Костя злился, Калинин хмыкал, иронично поглядывая на Гельфера, но в споры не вмешивался. Потом все как-то свыклись с существующим положением вещей — в конце концов, никто ни на ком жениться не обещал. Некоторая напряженность во взаимоотношениях между заместителем управляющего и шефом службы безопасности сгладилась под грузом ежедневных проблем. Слишком много работы и слишком мало времени для ссор. А не сталкиваться друг с другом в тесных коридорах и крошечных кабинетах арендованной «общаги», было невозможно. Значит, надо было притираться друг к другу, искать компромисс во взаимоотношениях, не обращать внимания на мелочи. Надо, так надо.
Так и начинали. В тесноте, да не в обиде. Удивительно, но никто не жаловался. Хоть условия были, мягко говоря, не очень. Но… Лиха беда — начало.
— Но я не уверен, — сказал Краснов, — что это выход из ситуации. Спецназ — это еще, куда ни шло. А вот бандиты… Я, конечно не профессионал, но мне кажется, что чем позже они узнают о том, что мы действуем, тем лучше.
— Так. — Дитер задумался. — Ты быть прав, возможно. Если…
Он опять почесал переносицу.
— Если ты и жена пережить эту ночь.
Наверное, Костя побелел, потому, что Дитер посмотрел на него испуганно.
— Я говорил о криминал, потому что не видеть другой шанс делать что-то… Иногда, Костя, лучше делать что-то, чем не делать ничего.
— А что бы ты делал на их месте?
— На их месте? На месте твой полицай?
— Да.
— Я бы ждать. Я бы брать тебя тайный место здесь и ждать. Пока не видеть деньги на счет. Место тихий, чтобы убить там. И спрятать тело потом. Что ты делать сегодня вечер.
— Я ужинаю с Францем.
— Один?
— Нет. С Глобой и своим охранником. В «Trenta Sei».
— «Trenta Sei» это хорошо. Франц — гурман. Дивная итальянский кюхен. — Дитер щелкнул пальцами. — Я делать звонок.
Он быстро набрал номер на клавиатуре мобильного и быстро заговорил по-немецки. Вернее, он не говорил, а отдавал приказы.
— Вечером, — сказал он, поворачиваясь к Косте, — в «Trenta Sei» быть два моих человек. Не из банк. Просто мой человек. Они смотреть за тобой. Чтобы ничего не делалось. Скажи там, что ты едешь со мной завтра. В Кёльн, например. Пусть. Не важно. Кёльн. На переговоры. Едешь из Берлин.
— Зачем?
— Мы говорить с тобой, что ты не спрашивать зачем. Просто делать. Надо. Так?
— Хорошо.
— Твой самолет завтра. Шесть утро. Вечером ты мне звонить из хотел. Любой время. Я утром ехать с тобой аэропорт. — Он внимательно посмотрел Косте в глаза. — На сегодня у нас две встречи. Ты можешь?
— Это нужно?
— Я думать — да. Все должен идти, как обычно.
— Тогда — да.
— Хорошо.
— Есть десять минут. Мы пить кофе и думать вместе. Окей?
— Да. — Сказал Краснов.
— Когда ты должен звонить? Твой полицай?
— Через сорок минут.
— Скажи, что ты все сделать. Что вайр будет утром.
— Но утром…
— Утром он знать, что ты ехать в Кёльн. Ты дашь копи сегодня. Тогда они не трогать киндер и Даяна. Они ждать завтра, проверить счет. Но они могут трогать тебя. Брать тебя в тихий место.
— В ресторане?
— Нет разница.
— Это же центр Берлина!
— В центр Москва не убивать?
— Ну, как тебе сказать…
— Центр Берлина — тоже, как сказать. Там, где много людей — можно делать что хочешь. Это я говорю. Веришь?
— Да, пожалуй.
— Пожалуй? — Дитер рассмеялся. — Да. Пожалуй. Верь. Чтобы все имело смысл одно нужно.
— Что одно?
— Ты должен был жить завтра утром. Когда я провожать тебя флюгхёффен.
Машины подъехали к дому в начале шестого. Диана увидела из окна, как на подъездную дорожку вырулил «Лендкрузер» с «блатными» номерами, банковская «девятка» и 600-й «Мерседес» темно-синего цвета. Киевской регистрации, если судить по номеру.
Минут за пять до того, она слышала звонок мобильного и голос Лукьяненко, что-то говорившего в трубку. Потом он рассмеялся. Хлопнула входная дверь. А сейчас.…
Сейчас из леса появился этот эскорт. Хлопали дверцы машин. На лужайку перед домом выходили какие-то люди. В поле зрения оказался Лукьяненко. Он кому-то жал руки, с двумя мужчинами, одетыми почти в одинаковые, серые костюмы, обнялся. Всего приехало, Диана быстро подсчитала, девять человек. Может быть, и в машинах оставался кто-то — за густо тонированными стеклами было не разглядеть. В который раз она отругала себя за забытый в машине сотовый. Вторые сутки пошли — батарейка сдохла наверняка, и, даже если добраться до машины, то толку от трубки может и не быть. Ей, отрезанной от мира, запертой вместе с детьми на втором этаже собственного загородного дома, лежащая в белой «Астре» трубка, казалась шансом на спасение. Хотя, куда, собственно, звонить, Диане себе не представляла. Ну, не в милицию же, это точно.
