class="p">— Есть много способов быть сломанным, но только четыре из них возникают из старой крови, проявляющейся в новом ребенке…
— Турин сказал, что их три: герант, хунска и марджал.
— Четыре племени людей посадили свои корабли на Абете, когда этот мир был еще зеленым. Пропавшие уже ушли, зная, что солнце будет продолжать гаснуть, но в те дни Абет был еще хорошим местом для людей, особенно после тех черных морей, по которым наши предки так долго плавали.
Племена смешали свою кровь, чтобы породить народ, который будет процветать на этом новом месте. Геранты с их размерами и силой, хунски с их быстротой, которая может растянуть мгновение на век, марджалы с их мастерством в мириадах меньших магий… и кванталы, которые видят единственный истинный Путь, соединяющий и разделяющий все вещи, и могут взять от него столько силы, сколько они способны удержать.
Яз отвела взгляд от безглазого лица Эулара и уставилась на мраморную красоту замерзшего озера:
— Почему же тогда Турин не упомянул об этих… кванталах?
— Потому что среди нас нет ни одного. Жрецы Черной Скалы сохраняют их для себя. Все жрецы — кванталы. Поэтому, конечно, Казик не бросал тебя в яму. Что заставляет меня спросить, была ли ты настолько неуклюжа, что поскользнулась, вызвала настолько большую ненависть, что тебя толкнул кто-то из твоего клана, или… ты бросилась к нам сама? Все эти предположения кажутся удивительно неправдоподобными, но одно из них, я думаю, должно быть правдой.
— Я прыгнула сама. — Теперь, когда она призналась, это прозвучало очень глупо.
— За другом? — спросил Эулар. — Нет ничего лучше дружбы, чтобы затащить кого-то в яму. Или вытащить из нее. — Он улыбнулся и повернул голову, и, хотя в его глазницах не было глаз, Яз могла сказать, что взгляд старика глядел в даль. — Мои первые друзья теперь мертвы, все, их забрали годы. Это одна из цен, уплачиваемых в процессе старения. Но я их помню. О да. Каждый день. Игры, в которые мы играли, веселье, которое у нас было, пролитые слезы. Мы — жертвы наших первых дружб. Друзья — основа нас самих. Каждый из них привязывает нас к прошлому. Удары, которые загнали эти гвозди в нас, наносились случайным образом, но их эхо отдаются во все наши дни.
— Это был мой брат. Я прыгнула вслед за братом. Чтобы защитить его.
— Чтобы защитить его? Ты думала, он переживет падение?
— Я…
— Стремись быть честной с другими, девочка. Но никогда, никогда не лги себе.
— Он должен был выжить. Я пошла, чтобы спасти…
— Только правду, дитя. Твоя жизнь будет протекать гораздо спокойнее, если между твоим сердцем и твоей головой не будет лживого языка. — Эулар медленно провел обеими руками по лицу и провел скрюченными пальцами по седым прядям волос. — Я был молод, а теперь я стар, и меня поражает, каким долгим и каким быстрым было это путешествие. Все, что каждый старейшина когда-либо говорил тебе о старости, — правда… и ничто из этого не будет ничего значить для тебя, пока ты сама не совершишь это путешествие.
— Яма притягивает к себе… — Яз вспомнила темную глотку, бесконечно терпеливую, бесконечно глубокую. Угроза, вызов, приглашение. — Когда регулятор не толкнул меня…
— Часть тебя почувствовала себя оскорбленной?
— Большая часть меня почувствовала облегчение. — Яз покачала головой. Она испытала не только облегчение, но и сожаление, хотя могла понять только последнее: — Но потом он столкнул вниз Зина.
— И твой брат сейчас с Запятнанными?
— Да.
— И Казик уже пытался вернуть тебя?
— Он прислал мне послание. Он велел мне вернуться самой.
— Эти послания станут еще более срочными и настойчивыми, если он узнает, что у тебя есть власть над звезда-камнями.
— Но ты же сказал, что все жрецы — кванталы… — Яз нахмурилась. — Почему он так жаждет еще одного?
— Во всех жрецах есть немного крови квантал, но у большинства — всего лишь прикосновение. Даже у Пома может быть небольшое прикосновение. Одна из причин, почему он так негодует на свою жизнь здесь. Он чувствует, что должен быть там, наверху, жить в Черной Скале, владыкой льда!
Некоторые из жрецов — кванталы-полукровки. Я не знаю, есть ли среди них полн-кровки. И даже среди полн-кровок редко кто может работать со звезда-камнями, на любом уровне.
— А что такое эти звезды? — спросила Яз, спрашивая себя, что жрецы делают с ними и почему племена никогда не видели даже их пыли.
— Предметы Пропавших, — сказал Эулар. — Сердце их цивилизации. Наши предки тоже делали такие камни. Самые большие из них сидели глубоко внутри кораблей, которые проплыли между звездами и доставили нас на Абет. Они известны как корабль-сердца. Пропавшие также использовали эти звезда-камни, сердце-камни, ядро-камни — называй их как хочешь — как энергию для своих городов, до того, как эти города были покинуты. И когда лед покрыл то, что от них осталось, он разбросал камни. Большинство из них разбилось на множество осколков, но звезда-камень — всегда сфера; разбей одну пополам, и у тебя будет две сферы, измельчи ее в пыль, и у тебя будет много крошечных сфер. Поток льда уже давно унес из города все, что находилось над землей, но жар камней означает, что лед не может унести их далеко. Они тонут и застревают в складках камня. Вот почему мы здесь. Вот почему жрецы дают нам то немногое, что дают, чтобы мы не умирали слишком быстро. Железо и звезда-камни. — Он вздохнул. — Если хочешь вернуться на лед, поговори с Тарко. Расскажи ему о послании регулятора.
— Я не вернусь без брата. — Слова вырвались без разрешения. Даже с Зином рядом Яз не была уверена, что сможет вернуться. Не сейчас. Не после того, как увидела все это. И как сможет Зин жить там, на ветру, если он действительно сломан? — Я искренне говорю.
Эулар усмехнулся, услышав вызов в ее голосе:
— Разве я тебя об этом спросил?
— Но регулятор хочет…
— Какое мне дело до того, что хочет регулятор? — Эулар снова постучал костяшками пальцев по замерзшему озеру. — Все Сломанные подобны этой воде, дитя. Давно назрели перемены и все же изменение никак не может начаться. Но теперь среди нас ты, и, мне кажется, перемены произойдут быстро и ничто никогда уже не будет прежним. Это касается и тебя, Яз. У тебя есть потенциал для величия, но сначала тебе нужно изменить себя. Не постепенно, а сразу, как озеро. Опасно, может быть, но это то, что не могло произойти там, наверху, в монотонности твоей прежней жизни.
