Тайна визитеров была раскрыта. Ими оказались Филип Свайн и Иден Теккерей. Адвокат улыбнулся Паско. Бледный, осунувшийся Свайн не обратил на него никакого внимания. А Дэлзиел заорал:
— Нет, черт возьми, не вызывал! Но раз уж ты пришел, входи! Мне нужен свидетель, потому что, черт возьми, похоже, меня собираются оклеветать!
— Да нет же, нет, — урезонивал его Теккерей. — О какой клевете может идти речь, когда нет никаких обвинений в ваш адрес. Чтобы внести ясность, позвольте мне прежде всего сказать, что мы никоим образом не оспариваем того факта, что мой клиент дал показания добровольно, без принуждения и все правила дознания были соблюдены.
— Премного благодарен, — прорычал Дэлзиел.
— Теперь же все, что он хочет, это только лишь внести небольшие изменения в свои показания. И тоже добровольно, без принуждения и строго соблюдая правила, — продолжал адвокат.
— И только-то? — язвительно осведомился Дэлзиел.
— Здесь у меня копии его измененного заявления. Возможно, мне следует прочитать его вам, чтобы избежать превратного понимания или толкования изложенного.
Адвокат надел очки в роговой оправе и кашлянул, прочищая горло. Паско был убежден, что, кроме того, что он защищал интересы своего клиента, он еще и получал от происходящего огромное удовольствие.
— Прежде чем зачитать вам заявление моего клиента, — добавил Теккерей, — я хочу обратить ваше внимание на то, что все нижеизложенное записано со слов мистера Свайна без каких бы то ни было исправлений или иного вмешательства с моей либо чьей-то еще стороны.
Он снова откашлялся и начал читать.
— Когда детектив Дэлзиел привез меня в участок в ночь смерти Гейл, я, по всей вероятности, был в состоянии шока. Все, за исключением смерти Гейл, казалось мне нереальным, далеким и несущественным. Состояние шока продолжалось у меня после той ночи еще некоторое время, но этот диагноз был официально поставлен только после того, как я, по совету мистера Теккерея, посетил своего врача.
Я всегда буду чувствовать вину за то, что Гейл умерла. Наверное, я что-то сделал не так. И может быть, если бы я не побежал тогда вечером к Уотерсону домой, ничего этого не произошло бы. Как бы то ни было, теперь мне ясно, что эти чувства повлияли на мою оценку происшедшего и изложение фактов так сильно, что я готов был принять на себя всю вину, а не только моральную ответственность. Поэтому и написал, что я фактически держался за пистолет, когда он выстрелил. Теперь я могу все точно восстановить в памяти и с большей ответственностью изложить, что же произошло на самом деле.
Когда Гейл начала размахивать пистолетом, Уотерсон, а не я сделал попытку отнять его у нее. Может быть, он опасался за себя, а может, думал только о том, как бы Гейл не причинила себе вреда. Мне это неизвестно. Я знаю только, что пистолет выстрелил, а Уотерсон совершенно потерял самообладание. Он отпрянул от Гейл, зажав пистолет в руке. Я взял у него оружие из страха, что он может случайно выстрелить вновь и наделать еще больших бед. Он прислонился к стене, а я остался стоять на месте, где и стоял, естественно, в состоянии шока, пока не вошел мистер Дэлзиел.
Внося изменения в мои первоначальные показания, я не пытаюсь снять с себя ответственность за происшедшее. Я лишь хочу восстановить истину, поскольку в этом вижу первый шаг к тому, чтобы примириться со своей потерей, пережить и искупить вину.
Закончив читать, Теккерей сказал:
— Я уверен, что вы воспримете эти пересмотренные и удивительно трогательные по своей искренности показания моего клиента, как они того заслуживают.
Дэлзиел, который прослушал заявление, будто это была великопостная проповедь в сельской церкви, широко зевнул и произнес:
— Да, думаю, что уж это-то я могу обещать.
— Благодарю вас, — сказал Теккерей. — Без сомнения, второй свидетель, мистер Уотерсон, подтвердит эту версию происшествия в своих показаниях, как только мы сможем получить их.
«Ах ты, старый коварный дьявол! — с восхищением подумал Паско. — Ты каким-то образом разузнал о том, что содержится в заявлении Уотерсона? Или просто догадался. Вот поистине противник, достойный Дэлзиела!»
— Мы все еще пытаемся найти мистера Уотерсона, — уклончиво сообщил Дэлзиел.
