Толстенький мужичок оказался умным и, что еще важнее, порядочным человеком. Я это понял в тот день, когда он совещался с лысым и курчавым по сути дела не о том, что делать, а о судьбе Тамар. После того совещания мужичок поехал домой, где его ждала миловидная, круглолицая, совершенно седая жена, а я задремал в кресле около компьютера и услышал, как он пересказывал ей — разумеется, без имен и деталей, — Тамарину историю, но запомнил только его последние слова: «Странная операция, что-то тут неладно, концы с концами не сходятся… Жалко девочку. А если это любовь?».
Когда уже заполночь Сол просмотрел все бумаги и еще раз прочитал выводы Виктора, в голове у него стали бегать искорки-мысли, которые никак не хотели остановиться, замереть хоть на минуту и дать ему возможность выстроить логичную картину. Чего-то не хватало для полной ясности, картина была смутная и странно непохожая на то, что ему нарисовали совсем недавно заказчики операции.
— Кто сейчас впереди? — спросил Сол. Виктор понял его мысль: — Заказанный нам Роберт, а за ним с довольно большим отрывом самый старый…
— Стоп! Последнее на сегодня: биографию нашего премьера и поподробнее.
Виктор сказал: — Я уже проверял.
— И что? — Сол с надеждой смотрел на Виктора, все еще не веря сам себе.
— Да, вы правы. Они когда-то вместе учились и были очень дружны.
— Не может быть, — протянул Сол. — Хочу сам убедиться. Несите его биографию по вашим данным и компьютерную общедоступную.
«Ну и дела», — подумал Сол. — «Какая верность, ради старого друга заставить работать нашу контору, столько времени крутить голову… Ладно, мне всё понятно: что надо делать, как делать, что не надо делать. Жаль, что шум вокруг этой операции нельзя поднять: формально не к чему придраться, а мои изыскания и моё чутье не перекроют его авторитет и красноречие. А скорее всего и фактов не найдется, старая, хитрая, умная лиса всегда выкрутится, даже хвост не прищемит. Не знал, не слышал, не подписывал, не говорил… Домой, отдыхать. А завтра отправлю девочку на работу.» — Вздохнул, улыбнулся и сказал:
— Спасибо, Виктор! Хорошо поработали. Можете завтра не приходить.
— Благодарю вас, сэр! Завтра я обязан быть на работе.
— Тогда я вам добавлю пару дней к отпуску… И последнее. Все бумаги обратно на их места, кроме свежих. Эти, сегодняшние, отдайте мне и забудьте обо всем, что мне рассказывали и от меня слышали.
— Обижаете…
— … сэр, — засмеялся мужичок.
Когда уже под утро Сол вернулся домой, жена вышла из спальни и спросила спокойно и привычно:
— Всё как обычно, ничего особенного?
— Да, дорогая. Всё, как обычно. Только всё равно противно, хотя в этот раз можно кое-что сделать.
7
Вольф поступил так, как на его месте поступил бы вежливый, интеллигентный прохожий, увидевший знакомую, занятую важным делом: остановился на противоположной стороне не очень широкой улицы, ожидая перерыва в работе, когда можно будет подойти и поздороваться. В это время элегантно рыча подкатила небольшая спортивная машина с открытым верхом, из нее вышел высокий молодой человек и бодрым шагом, нигде не задерживаясь, прошел в здание. «Не Роберт,» — подумал Вольф и обратил внимание на то, что фотограф и его модель никак не отреагировали. Вольф не мог знать, что Рони осведомлен лучше него и отметил про себя: «Секретарь приехал. Может и объект появится.» А Мерилин, которой никто так и не объяснил, что она должна делать, причесывала свои очень густые, не очень длинные, волнистые, светлые «солнечные» волосы, и думала: «Хорошо бы их постричь покороче. Надо Рони спросить. Пико простит и быстро привыкнет.» А через минуту оба шпиона подумали одно и то же: «Странно, однако! Этот молодой человек на спортивной таратайке проскочил совсем рядом с нашей красавицей и глазом не моргнул.»
Молодой человек, которому было уже 33 года, был близкий друг и помощник Роберта. Он не занимался непосредственно избирательной компанией, но внимательно следил за всем, происходящим вокруг избирательной гонки. Он знал, что «некоторые» готовятся в последний момент определенным, давно известным, нехитрым, но эффективным способом понизить популярность Роберта и повысить шансы его очень немолодого, когда-то активного, серьезного и популярного в народе соперника. Этот соперник был очень разумный и крепкий для своего возраста… политик (я хотел сказать старик, но постеснялся, не люблю этого слова по отношению к активным, неунывающим, работоспособным пожилым людям). Но руководить в таком возрасте страной в сегодняшнем неспокойном мире? Потому что этот политик всё-таки был именно старик, а не пожилой человек. Разница в политических программах молодого и старого была только в отточенности формулировок, конечная цель была одна и та же. А вот предполагаемая динамика достижения этой цели была принципиально отлична. У молодого было время в запасе и его темпы и сроки были реалистичны. А старому надо было торопиться и потому его сроки и темпы достижения той же конечной цели были авантюрны и практически недостижимы.
Молодой человек по имени Герман появился отнюдь не случайно. Потому что немолодой мужчина действительно только изредка прогуливался около подъезда, но зато в остальное время внимательно следил за происходящим, глядя из окошка или с помощью несложных приборов. Вся хитро закрученная операция, ажиотаж вокруг неё, эффектно выброшенная наверх дезинформация — давно не были тайной. Но «береженого — Бог бережет». Вот и приехал молодой человек лично посмотреть, убедиться и сделать то, о чем они давно договорились с Робертом. Короче говоря, через несколько минут после приезда Герман и немолодой мужчина вышли из подъезда, о чем-то непринужденно разговаривая. Подходя к машине, Герман наконец-то «заметил», немножко оторопел, радостно улыбнулся и направился знакомиться с фотографом и его моделью, изображая глазами и руками одновременно удивление, восхищение, извинение. Поздоровавшись с Мерилин, Герман перевел взгляд на Рони:
— Совсем недавно в самолете мне случайно попал в руки журнал с изумительными портретами Мерилин на улицах Мадрида. Рони! Вы — замечательный художник. Увидеть и вас, и Мерилин в жизни — это такой подарок, о котором я даже не мечтал. — Тут восторженный молодой человек повернулся к мулатке и сказал, подчеркивая сказанное широко раскрытыми глазами: — Никакая фотография не может передать ваше обаяние и вашу удивительную и необычную красоту. Но вы — не совершенство, вы — богиня, ни на кого не похожая, единственная. Второй такой нет, не будет и слава богу, что не будет. Извините меня, я заболтался и мешаю работать…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
