– Бог и царь, – проворчал Петяй.
Афанасий снова пожалел, что взял его с собой. Крист не позволил бы себе возмущаться порядками в чужой епархии и отношением к нему озабоченных более важными проблемами людей. С другой стороны, времена советского чиновничьего лизоблюдства, по идее, должны были уйти в прошлое, но, судя по всему, не ушли.
Пообедали в молчании, снова сели в автобус и поехали по объектам космодрома.
Позвонил Волков. Он только что прибыл в Углегорск на машине, присланной за ним в аэропорт Благовещенска.
– Заселяйся пока в гостиницу, – дал «ценные указания» Афанасий. – Осмотрись по возможности. Мы на космодроме. Как освобожусь, сразу приеду.
Конечно, Вьюгин не был уверен, что ему понадобится помощь бывшего физика, но бережёного, как известно, Бог бережёт, поэтому не мешало перестраховаться.
3
Снова ему снился космос.
Он висел в пустоте и темноте, окружённый со всех сторон россыпями звёзд. В какой–то момент показалось, что звёзды слева и справа начали сдвигаться назад. Впереди загорелась яркая звезда, увеличилась, превратилась в ослепительный золотой шар, окутанный, как голова, волосами оранжевыми и алыми паутинками протуберанцев.
Затем слева от звезды появился сиреневый шарик – планета, стала расти, увеличиваться в размерах.
Внезапно звезда вспыхнула, превращаясь в облако огня и дыма, породившее волну света. Эта волна добралась до планеты и содрала с неё сиреневый туман атмосферы, раскалила планету, превратила в сияющую лампочку.
Он ахнул, устремляясь к планете, ошеломлённый произошедшей на глазах трагедией, заметил несколько золотых капель, рванувших прочь от раскалённой планеты. Одна из капель пролетела мимо, и стало видно, что это громадный космический корабль…
Роман проснулся, не понимая, где он. Перед глазами таяло видение корабля, напоминающего китовую тушу, покрытую сверкающей чешуёй. Корабль исчез среди сияющего облака звёзд.
– Даниэла, – позвал Роман и осекся.
Жены не было. И не могло быть. После случая в Подмосковье, на Княжьем Озере, она собрала вещи и уехала к маме в Рязань. Как ни уговаривал её Роман, как ни объяснял суть происходящего, слушать его Даня не стала.
– Мне надо успокоиться, – просто сказала она. – Я всё поняла, но, если бы ты рассказал мне раньше, где работаешь и чем занимаешься, я не пережила бы весь этот ужас.
Уехала она на следующий же день после возвращения домой.
Всю неделю после этого Роман жил как в тумане. Что–то делал, с кем–то встречался, хотя впоследствии не мог вспомнить – с кем.
Афанасий Вьюгин пытался помочь ему расслабиться, предлагал поговорить с Даниэлой, потом отстал, понимая, что Волков не хочет его видеть.
Роман по–прежнему числился в отпуске, теперь уже за свой счёт, и в любой момент мог выйти на прежнюю работу. Но не хотел. Не тянуло! Впрочем, в глубине души он верил, что всё в конце концов обойдётся, он преодолеет кризис, Даниэла вернётся, и жизнь потечёт в нужном направлении. Что же касается перемены деятельности, так он не первый, кто делает резкий поворот. Можно было, к примеру, заняться лечением людей с нарушенным энергообменом, благо опыт такого приложения сил у него имелся.
Сосед Петрович спросил как–то, встретившись на лестнице, не поспособствует ли он его родственнику, у которого «крыша поехала».
Роман сначала хотел отказаться, однако увидел, что сосед готов обидеться, и согласился выслушать родственника с «уехавшей крышей».
История парня, не поступившего в институт, особенного интереса у него не вызвала, но позволила отвлечься. Поэтому «читал» он девятнадцатилетнего юношу с особой тщательностью, параллельно восстанавливая собственные душевные силы.
Петрович привёл молодого человека на третий день после ухода Даниэлы.
– Вот, знакомься, Валёк.
Роман пожал вялую руку высокого, очень худого, светловолосого парня, явно стеснявшегося свого положения, пригласил в гостиную.
– Садись на диван. А ты посиди на кухне, – сказал он Петровичу.
Парень робко сел. О себе он говорил неохотно, пока Роман не сделал укоризненное замечание:
– Вы хотите, чтобы я вам помог?
– Хочу, – пробормотал Валёк.
– В таком случае рассказывайте всё. Меня интересует ваше самочувствие, что вы ощущаете, на что жалуетесь.
