ЛЮДИ
Иван II Красный (Кроткий)
Иван II Красный (Кроткий) (1326–1359) — великий князь московский и владимирский (с 1354 г.), второй сын Ивана I Калиты. В 1340 г. получил, по духовной отца, Звенигородское княжение и часть доходов с Московского княжества. От его второго брака (предположительно с дочерью тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова, Александрой) родились сын Дмитрий, будущий Донской, и дочь Анна, жена воеводы Дмитрия Боброка-Волынского. Великим князем владимирским он стал по смерти от чумы своего старшего брата Семена Гордого, благодаря чему великое княжение Московское перешло из старшей линии в боковую ветвь. В политике проявил себя как разумный и спокойный правитель, склонный прибегать к авторитету третейского суда (так, он не ополчился на князя рязанского Олега Ивановича, отторгшего часть московских владений и пленившего наместников). В то же время его правительство действовало достаточно решительно: в 1357 г. при разбирательстве дела об убийстве тысяцкого А. П. Хвоста, когда ряд бояр отъехали в Рязань, и в 1358 г., когда хана Мамат-Хожу не допустили к размежеванию границ Москвы и Рязани. При Иване Ивановиче митрополитом Киевским и всея Руси стал русский епископ Алексей, которому суждено было сыграть выдающуюся роль в управлении Москвой в третьей четверти XIV в. Внешне необычно тихий и слабый в череде правителей ранней Москвы, Иван Красный успел за недолгое княжение «перераспределить» оставленные старшим братом владения: вдова Симеона Гордого, Мария Александровна, потеряла большую их часть, доставшуюся теперь по духовной детям великого князя (в основном Дмитрию). Умер в возрасте 33 лет, когда сыну Дмитрию было всего 9 лет.
Дмитрий Иванович Донской
Дмитрий Иванович Донской (1350–1389) — великий князь московский (с 1359 г.) и владимирский (впервые — в 1362 г.). Сын князя Ивана Красного и его второй жены Александры. Принял княжение по смерти отца в возрасте 9 лет, поэтому в первые годы обязанности регентов выполняли митрополит Алексей и ближние бояре, которым пришлось столкнуться в борьбе за великое княжение с князем Нижнего Новгорода Дмитрием Константиновичем и князем тверским Михаилом Александровичем. Москва вынуждена была продолжать сложную политическую игру в Золотой Орде и отражать все учащавшиеся нападения со стороны Великого княжества Литовского. Добиться отказа нижегородского князя от своих прав на великокняжеский ярлык удалось уже в 1362–1363 гг., и в 1366 г. Дмитрий Иванович женился на дочери Дмитрия Константиновича, Евдокии.
После возведения в 1367–1368 гг. каменного Кремля (первого в Северо-Восточной Руси) политика Москвы стала гораздо более дерзкой и уверенной (москвичи, «надеяся на свою великую силу», стали князей «приводите в свою волю» или «посягать злобою» на них). Это немедленно сказалось на общем обострении обстановки: кончилась эпоха «тишины великой». Следующие два с лишним десятилетия прошли в почти непрерывных войнах на многих направлениях — на литовском рубеже, на границах с Тверью, Рязанью и, что было совершенно новым в политике Москвы, на границах Руси и Орды. На начало 70-х гг. приходится обострение отношений с Рязанским княжеством из-за попытки Пронского княжества добиться суверенитета, которую поддержала Москва. Начавшаяся война была удачной для Дмитрия Ивановича: в 1371 г. москвичи разбили войско великого князя рязанского Олега Ивановича под Скорнищевым.
В 1368 г. Дмитрий вмешался в усобицу тверских князей по поводу наследства князя Дорогобужа Семена Константиновича — но действовал далеко не теми методами, которые были привычны его отцу, Ивану Красному. Он пригласил в Москву тверского князя Михаила Александровича и взял под стражу вместе с боярами, заставив отдать ему Городок и часть наследства князя Семена. Князя Михаила пришлось отпустить, так как к Москве приближались ордынские послы, но той же осенью Дмитрий напал на Тверь. Это спровоцировало назревавший русско-литовский конфликт, поскольку Михаил Тверской был родственником великого князя литовского Ольгерда. Объединенная литовско-тверская рать осадила Кремль, и, хотя взять его не удалось, Дмитрий вынужден был вернуть Твери захваченную часть наследства Семена Дорогобужского, а также Городок. Далее война приобрела «циклический» характер: в 1370 г. Дмитрий опять пошел на Тверь (ему удалось захватить города Микулин и Зубцов), Михаил вновь бежал в Литву, а Ольгерд во второй раз оказался под стенами Москвы. В следующем году Дмитрий решился не признать право Михаила Александровича на великокняжеский престол вопреки полученному там ярлыку, и война вспыхнула в третий раз. Дмитрию пришлось отражать наступление тверичей, которые еще раз попытались взять, совместно с литовцами, его столицу (1372). В последней московско-тверской войне 1370-х гг. Дмитрий выступал не обороняющейся, а наступающей стороной. Поводом для нее стала очередная попытка князя Михаила перехватить у Москвы великое княжение. В 1374 г. к нему отъехали от князя Дмитрия гость Некомат Сурожанин, человек, по-видимому, состоятельный, пользовавшийся значительным политическим влиянием, и сын московского тысяцкого Иван Васильевич Вельяминов. Они отправились в Орду и доставили оттуда в Тверь ярлык на великое княжение — но он опять не был признан Дмитрием, спешно готовившимся к войне. В кампании 1375 г. на стороне Москвы выступили объединенные силы Северо-Восточной Руси, включая Новгород. После месячной осады Михаил Александрович сдал свой стольный город, и князья заключили договор, значительно ограничивший самостоятельность Твери.
