнил я, опуская объяснение, что в тот день, когда все произошло, мы с Люси были в конторе одни. При Линдси я всячески избегал упоминания имени Люси.
– И что за «необычные обстоятельства»? Я вкратце рассказал ей историю про фокус мошенников, имевший для одного из них печальные последствия. Тогда она поинтересовалась, почему я не рассказывал ей этого до сих пор.
– Не хотел тебя беспокоить понапрасну. И потом, я же не знал, как ты все это воспримешь. Ты ведь вовсе не без ума от собак.
Линдси осторожно потрогала собачье ухо, видимо, для того, чтобы поколебать мою уверенность в справедливости только что сказанных слов.
– А почему взял его ты?
Я не сразу понял суть вопроса.
– Почему именно ты, а не кто-нибудь другой из персонала. У тебя же много сотрудников.
Пес переводил взгляд с Линдси на меня, слегка паникуя.
– Он мне понравился, – отрубил я. Линдси пожала плечами.
– Прекрасно. Замечательно. – И улыбнулась. – А-а…
– Что?
– А если ты будешь приводить его ко мне в гости… можно, чтобы он оставался в саду?
«Вы что? – можно было прочесть на морде собаки. – Да это мечта моего детства – днями напролет носиться по саду и лаять на звезды, выть на луну. Мое, можно сказать, самое заветное желание».
Я стал замечать, что у моего пса совсем немного этих заветных желаний.
– Да, – сказал я Линдси. Я был отчего-то уверен, что со временем она непременно полюбит Пучка. Не обязательно, конечно, разрешать ему сидеть на диване, но в дом-то его пустят, как только я куплю ему специальные тапочки, которые надевают собакам, работающим на пожарах, чтобы они не обжигали лапы.
Видимо, Линдси уже стала привязываться к нему сердцем: присев на корточки, она погладила его между ушей. Пучок обнюхал ее и заметно напрягся.
– В чем дело? – спросил я его одними губами, зайдя ей за спину.
– Не думаю, что это стопроцентная радость от встречи со мной, – сказал пес.
– Привыкнет, – озвучил, точнее, обеззвучил я снова одними губами.
Мы заказали чай, проигнорировав рекомендации пса, что в это время года как никогда свежи и аппетитны оладьи – сезон оладий. Ему бы работать метрдотелем. А если нам не по душе оладьи, то он посоветовал бы взять чипсы, на худой конец, булочки, аромат которых он чувствует с кухни.
На открытой площадке перед кафе было довольно многолюдно, и мы решили посидеть на скамейке рядом с приморским бульваром, лицом к морю.
День выдался теплый, и я пожалел о том, что надел пиджак. Море, солнце, прекрасная женщина, пес, на предках которого держалась империя. Так что все было просто великолепно.
Я искоса посмотрел на Линдси, которая, видимо, чувствовала себя настолько же уютно в моем присутствии, как и наедине с собой. Даже, как будто не обращая на меня внимания, она извлекла из сумки газету и уткнулась в нее. На время она ушла в себя, и я стал ее разглядывать: солнечные очки и сигарета, легкий загар, в котором я не был уверен, добыт он на побережье или в солярии. Наверняка это был искусственный загар. Загар был моден, а значит, уже заранее искусственен, где бы она его ни получила.
– Тупеешь в этих конторах, правда? – посетовала она, видимо считая, что у меня не найдется других мыслей и тем для обсуждения, как будто со мной уже и поговорить было не о чем.
– О, покажи мне дом, где буйвол ревет, и я покажу тебе очень грязный ковер! – завел пес где-то на заднем плане. Очевидно, это была песня.
Я прыснул. Славный пес. Я чувствовал близость к нему и чувствовал близость Линдси.
– Линдси, – пробормотал я.
– М-м-м?
– Я люблю тебя.
Она оторвала взгляд от своей газеты и улыбнулась.
– Хорошо, – ответила она. – Я тоже тебя люблю.
И вот тут-то я дал осечку и упустил момент, так и не вставив какое-нибудь глупое замечание вроде: «Риппер-флиппер, как твой толстый диппер?» Это я слышал от Пучка. Интересно, откуда он берет эти песни?
– Что говорит гороскоп? – спросил я. Это был один из наших ритуалов.
Линдси перевернула страницу.
– Скоро у тебя ожидается получение крупной суммы. – И снова углубилась в газету.
– А что насчет меня? – спросил, подползая, пес.
– Посмотри, что пророчат ему, он Близнец.
– Откуда ты знаешь?
Я пожал плечами.
– Мы встретились в июне, значит, и день рождения его будем праздновать в этом месяце.
Линдси прочитала:
– Сегодня день, когда вам стоит начать отпускать волосы.
Пес глянул на нас с некоторым сомнением:
– Вы имеете в виду шерсть?
– Вы не тот, кто хорошо чувствует себя в стае.
Пес удивленно разинул пасть.
– Честно говоря, думаю, что и в стае мог бы прижиться.
Вскоре мне потребовалось найти заведение, ибо чай настойчиво искал выход. Линдси согласилась присмотреть за собакой.
Солнце и приятная компания понемногу заставили меня забыть про тревоги, осталось лишь легкое беспокойство, всегда сопровождающее посещение подобных общественных заведений. Дело в том, что в туалетах на южном побережье всегда полно гомосексуалистов.
