— Все?
— Нет. Не волнуйся, не забыл. Тут такое… — Кажется, он был смущен, чем всерьез меня озадачил. Стеснительностью Гена сроду не страдал. — Самоубийство у всех грех…
Допустим, древние греки и римляне по этому поводу не страдали особо. Да и самураи со своим харакири нормально существуют.
— Не могу я убить себя сам… Сделай это для меня, брат.
— Что?! Ты с ума сошел?!
— Как раз напротив, — очень спокойно возразил он. — Не могу дальше мучиться. Все равно конец скоро, но еще немного, и я превращусь в бессмысленно воющего от боли пса. Не хочу, чтобы меня таким запомнили. Ты обещал помочь!
— Знал бы, чего хочешь…
Нет, совесть по этому поводу меня тревожить не станет. Это действительно последняя просьба, и отказаться нельзя. Не на пользу кому или чему — во имя избавления от боли и страданий.
— Прикажешь сбегать за пистолетом?
— Да ну… Потом расследовать примутся, виноватых искать. Ты за кого меня принимаешь?
За слегка сдвинувшегося старика. И страшнее всего, неизвестно, как я себя поведу в такой ситуации. Достойно умереть тоже непросто.
— Все будет без шума, крови и следов. Вот… — Он полез в карман и извлек коробочку со шприцем и пузырек с плотно притертой пробкой. — Просто один маленький укол, и я тихо усну. Ты не подумай чего. Там я все сразу выложу. Вины на тебе не будет.
Похоже, на полном серьезе утешает. Отмажет меня от высшего суда. Логики здесь ни на грамм. Если Он есть и так все видит и знает. И что все это хитрый уход от вины, мол, не сам я — тоже. История в очередной раз повторяется. Только в прошлом я остался в отдалении и так никогда не посмел даже намекнуть на подозрение. А сейчас придется сделать все самому. Одна радость — не корысти ради или по злости.
— Да не смотри так, — слабо хохотнул Гена, — меня сейчас плохо кипяченный шприц меньше всего волнует. Коли, — почти приказал он.
Минут через десять я встал и медленно покинул беседку. На душе было погано. И в случившемся мало приятного, и то, что один из немногих, кого я считал другом и кому доверял абсолютно, ушел навсегда, радости не приносит. Не мешает задуматься о вечном и перечитать завещание. Наверняка придется некоторые пункты изменить.
Как изначально собирался, я прошел по аллее к трехэтажной пристройке, не заметной от парадного входа, и постучал кулаком по обитой железом двери. Отворили с задержкой, изучив внимательно физиономию через маленькое зарешеченное окошко. Время позднее, и посторонним здесь не рады. Моя личная электрическая лаборатория, когда-то с успехом заменяющая филиал академии.
Лет через пять после первой демонстрации аккумулятора, собрав горящий энтузиазмом коллектив и проверив, насколько парни усвоили азы, я практически бросил команду на произвол судьбы, по горло занятый устройством Юго-Западного края. Мы переписывались, и свои обрывочные знания по части электричества я не скрывал от коллектива. Оказывается, любознательность, подкрепленная финансами, в сочетании с трудолюбием и приданным приблизительным направлением может расширить познания о природе различных явлений.
Раньше в этом здании работа так и кипела. Открытия сыпались как из рога изобилия, повергая в изумление и Европу, и меня. Уже через пару лет я перестал понимать, о чем парни спорят, помимо самых общих понятий: тепловое, магнитное воздействие тока, намагничивание иногда происходит в одном направлении, а иногда в другом, при тех же знаках заряда, электромагнит, электродинамика. С физикой я в школе не сказать чтобы дружил и все же на первых порах мог указать правильную наводку и посоветовать, например, искать связь между магнитными и электрическими явлениями.
Славы мне особо не требовалось, пусть при публикации очередной работы будущие академики — на сегодня семеро, и все это называется школой Ломоносова — регулярно ссылались на мои советы. Меня интересовало конкретное применение. Использование электролиза, создание простейшего телеграфа для связи. Короче, не прошло и двадцати лет, выяснилась принципиальная возможность создания аппарата. Одна мелочь — провода стоят дорого и их непременно сопрут. А закапывать в землю без нормальной изоляции бессмысленно.
И здесь мы как-то незаметно вышли на искровой передатчик. Не то чтобы я не сообразил первым. Представлялось, телеграф проще. Теория колебательного характера электрического разряда, изобретенная господином Синицыным, вышедшим из Сиротского дома и готовым трудиться над электричеством всю жизнь бесплатно, лишь бы кормили и не мешали, а также искусственные электромагнитные волны, полученные на опыте, заставили пересмотреть ситуацию. Дальнейшие работы были засекречены, и не посвященные в новые разработки переместились в Академию наук, на тамошние хлеба.