Со второй половины 1370-х гг. заметно возрастает степень сопротивления князя Дмитрия Орде, московские дипломаты ведут себя все активнее при ханском дворе, ловко пользуясь противоречиями между различными группировками ханов, а московские воеводы более не страшатся выходить навстречу ордынцам. Хотя в одном из первых крупных столкновений с Ордой (на реке Пьяне в 1377) московская рать потерпела поражение, уже на следующий год Дмитрий сумел разбить на реке Воже (притоке реки Оки) войско мурзы Бегича, впервые выиграв у монголов сражение в открытом поле.
Итогом этой борьбы и самой яркой ее страницей стала победа в битве на Куликовом поле 1380 г., за которую Дмитрий был прозван «Донским», и как герой этой битвы вошел в русскую историю. Позже литературные произведения, поэма «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище», описали ряд эпизодов этого события, ставших хрестоматийными (несмотря на то, что часть их не имеет исторической основы). В них московский князь предстает доблестным и в то же время благочестивым и скромным витязем, окруженным опытными советниками и преданными слугами. Он получает благословение на поход у Сергия Радонежского и берет с собою двух принявших схиму бояр-воинов. Собирает ополчение почти со всей Руси, уверенно ведет его к Дону и переправляется через него после совета с князьями. Дмитрий тщательно готовит битву, расставляя полки, объезжая ночью вместе с воеводой Боброком поле будущего сражения, строит предположения о его исходе. В самой битве князь предпочитает участвовать неузнанным, как простой воин, желая разделить судьбу всего войска, и в результате получает множество ран. Народное сознание стремилось видеть в Дмитрии мученика и неохотно мирилось с тем, что князь вообще остался жив (вместо него принимает смерть один из ближних бояр, стоявший в княжеской одежде под главным стягом). В позднейшем фольклоре отсутствие у Дмитрия мученического венца вызывало удивление и даже известное сожаление, о чем прямо говорится в духовном стихе «Дмитровская суббота»:
«Вопросила Мать Пресвятая Богородица:«А где ж да князь Димитрей?»Отвечал ей Петр апостол:«А Димитрей князь в Московском граде,Во святом Успенском соборе,Да и слушает он обедню…»И рече Мать Пресвятая Богородица:«Не в своем Димитрей князь месте:Предводить ему лики мучеников…»
Добытая кровью победа не была окончательной: Дмитрию Ивановичу пришлось еще увидеть свой город разгромленным и сожженным войском Тохтамыша (1382). Однако он постарался свести счеты с врагами, нанеся сильный удар по Рязани, которая способствовала внезапному появлению Тохтамыша под Москвой. Мир с князем Олегом Ивановичем был заключен только в 1385 г., когда сын Олега, Федор, женился на дочери Дмитрия — Софье.
Не очень много известно о деятельности Дмитрия Ивановича по государственному устроению, однако уже то, что он завещал великое княжение Владимирское сыну как свою вотчину, а не как владение, управляемое с санкции Орды, показывает существенные перемены на Руси. Мы знаем, что при Дмитрии в Москве начали чеканить собственную монету (возможно, в 1370-х гг.), а это было серьезным шагом к суверенитету. Правительство Дмитрия Донского постоянно заботилось об укреплении войска. Оно имело на вооружении артиллерию, бывшую тогда в Европе нововведением (по крайней мере, в 1380-х гг. на кремлевских стенах уже стояли пушки). По-видимому, возросла и роль пехоты, набиравшейся из горожан (это также было частью общеевропейского процесса). Незадолго до смерти князя был введен новый принцип формирования: землевладельцы теперь должны были сражаться в полку того князя, в чьей земле лежали их владения, независимо от того, у кого из князей они в данный момент служили. Этот территориальный принцип несколько ограничивал свободу службы бояр и право их отъезда.
