Впервые с их работой я познакомился уже месяца через два после приезда в страну, под Ханоем, когда меня затормозили из-за ремонта повреждённой во время американского налёта дороги. Я вылез из машины и забрался на какой-то холмик, чтобы поснимать жанровую сценку копошащихся там ремонтниц. А те вдруг бросили работать и ну хохотать, прикрывая правой рукой рот (так диктует местный этикет), а правой указывая на меня.
Я осмотрел свой прикид (поплиновый костюмчик песочного цвета) – всё вроде бы в порядке, ширинка застёгнута, ничего не торчит, чего смеяться? А оказалось, что стою на присыпанных песочком горе трупов товарок этих девчонок, которых покосили шариковые бомбы (были они и замедленного действия). Не подумайте о варварской натуре хохотушек, просто на Востоке отношение к смерти иное, без нашего пиетета, может, в силу веры в реинкарнацию души.
Так вот, очень скоро я настрополился по подсказке "доработчиков" эти бомбочки разряжать, тол выжигать, а образец американского варварства превращать в отличный сувенир. В первый же отпуск я взял их с собой дюжину, что чуть не стало причиной инсульта таможенника в
Домодедово, открывшего мой чемодан. Пока он был в шоке, я объяснил ему на ушко, что бомбы неопасны, разряжены, и что везу их в качестве сувенира друзьям, а что ещё, мол, везти с войны. Тот так и стоял застывшей статуей из Содома с Гоморрой, когда я уже обнимался с встречавшими меня друзьями.
Осталось объяснить, кто они такие, эти "доработчики". Дело в том, что Вьетнам служил своеобразным военным полигоном как для американцев, так и для нас. Они там отрабатывали своё вооружение, мы
– своё. Для этой цели и трудилась в Посольстве не покладая рук группа молодых учёных технарей с выездной бригадой, рыскавшей повсюду в поисках всего упавшего с неба.
Это надо было делать оперативно, ибо вьетнамцы следовали политике
"и нашим, и вашим" и такую же возможность предоставляли нашему идеологическому противнику на то время – китайцам. К тому же крестьяне в мгновение ока разбирали, например, рухнувшие американские самолёты по нечуждой и нам формуле "в хозяйстве всё пригодится". Собранный урожай проходил в Посольстве предварительную обработку, а потом направлялся нашими судами на родину для дальнейшего изучения и использования.
Кроме того, "доработчики" участвовали в постоянном "мозговом штурме" по разработке мер противодействия американским техническим и тактическим новинкам. Например, американские лётчики, заметив на радаре пуск ракеты, пускали по воронке луча её наведения упомянутый уже "шрайк" и оператору ничего не оставалось, как, спасая свою жизнь, отключаться. Так наши вот что придумали – вести ракету двумя лучами, а поймав "шрайк", вторым лучом перекидывать его за себя, куда бог пошлёт.
Этим и объяснялось, по всей видимости, попадание в дом Лебедева, а также потом – во французское представительство и китайское посольство. Вся штука в том, что по молчаливой договорённости америкосы не трогали компактно расположенный в Ханое дипквартал, а мы настояли на том, чтобы все средства ПВО располагались только на окраине города.
Наши ракеты доказали свою высочайшую эффективность, ими было сбито, конечно, не столько самолётов, сколько победно раструбила вьетнамская статистика, но всё же ого-го как много. А наши военные советники, в основном молодые лейтенантики-ракетчики числом около
300 (кстати, были причислены к торгпредской комсомольской организации, которую я возглавлял) не только умудрились в короткий срок подготовить вьетнамцев, но и часто сами были вынуждены, потеснив ученика, садиться за пусковой пульт.
Ну и уж, чтобы картина была полной, скажу, что время от времени в ханойском аэропорту встречали мы очередную группу практикантов, одетых в одинаковые гэдээровские костюмы, венгерские демисезоны и фетровые шляпы (это на жару-то в 40 градусов). Переодетых в поплиновые костюмы песочного цвета, их развозили по "точкам", и тогда число сбитых америкосов возрастало кратно.
А вьетнамских лётчиков, которые работали на наших МИГ-17, а потом и МИГ-21, отбирали мы среди сельских бугаёв, ибо у обученных ранее горожан при выходе из пике лопались шейные позвонки. Откормили их ещё более где-то в авиационной школе под Саратовом, подучили ударным методом, и били они америкосов в родном небе по-русски, с огоньком.
Знавал я этих ребят, один из которых стал космонавтом, у них глазки совсем в щёлочку сливались, когда вспоминали экзотическую для них манную кашу, сметану и русское сало. Ананас
Что-то открыло в моей памяти при слове "доработчик" очередной шлюз и вспомнил я анекдот совкового времени о мужике, который, поступив на завод швейных машинок, таскал, естественно, по детальке домой, чтобы собрать для своей бабы подарок. И сколько ни пытался, всё получался танк Т-34. А ещё про еврея, который додумался для укрепления винта вертолёта просверливать у его основания дырочки. А додумался по ассоциации с туалетной бумагой, которая никак не отрывалась по перфорации.
И действительно, в совковое время в угаре борьбы за выполнение плана под лозунгами типа "Наши часы самые быстрые в мире!" и
"Советский насос не подкачает!" производили чёрт-те что, и сами порой не знали что. И спасителями выступали доработчики, которые разъезжали по городам и весям нашей необъятной родины и за бугром и что-то просверливали, отпиливали, присобачивали к готовой продукции, в общем, дорабатывали.
Вот уверен, не поверите, а я вам чистую правду как на духу поведаю. Когда я служил во Вьетнаме, приезжал туда мужичок с фибровым чемоданчиком, а в нём только дрель электрическая да увесистый молоток. И возили его по всем хозяйствам, что эксплуатировали наши вертолёты. А он в них просверливал всего три дырки в одному ему ведомом месте – то ли забыли про них на производстве, то ли технологию усовершенствовали, не знаю. Вот это и был доработчик.
К тому времени я уже заматерел, поднабрался опыта на работе, поездил по фронтовым дорогам, побегал в джунглях по "тропе" Хо Ши
Мина, по виду определял марку американского самолёта в воздухе, на слух по свисту – тип бомбы, которая летела и метила, так всегда казалось, лично в тебя. Научился шустро, как тушканчик, впрыгивать в бомбоубежище при тревоге, на худой конец заскакивать под любой козырёк, прячась от всего металла из средств ПВО, который нёсся с земли к самолёту-налётчику, а потом, разорвавшись, с неменьшей скоростью вниз, на тебя. Привык постоянно носить с собой, как
"авоську", каску с нацарапанными на ней моими инициалами.
Касочка-то меня как-то раз и спасла, когда я, направляясь к
Посольству, ненароком зазевался. Остренький осколок с неба подпортил букву "А" в инициалах, тут ещё вслед за ним рухнул недалеко от меня и сбитый ракетой самолёт. Я было побежал к нему, но отвлёк меня вид спускавшегося на парашюте лётчика. Америкос приземлился профессионально на ноги, хлопнул по бляхе на груди, лямки соскочили и он со всей дури помчался наутёк. Я, конечно, за ним, но не успел догнать, как ниоткуда взявшиеся вьетнамские вояки схватили его, настучали по тыкве, бросили в газик и умчали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
