А потом вдруг появился райгрэ, и все изменилось.
Хильда с удовлетворением услышала, как хрустят кости. А потом исчезла: с райгрэ она связываться не станет. И Торе лучше молчать: если райгрэ узнает про Хильду, то сочтет Тору сумасшедшей.
Из скорбного дома сбежать вряд ли получится.
Райгрэ разглядывал Торхилд недолго. И от веревки освободил.
— Идем, найденыш. — Он положил руку на спину, подталкивая Тору к двери. — Думаю, нам опять пришло время поговорить.
Тора поднималась, а он шел сзади и руку не убирал. Тора чувствовала ее сквозь ткань платья и нижней рубашки, но не боялась.
Устала, наверное.
А райгрэ привел Тору не в библиотеку и не в кабинет, где долго отказывались убираться, ссылаясь на то, что хозяин не будет рад вмешательству. Он привел Тору в собственные покои.
В спальню.
И… хуже все равно не будет.
В спальне Тора справится без Хильды. Она помнит, как и что надо делать.
Рука со спины исчезла, Тору развернули — ее тело больше ей не принадлежало, — и палец райгрэ приподнял ее подбородок.
— Когда ты в последний раз нормально спала? — спокойно поинтересовался райгрэ.
Давно. В последние дни Хильда требовала быть начеку.
— Ты выглядишь хуже, чем тогда, когда мы тебя нашли. И я хочу знать почему.
— У… у меня недомогания.
Райгрэ наклонился, потерся щекой о щеку.
— Лжешь, — прошептал он. — Девочка, пожалуйста, не надо мне лгать. Я очень этого не люблю.
— Вы… не поверите.
— А ты попробуй. Кого боишься? Я ведь чувствую, что боишься… не этих сегодня. А раньше. Точнее, давно… когда это началось?
— Сразу.
Его губы скользнули по царапине, собирая подсыхающую кровь.
— Я жду, — напомнил райгрэ, отстраняясь.
И Тора заговорила. Ей было стыдно. И страшно. И еще безумно колотилось сердце, как бывает после долгого бега… А райгрэ стоял, слушал, поглаживал ее шею большим пальцем, и Торе хотелось плакать от этой ласки.
Но Хильда не одобрила бы слез: мужчины их не любят.
— Вот, значит, как. — Тон этот не предвещал ничего хорошего. — Раздевайся.
Тора послушно расстегнула пуговицы на корсаже.
— И рубашку сними. — Райгрэ не стал мешать, когда она повесила платье на спинку стула. И рубашку отправила следом. Чулки.
Он подошел и, опустившись на колени, коснулся живота:
— Это откуда?
Сегодня, от сородичей. И позавчера — угол кухонного стола… а на голени — от кровати… у мебели много острых углов. Ожог — чай горячий вывернули… почему он тратит время на синяки?
Ну да, из-за них Тора перестала быть красивой. Это плохо. Красота много значит.
— Ложись в постель. — Он отбросил покрывало, и Тора поспешила выполнить приказ. Наверное, синяки ее не совсем изуродовали.
Райгрэ отошел и вернулся со стаканом:
— Сделаешь глубокий вдох.
Тора подчинилась.
— А теперь выдох и глотай… и яблочко…
Яблочная долька не спасла от пожара во рту. Едкая жидкость добралась до желудка и, кажется, вознамерилась его расплавить. Но горечь ушла, зато осталось тепло, которого становилось все больше и больше.
— Коньяк. Другого успокоительного, извини, не имею. Сейчас озноб пройдет, и ты поспишь.
Нельзя! Во сне она беззащитна.
Райгрэ лег рядом и притянул к себе. Он гладил по голове, разминал шею, плечи, спину. Прикосновения его были нежны, однако лишены даже намека на продолжение.
Торхилд ему не нравится?
— Закрывай глаза. Засыпай, найденыш. Здесь тебя никто не тронет… засыпай. Некого бояться.
Верить нельзя, но Тора проваливалась в сон, по привычке тотчас просыпаясь, боясь пропустить момент, когда в замке повернется ключ.
Ей нельзя в кровати. Не сейчас.
— В моей — можно. И никто не придет. Поверь…
Торе очень хотелось верить. Тем более что Хильды не было.
И она сдалась.
А ночью тень коснулась лица, и Тора вскочила, чтобы оказаться в кольце рук.
— Тише, это всего-навсего я… больше тебе некого бояться.
Глава 13
ВЫМЕРТВЕНЬ
Оден кружил по поляне. Я, забравшись на яблоню, наблюдала. Полдень. Жара. Самое время для отдыха. Комарье и то улеглось в ожидании вечерней прохлады.
— Зачем тебе это? — Я вытянулась на суку, обхватив его босыми ступнями.
— Надо. Я давно уже не тренировался.
Но вряд ли забыл хоть что-то.
И пусть дыхание сбилось, Оден не остановится. Я уже видела этот танец, немного безумный, ломаный, подчиненный исключительно внутреннему чувству ритма…
…в доме деда много камня, иногда мне кажется, что в этом доме ничего, кроме камня, и нет. Он очень тяжелый и однажды рухнет под собственным весом. Конечно, дом стоял сотни лет до моего рождения и простоит еще сотни после смерти, о которой я, двенадцатилетняя, и близко не думаю. Мне интересно другое: я прикладываю ухо к стенам, в надежде уловить тот едва различимый хруст, который подтвердит мои опасения.
Брат хохочет:
— Глупая, что может быть прочнее камня? Смотри, это оникс…
Гладкий и холодный, черный, как драконье око. Нет, я не видела живых драконов, но Брокк обещал сделать механического. Он уже почти закончил чертежи и дал слово, что разрешит помогать. Конечно, юным леди не место в мастерской, но в виде исключения…
— …а вот хризолит, который встречается редко. Но наш двоюродный братец ведет добычу…
Двоюродный брат не пожелал меня знать. И пускай себе, подумаешь, мне и самой не очень-то хотелось.
— Лазурит… гелиотроп… он солнечный, прямо как ты. Бирюза и нефрит. Наш имеет особый оттенок топленого молока. Он довольно редкий и дорогой…
Стеклянные витрины заполнены камнями. И брат рассказывает о каждом, а я слушаю внимательно: мне хочется доставить ему удовольствие. А еще доказать деду, что я вовсе не паршивый щенок. Нет, он бы такого не сказал, если бы знал, что я услышу… получилось так. Неудобно.
Но я не умею долго обижаться, особенно когда Брокк рядом.
В мастерской, конечно, куда как интересней, но сегодня мы изучаем камни. И тяжелый обломок ложится мне в руки, белый, шершавый, не камень — соляная друза.
— А это мрамор. Узнаешь?
И я замираю. Неужели вот это — тот самый мрамор, из которого сделаны статуи? Те, из тренировочного зала, в которых камень перестает быть камнем? Солнечный свет, проникая сквозь верхний слой, наполняет жизнью фигуры застывших воинов.
Наверное, поэтому я чаще всего прихожу в тренировочный зал. Не из-за брата, не из-за стеклянного купола, сквозь который видно небо, но ради них, девяти фигур великого танца.
Три триады.
Человек. Пес. И пограничье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
