объяснить этот таинственный случай.
– Ступайте, ступайте сейчас же! – Усталые глаза Розамонды засияли. – Немедленно, мистер Орридж!
– Прежде я должен навестить нескольких пациентов, – заметил доктор улыбаясь.
– Ребенок вполне здоров, и я вполне здорова: мы не задерживаем вас ни на минуту. И, мистер Орридж, будьте как можно мягче и внимательнее к бедной женщине, скажите ей, что мне и в голову не пришло бы отослать ее, если бы я не была слишком напугана. Скажите, что мне очень жаль. Скажите…
– Дорогая моя, если миссис Джазеф действительно помешана, то что толку заваливать ее всеми этими оправданиями, – вмешался мистер Фрэнкленд. – Будет лучше, если мистер Орридж любезно объяснит все ее хозяйке и извинится за нас.
– Ступайте! Прошу вас! – вскрикнула Розамонда, заметив, что доктор намерен ответить мистеру Фрэнкленду.
– Не бойтесь, миссис Фрэнкленд, я уже отправляюсь, – сказал доктор, открывая дверь. – Но обещайте, что вознаградите вашего посланника, когда он вернется, тем, что будете более спокойны и уравновешены, чем я нашел вас сегодня утром, – прибавил доктор и вышел.
– Как будете в Портдженне, держитесь подальше от Миртовой комнаты! – повторил мистер Фрэнкленд. – Это очень странные слова, Розамонда. Кто же эта женщина на самом деле? Она совершенно незнакома нам обоим, встретились мы с ней случайно, и вдруг оказалось, что она знает о нашем доме нечто, чего и мы не знаем.
– Она предостерегала меня, Ленни. И именно меня! Ах, если б я только могла сейчас заснуть и не просыпаться, пока не вернется доктор.
– Любовь моя, не слишком рассчитывай, что все станет понятно. Эта женщина может отказаться давать объяснения.
– Не говори этого, Ленни. Иначе мне захочется встать и пойти допросить ее самой!
– Даже и тогда ты ничего от нее не узнаешь. Она боится последствий, о которых мы не можем знать. И могу только повторить: более чем вероятно, что она ничего не скажет, и, что еще вероятнее, откажется от своих слов.
– В таком случае мы сами найдем им объяснение.
– Каким образом?
– Очень просто. Поедем в Портдженну, как только мне разрешат, и перевернем каждый кирпичик, пока не выясним, есть или нет в старом доме комната, которая носила бы имя Миртовой.
– А если окажется, что такая комната есть? – спросил мистер Фрэнкленд, подпадая под влияние энтузиазма жены.
– Если так, – сказала Розамонда, и голос ее окреп, а лицо озарилось привычной живостью, – разве можно сомневаться, что произойдет дальше? Разве я не женщина? И разве мне не сказали держаться подальше от Миртовой комнаты? Ленни! Ленни! Неужели ты так мало знаешь о моей половине человечества, чтобы сомневаться в том, что я сделаю, как только комната будет обнаружена? Дорогой мой, я немедленно войду в нее!
Глава VI
Еще одна странная весть
Покончив с городскими визитами, мистер Орридж в час дня отправился в дом миссис Норбери. Ехал он с такой поспешностью, что добрался за двадцать минут. Лакей, услышав быстро приближающийся экипаж, проворно сбежал вниз, открыл дверь, как только лошадь остановилась перед ней, и предстал перед доктором с улыбкой злорадного удовлетворения.
– Вы, вероятно, все были удивлены, когда ваша экономка вернулась вчера вечером? – спросил доктор.
– Да, сэр. Вчера вечером мы были очень удивлены, но еще более удивились, когда она снова ушла сегодня утром.
– Снова ушла? То есть тут ее нет?!
– Да, сэр. Она оставила работу и ушла навсегда. – Лакей снова оскалился; и горничная, которая проходила мимо, пока он говорил, и слышала его слова, тоже улыбнулась. Очевидно, миссис Джазеф не была любимицей среди слуг.
От изумления мистер Орридж не мог произнести больше ни слова. Лакей распахнул дверь в столовую, и доктор последовал за ним. Миссис Норбери сидела у окна, наблюдая, как ее больной сын пьет бульон.
– Я знаю, что вы хотите поговорить, – произнесла она вставая. – Но прежде займитесь ребенком.
Доктор осмотрел мальчика и объявил, что его состояние быстро улучшается, после чего няня забрала его на послеобеденный отдых. Лишь только дверь за ними закрылась, мистрис Норбери решительно обратилась к доктору, повторив, что прекрасно знает, о чем он хочет поговорить.
– Мистер Орридж, но прежде я, как женщина справедливая, должна вам кое-что сказать, не имея при этом намерения с вами поссориться. Вы стали причиной, по которой три человека обошлись со мной самым неприятным образом. Но сделали вы это не нарочно, поэтому я вас не виню.
– Я не понимаю, – начал было мистер Орридж, – уверяю вас…
– Вы прекрасно знаете, о чем я говорю, – перебила миссис Норбери. – Не из-за вас ли я послала свою экономку к миссис Фрэнкленд?
– Да. – Мистер Орридж без колебаний признал этот факт.
– Хорошо, – продолжила миссис Норбери, – и вследствие этого не менее трех человек обращаются со мной с беспримерной наглостью. Во-первых, миссис Фрэнкленд из глупой прихоти вообразила, что моя экономка напугала ее; во-вторых, мистер Фрэнкленд вообразил, что таким прихотям надо потакать и прогнал мою экономку, как какую-нибудь злодейку; и наконец, что всего хуже, моя экономка имела дерзость нагрубить мне прямо в лицо, так что я вынуждена была приказать ей оставить мой дом в течение двенадцати часов. Не надо оправданий! Я знаю, что вы не имеете никакого отношения к ее возвращению, я никогда и не обвиняла вас. Все, что вы натворили, это не нарочное зло. Я не виню вас, помните об этом, мистер Орридж!
– Я и не думал оправдываться, потому что у меня нет причин для этого. Но вы удивляете меня сверх всякой меры, когда говорите, что миссис Джазеф обошлась с вами невежливо.
– Невежливо?! – воскликнула миссис Норбери. – Невежливость – это не то слово. Нагло, дерзко, бесстыдно. Единственное, что может ее оправдать, это ее безумие. Я сама никогда не замечала в ней ничего странного, но слуги смеялись над ней от того, что она робеет в темноте, как ребенок. Я никогда не беспокоилась об этом, но вспомнила этот факт вчера, когда она смотрела на меня с яростью и перечила каждому слову.
– Меньше всего я бы ожидала подобного поведения от миссис Джазеф.
– Теперь слушайте, что тут произошло, когда она вернулась. Слушайте. Она приехала, когда мы поднимались по лестнице в спальню. Конечно, я была удивлена, увидев ее, и позвала в гостиную. Я заметила, что глаза у нее были красные и припухшие, но промолчала, ожидая объяснений. Но она мне ничего не сказала, кроме того, что ненароком, словами или поступком, испугала миссис Фрэнкленд и что мистер Фрэнкленд отослал ее назад. Сначала я не поверила этому, но она упорно твердила одно и то же, а на все мои вопросы отвечала, что