Дашка проснулась и Марик, в спальне, что-то читал ей в слух. Снизу доносились чьи-то шаги, то ли Болека, то ли Лелека. Диана подумала о том, что надо спуститься вниз и приготовить что-нибудь детям. Но в это время, один из тех, в серых костюмах, с которыми обнимался Лукьяненко, открыл багажник «Мерседеса» и двое крепких молодчиков, подъехавших на «девятке», выволокли оттуда Артура Гельфера. Диана едва сдержала крик.
Арт был похож на сдувшийся воздушный шар. Руки то ли скованы, то ли связаны за спиной. Рубашка, выбившаяся из брюк, перепачкана чем-то темным, пиджак порван. Голова болталась из стороны в сторону, как у игрушечного пупса, на которого он всегда был похож. Крупный игрушечный пупс с роскошными усами. В один момент голова его запрокинулась и Диана увидела, что лицо у Арта разбито в кровь, так, что глаз не было видно.
Бравые ребятки поволокли Артура к крыльцу, быстро и споро, несмотря на все его сто с лишним килограмм веса. Ноги Гельфера волочились по траве и, в какое-то мгновение, Диана подумала, что волокут труп, и, мгновенно, похолодела. Но тут же увидела, что Арт пытается поднять голову, но у него это не получается. Значит, по крайней мере, жив, что уже хорошо.
Вчера Артур был в Москве, Костя разговаривал с ним около шести вечера. Диана даже слышала зычный хохот Гельфера из трубки сотового. И должен был оставаться в Москве до пятницы — это было понятно из разговора. Дверь внизу хлопнула, зазвучали мужские голоса, и шумно рухнуло на пол тело.
— Как мешок, — подумала Диана. — Они его швыряют, как мешок. С человеком, с живым человеком, так не обращаются.
Она подошла к лестнице и прислушалась. Внизу опять хлопнула дверь, заскрипело кресло под чьей-то тяжестью. Она спустилась на несколько ступенек ниже и осторожно выглянула из-за перил — так была видна часть нижнего зала.
Арт лежал спиной к ней, заведенные за спину руки были скованы наручниками из черной стали, так туго, что пальцы налились кровью до сиреневого цвета. Рубашка и пиджак задрались с правого бока, и Диана с ужасом увидела на теле Гельфера кровоподтек, повторяющий по форме подошву ботинка.
Это было так страшно, что она перестала бояться. Чувство страха мгновенно исчезло, уступив место злости. Нет, даже не злости — гнева. Такому сильному, что сердце забилось по другому, а с глаз спала пелена отчаяния и усталости.
— Твари, — крикнула женщина внутри Дианы.
Она сама. Но совершенно другая — сосредоточенная, сильная и безжалостная. Они били Арта. Совершенно безобидного, толстого, неспособного и муху обидеть, человека. Человека, который и не дрался-то ни разу в жизни, наверное.
Он всегда боялся боли — до появления нормальных дантистов его и в зубоврачебный кабинет сходить уговаривали всей компанией, а он, с опухшей щекой, отмахивался и не шел. А они били этого взрослого ребенка.… И, скорее всего, не для того, что бы что-то узнать. Значит, она правильно поняла правила игры. Теперь бы выстоять. Пусть не выиграть — не проиграть.
Она опять поднялась наверх. Совещание на лужайке перед домом уже заканчивалось. Часть приехавших, опять рассаживалась по машинам. Двое в сером — уселись в «Мерседес». Кто сел в джип — Диана увидеть не успела. Но, когда машины тронулись, возле дома остались двое молодцев из вазовской «девятки», которые отволокли Арта в дом, Лукьяненко и еще двое мужчин средних лет, неприметно одетых. К начальству они явно никакого отношения не имели. Лукьяненко что-то говорил им, а они слушали вытянувшись во фрунт.
— Еще охрана, — подумала Диана. — Плохо. Очень плохо. Еще четверо. Итого — семь. Шансы уменьшаются, но, по крайней мере, не исчезают.
Если бы ее приковали наручниками к батарее — вот тогда было бы совсем плохо. Они не считают ее игроком в этой игре. Баба — что с нее возьмешь? Не боец. И прекрасно. И пусть думают, что хотят. Я даже подыграть согласна. Лишь бы не ограничили в передвижениях. Арта зачем привезли?
Она взглянула на часы. Почти четверть седьмого.
— Скорее всего, для разговора с Костей. Дополнительный аргумент, с позволения сказать. Мол, если мало жены и детей — так у нас ещё твой соратник и друг. Но тут можно только гадать. Какое, действительно, место отведено Гельферу в этой игре Диана не знала. Но то, что Арт играет не в компании Лукьяненко, было видно невооруженным взглядом.
