ей помочь, этот мир почему-то не хотел видеть её живой. А там вытащил без проблем. Недельку поваляется, наберётся сил и будет как новенькая.
— Начинаю жалеть, что с вами связался, — вздохнул Мейсер.
Но мне не стало стыдно. Ничуть. Нагма считает, что я поступил правильно, а её мнение мне важнее, чем мнения всех остальных людей в Мультиверсуме, вместе взятых.
* * *
— Fuck him, — махнул рукой Фред. — Не обращай внимания на Мейсера. У него работа такая. Поговнит и заткнётся. А что касается Перидора, Его Величество слишком практичен, чтобы рвать контракт из-за ребёнка, который всё равно был обречён. Хотя повод поторговаться ты ему подкинул роскошный, и он воспользовался им на все сто, тут Мейсер прав. Он ещё попытается списать убытки на твой счёт, вот увидишь.
— Fuck him, — повторил я. — Плевать.
— Ничего подобного! — возмутился Фред. — Не вздумай согласиться! Не надо создавать прецедент. Ни одна операция не обходится без факапов, и твой далеко не самый эпичный. Как по мне, всё даже обернулось к лучшему. Мы показали, что умеем добиваться поставленных целей: обещали спасти девочку и спасли. Репутационно это перевешивает то, что вы пропали на четыре месяца.
— Спасибо, что не вытащили насильно.
— Это невозможно, — засмеялся Фред. — Если бы мы вломились за вами, то нашли бы пустое помещение, где даже следов ваших нет. И никогда не было, заметь. Как это работает, надо спрашивать у Текониса, у меня от такого взрывается мозг.
— Пока не отправлена капсула, вас никак нельзя локализовать, — объяснил Теконис. — Где именно в бесконечности временной линии вы находитесь? Именно для этого она и придумана — дать материальную привязку, триггерное событие. Но вы вместо того, чтобы отправить немедленно, как вам объясняли на инструктаже, занялись другими делами, поэтому набежал временной лаг. Это вам ещё повезло обойтись четырьмя месяцами, а не четырьмя годами — функция нелинейная, предсказать модуль лага невозможно.
— Спасти девочку казалось мне в тот момент важнее, — сказал я спокойно.
— Что сделано, то сделано, — сказал Теконис, — но то, что здесь вам референс на её спасение не давался — тревожный признак.
— Признак чего?
— Вы снова навязали миру свою волю вопреки его… — он замялся, подбирая слово.
— Желанию?
— У мира нет никаких желаний, что за глупость! Есть лишь преобладающее направление роста фрактала. Тренды, находящиеся в его парадигме, имеют высокую сбываемость, тренды, направленные на отклонение, вызывают сопротивление и обратную реакцию. Будь девочка обычной дочерью крестьянина, её значимость во фрактале была бы ничтожна, вы бы «отреференсили» её без труда. Но она принцесса, и её существование может повлиять на многое. Очевидно, в базовом векторе она должна была умереть, поэтому ваших усилий не хватало для изменения тренда. Но вы использовали обходной путь, удалив Катрин из среза, вылечив и вернув обратно уже здоровой. То есть всё равно сделали как хотели.
— И что теперь?
— Кто знает? Может быть, она поскользнётся на лестнице и свернёт шею, а фрактал сохранит приоритетный тренд. Может быть, тренд изменится, фрактал сменит направление роста. Это за пределами моих возможностей прекогнистики.
— А нам-то какая разница? — удивился я.
— Дело в том, что наша деятельность сама по себе довольно сильно меняет этот мир. Поэтому впредь постарайтесь избегать внесения дополнительных факторов хаоса в мои расчёты.
— Окей, — сказал я равнодушно. — Договорились.
Откровенно говоря, я так и не понял до конца его рассуждений, но вряд ли мне в этой жизни представится ещё одна возможность спасти от смерти какую-нибудь принцессу. Так что и ладно.
* * *
— Итак, господа и дамы, — заявил Мейсер, — поздравляю вас с окончанием первого этапа. Семя, так сказать, брошено в почву, теперь надо ждать первых всходов. Завтра мы отбываем на базу, а сегодня давайте отметим!
Вечеринка удалась — местная кухня хороша, местные вина тоже, крепких напитков то ли нет вообще, то ли их не принято подавать к столу аристократов, но и без них неплохо. Все радуются, предвкушая отъезд, потому что холодные комнаты, ночные горшки и ванны, которые надо заказывать за два часа (и они всё равно еле тёплые), всех изрядно достали.
И только у меня странное ощущение неловкости, как у школьника, который прогулял общеклассное мероприятие. Всех хвалят, все празднуют, а ты вроде как со всеми и вроде как незаслуженно.
— Так мы чего-то добились? — спрашиваю я у Фреда.
— По большей части, Джулиана, — улыбается он. — Но да, вышло, пожалуй, неплохо. Вполне удачный старт.
— И что же она сделала?
— Думаю, она сама тебе с удовольствием об этом расскажет, — ответил он, глядя мне за спину.
Я обернулся. К нам уверенно и гордо шествует доктор Ерзе. В платье на местный манер — поскольку она общалась со знатью, то обеспечена творчеством лучших местных портных. Открытые плечи, руки, подчёркнутая фасоном грудь. Такое пойдёт не всякой женщине, но ей идёт.
— Оставлю тебя на съедение, извини, — Фред одобряюще похлопал меня по плечу и ретировался.
— Жалеете, что пропустили всё интересное, Михаил? — спросила Джулиана.
— Немного, — признался я. — Как будто выходил за попкорном и пропустил кульминацию. Вернулся, а уже финальные титры.
— О, до финальных титров нам пахать и пахать, — покачала головой женщина. — Это, скорее, был анонс перед вступительными. Знаете, когда сходу показывают завязку, а уже потом, после первой сцены, дают название и «Такая-то пикчерз представляет».
— Получается, я не так уж много пропустил?
— На взгляд из зала, первый этап содержит маловато действия и многовато разговоров, как будто мы снимаем артхаус в декорациях исторической драмы. Но зачем нам драма?
— Вы правы, — соглашаюсь я, — драма нам не нужна.
— Между тем, именно проведённая на первом этапе работа позволяет нам делать всё остальное. Так что не стоит её недооценивать.
— Ни в коем случае, — кивнул я. — Вина?
— Я сама себе налью, если захочется. Не надо за мной ухаживать, оставим тяжеловесный патриархальный флирт аборигенам, он чертовски утомителен и отчасти унизителен.
— Не думал об этом в таком ключе. Но как знаете. Постараюсь сдержать рефлекс открывать перед вами двери.
— Я прекрасно справляюсь с дверями лет с двух. Пойдёмте, продемонстрирую.
«Да какого чёрта, — подумал я. — Почему