Олег Харитонович не раз учил самого Романа использовать гипнотические речевые приёмы – тщательно подобранные слова и фразы, заставляющие собеседника принимать запрограммированные команды, поэтому Валёк (Валентин, наверно) вскоре перестал дичиться и поведал простую историю, как его не взяли в армию по причине слабого здоровья, а он дважды не поступил в институт; выбрал Валёк не какое–нибудь затрапезное учебное заведение, а Московский химико–технологический институт, что говорило о его амбициях.
Тем не менее психика Валька и особенно его энергетика требовали корректировки, и Роман приступил к изгнанию «беса слабости» с искренним желанием помочь. «Человеком в футляре» Валёк не был, его нервную систему можно было настроить, а «матрёшку» энергополей – гармонизировать, выстроить вертикаль энергетического обмена от нижнего энергоузла к верхнему.
– Говори мне обо всех ощущениях, – попросил Роман пациента, входя в его сознание бесплотным «зондом» внечувственного восприятия.
Валентин с любопытством прислушался к себе.
– Тепло… щекотно…
Роман мысленно зажёг свечу, покрутил её над головой парня, выжигая тёмные узелки и нити дисгармоний и чужеродных мыслеформ, проник в мозг, высветил все «закоулки» мыслительной сферы.
– Колет…
– Ничего, всё будет хорошо, думай о том, что тебе мешает в жизни.
Пламя мысленной свечи вытянулось струйками, добралось до светящихся в пси–диапазоне «мыльных пузырей», создающих «матрёшку» энергетических слоёв вокруг тела человека. Цвет их стал меняться под напором энергии Романа от грязно–зеленоватого к жёлтому и золотистому.
Отдельным выплеском «свечи» Роман развеял туманные сетчатые структуры вокруг верхних чакр, затмевающих их чистое природное свечение.
– Теперь мы поплывём.
Он захватил сознание Валька, заставил его «плыть», так что тот ахнул и конвульсивно зашевелил руками и ногами.
– Вода!..
– Нырнём! Задержи дыхание!
Валёк послушно перестал дышать, начал краснеть.
– Выныриваем, можешь дышать. Выползай из воды на берег.
Валёк с шумом выдохнул, тряхнул волосами, будто и в самом деле стряхивал с них воду.
– Мы очистились. Сейчас будем летать. Ты – воздушный шар!
Валёк выпрямился, закачался из стороны в сторону, представляя себя шаром.
– Вся грязь из нас ушла, ты чист и свеж!
Последние слова Роман произнёс гулко, с нажимом, так, что вздрогнул даже Петрович, заглянувший в гостиную из прихожей.
Роман стряхнул с кистей остатки невидимого свечения, похлопал парня по плечу.
– Посиди, попей чаю.
После этого пошёл мыть руки.
Вернулся, услышал Петровича:
– … мне тоже летать хотелось.
Валёк поднял голову, встал.
– Сиди, сиди. Как самочувствие?
– Голова кружится…
– Пройдёт.
– Я вам должен…
– Ничего ты не должен.
– Меня учили платить.
– В принципе это правильно, за всё надо платить, поэтому будешь должен мне пару яблок, договорились?
Валентин непонимающе глянул на Петровича.
– Я тебе говорил, – усмехнулся тот. – Привезёшь из дома яблок, Вальке скажешь – для меня. Нечего ей знать, куда мы ходили. – Петрович повернулся к Роману. – Это его мамаша, сестра моя двоюродная. Спасибо тебе, Евлампыч.
– Да не за что пока, пусть разберётся в себе, чего ему не хватает, а то такой сумбур в голове.
– Вот я и говорю – не лезь ты в этот химический институт, есть и другие, не хуже.
Гости ушли.
Роман расслабился, пребывая в эйфории от проведенного сеанса энерготерапии. Снова шевельнулась мысль перейти на стезю целительства и не заморочиваться государственными проблемами, несущими отрицательные эмоции.
После освобождения Даниэлы Ылтыын Юря дважды навещал его и тоже признался, что не горит особым желанием возвращаться в Службу внешней разведки.
– Зовут в контрразведку, – сказал он перед отъездом на родину. – Там создают подразделение, родственное вашему.
– Пойдёшь? – односложно спросил Роман; разговор состоялся на четвёртый день после ухода Дани, и думать о чужих проблемах не хотелось.
– Не знаю, – признался Алтын. – Скорее всего совсем уйду из конторы, пойду в шаманы. Папе преемник нужен.
Роман с любопытством посмотрел на обманчиво бесстрастное лицо эскимоса.
– У вас эти обязанности по наследству передаются?
– Уже нет, уходят традиции. Двадцать первый век на дворе, цивилизация на север двинулась. Эскимосы уже не живут в ярангах, финские домики ставят со всеми удобствами. Чуть ли не в каждом доме объёмный телик стоит, компьютерами все обзавелись.