— Странно, что для вас это оказалось такой сложной задачей, — удивился Теккерей. — И я не в силах понять, почему отсутствие мистера Уотерсона, чем бы оно ни было вызвано, мешает нам уладить это дело. Простое человеколюбие требует того, чтобы следствие было закончено, а останки выданы ближайшим родственникам покойной. Мой клиент и так слишком много пережил.
— Мы в этом не виноваты. Ты же сам сказал, все было по закону.
— Это правда, — согласился адвокат. — Ничего не было упущено. За исключением, может быть, нескольких мелочей. Например, в ночь, когда все это произошло, вы вызвали вашего врача для осмотра мистера Уотерсона, но он не осматривал мистера Свайна, потому что вы его об этом не попросили.
— Не видел в этом нужды, — твердо произнес Дэлзиел. — Уотерсон был в истерике. Свайн же выглядел вполне нормально. Если позволите, он выглядел в ту ночь даже лучше, чем сейчас.
Свайн, который рта не раскрывал, во всяком случае за время присутствия Паско, гневно уставился на Дэлзиела, но Теккерей ободряюще похлопал его по руке и проговорил:
— Да, помнится, в вашем собственном заявлении вы отмечали, как спокоен и собран был мистер Свайн. И когда на следующий день мы с вами впервые беседовали, вы обратили мое внимание на то же самое. У меня сложилось впечатление, что вы делали свои умозаключения на основании своих собственных наблюдений, которые свидетельствовали не в пользу моего клиента.
— Я просто излагаю факты, как я их вижу, и больше ничего.
— Конечно. Но вот чего вы не увидели: это мнимое спокойствие моего клиента, его кажущееся владение собой могли быть на самом деле симптомами шока, который был диагностирован позднее и внешние проявления которого, пусть даже запоздалые, вы только что сами отметили. Как жаль, что при наличии врача в ту ночь вы не…
— Он же был подвергнут медицинскому осмотру на следующий день, — перебил Дэлзиел.
— Да, конечно, — подтвердил Теккерей, — но мы обязаны задать себе вопрос, какие указания получил от вас врач перед тем, как осмотреть моего клиента? Между прочим, как я это понимаю, полное соблюдение всех правил ночью во вторник вовсе не распространилось на следующий день, в частности на медицинский осмотр. О какой законности может идти речь, если согласие было получено обманом.
От этих слов Дэлзиел весь как-то осел в кресле, на его тучном теле собрались складки, и, запустив руку под рубашку, он стал почесываться совсем как какой-нибудь неандерталец. Вид у него был почти побежденный. Подобное зрелище выглядело малопоучительным для Паско.
— Если вы намерены оповестить весь свет, что врач по моему указанию осматривал Свайна, поскольку его жена была наркоманка, что ж, валяйте, — огрызнулся он. — По-моему, вся эта милая беседа сводится к тому, что вместо одного заявления от вашего клиента мы имеем сейчас два. Весело, ничего не скажешь.
Это был необыкновенно слабый для Дэлзиела контрудар, что Теккерей не преминул дать ему понять.
— Именно так, — подтвердил он с холодным смешком, — и давайте считать, что один из них черновой, а другой окончательный вариант. Ведь первоначальное представление очевидца о том, что произошло, бывает ошибочным, не правда ли? Уж вы-то как никто должны это знать, мистер Дэлзиел.
— А?
— Я говорю о вашем собственном заявлении. Успокойтесь, я не совершал налета на ваш офис. Я просто беседовал с мистером Тримблом по совсем другому делу и упомянул случайно о том, как меня беспокоят все эти задержки, в частности, из-за того, что они причиняют страдания миссис Делгадо, слишком больной, чтобы самой приехать сюда, и, естественно, с нетерпением ожидающей, когда тело ее дочери будет отправлено в Соединенные Штаты для похорон. А мистер Тримбл, хоть и был полон сочувствия, предупредил меня, что, раз показания разных свидетелей не совпадают, а среди свидетелей оказался один из старших офицеров полиции, он, конечно же, склонен полагаться на версию именно этого человека.
— Как мило с его стороны, — в ярости процедил сквозь зубы Дэлзиел.
— Действительно мило. Поэтому я сделал вывод, что он ссылался на вас, и подумал, не захотите ли вы еще раз обдумать все детали вашего заявления? Все мы делаем иной раз ошибки. Я уверен, что ваш богатый опыт содержит множество примеров, когда даже хорошо тренированный наблюдатель может обмануться.
Дэлзиел бросил на Паско взгляд, суливший суровую кару. «Неужели он мог подумать, что я рассказывал Идену про мой следственный экспериментик!» — ужаснулся Паско.
Теккерей поднялся и стоял теперь, опустив руку на плечо Свайна. Потом он слегка надавил на его плечо, и тот тоже встал.