Прошло еще свыше пяти лет, и затрачены немереные капиталы. Сама идея достаточно ясна и прописана мной. Создается колебательный процесс в замкнутом контуре и антенной катушке. К сожалению, вместо однократного спада тока возникали биения. При этом в замкнутом контуре значительная часть энергии расходовалась впустую. Потребовался обычный техник, занимающийся практическим воплощением гениальных теорий, чтобы изобразить другую схему по собственному разумению, и изобретение стронулось с топтания на одном месте. Между прочим, он теперь обеспечен на всю жизнь. Подобного рода успехи нельзя оставлять без внимания. А отпускать столь знающего тем паче опасно.
Радиопередатчики по новой схеме позволяли существенно проще повышать мощность передаваемого радиосигнала. Если до этого дальность передачи составляла около двадцати верст максимально, теперь речь шла совсем о других расстояниях. После примерно года опытов при должном финансировании, подобрав опытным путем антенну и другие конструкционные особенности, стали принимать передачи на сотню и больше. В ближайшей перспективе свыше пятисот верст.
Если не считать до сих пор мешающей проблемы, что две одновременно работающие радиостанции практически забивают друг друга, я и скромненько так Россия — пусть в правительстве никто не поставлен в известность — получили огромную фору в политике и экономике.
Сегодня радиостанции установлены на западном направлении: в Гельсингфорсе, Риге, Кенигсберге, Стокгольме, Копенгагене, Данциге, Гамбурге, Берлине, Амстердаме, Лондоне и Париже. Конечно, иногда приходится пользоваться переносными приемниками на промежуточных станциях, но и это огромный успех. По линии Клеве — Мемель почту с 1655 года отправляли дважды в неделю; из Кенигсберга в Берлин она прибывала за четыре дня, из Кенигсберга в Клеве — за десять дней. Это была быстрота для того времени необыкновенная. А я получаю срочные известия в течение суток.
Есть вторая цепочка, недавно вступившая в работу: Киев, Львов, Варшава, Будапешт, Вена, Прага. Давно пора завести и третью, с прицелом на Стамбул, но все это сложно (производство вручную и очень малое количество доверенных людей), дорого (одна радиостанция обходится за все про все с хороший фрегат), и пока есть всего две, в Севастополе и Гаджибее. Чем большая дальность нужна, тем более громоздкая станция.
Приходится в каждую точку привозить почти тридцать пудов оборудования, что не так просто, да и вся эта радость влетает в огромные расходы. И все-таки идея себя уже окупила благодаря экономическим данным. Любые важные новости приходят мгновенно, позволяя реагировать опережающими темпами. Стоило случиться проблемам с урожаем в Европе и подняться котировкам на бирже, агенты Коммерческого банка скупили чуть не на корню зерно в России. Брать за горло уж совсем нагло не стал, однако свои затраты отбил в кратчайший срок, подняв расценки для иностранных купцов и корабелов.
У каждой радиостанции есть график выхода в эфир во избежание помех и недоразумений. Располагаются обычно при тамошних филиалах моих неофициальных контор, на манер представительства Коммерческого банка. Если не считать антенны, ничем такие дома не выделяются, а особо любопытным дают разъяснения про опыты с молниями и их безопасным отводом. Про электричество нынче все наслышаны, и пока все идет нормально.
На самом деле и в доме все уверены в правдивости ответа, за исключением тщательно отобранной парочки техников-радистов. Рано или поздно утечка случится. Чем больше народу в курсе, тем скорее об этом узнают и другие государства. Поэтому секретность абсолютная, и выплаты людям, имеющим отношение к радиопередачам, идут на уровне если не генеральском, то полковничьем. Для обычных ребят, набранных в основном по склонности к технике из сирот или бывших бродяг, предел мечтаний.
Изначально все это затевалось для совсем иных нужд. Мгновенная связь важна чрезвычайно на случай военных действий. Генерал, узнавший о выступлении неприятеля не в момент пересечения тем границы, и даже не через курьера, а через три дня после выхода войск и за неделю до их прихода к чужой границе, или адмирал, флот которого собирается как раз ко времени подхода вражеского, уже наполовину победили, заранее подготовившись. Но что знают двое, знает и свинья. Поэтому армия и флот остались пока без этого новшества. Если потребуется, в известность поставлю, но увеличивать количество посвященных в способ получения информации не собираюсь.
