- Райский! - радостно крикнул Николай.- Ну конечно!
В это время Стас Герасимов ел тигровые креветки и пил легкое белое вино в вагоне-ресторане скоростного экспресса "Салоники-София". Давно у него не было такого отличного аппетита и такого бодрого настроения. Железная дорога шла вдоль моря, он смотрел в окно и вспоминал все подробности сегодняшнего утра как кошмарный, но уже далекий сон.
После укола, который сделала ему врачиха-гречанка, Стас впал в какое-то мутное тяжкое полузабытье. Он лежал, тупо уставившись в потолок и совершенно ни о чем не думал. У него не было ни сил, ни охоты ворочать мозгами. Дверь в комнату осталась приоткрытой, до него некоторое время доносился легкий звон, приглушенные голоса. Оксана и Николай догребали остатки посуды, потом пили чай. За окном уже светало. Море, шумевшее всю ночь, к рассвету успокоилось. Стас закрыл глаза, попытался поспать немного, но почему-то не смог.
В доме между тем стало тихо. Первой мыслью, вяло шевельнувшейся в голове, был вопрос, отправились они спать вместе или каждый в свою комнату.
За этой мыслью поползла следующая, уже более длинная, сложная и активная: "Вот, я здесь лежу, а они, прислуга, шестерки, развлекаются и чувствуют себя хозяевами в моем доме. Я псих, они нормальные. Тупой ублюдок Коля скрутил меня, как психа. Какое он имел право?"
Во рту пересохло, язык распух и стал шершавым. Страшно хотелось пить. Он попытался встать, но тело не слушалось. Руки и ноги свело так, словно он сразу всего себя отлежал.
"Что же мне вколола эта докторша?" - третья его мысль оказалась совсем ясной и тревожной. Он догадался, что докторша была не кем иным, как психиатром и, значит, вколоть ему она могла какой-нибудь психотропный препарат, нейролептик типа аминазина или галоперидола. Он вспомнил, как час назад услышал кусок разговора из гостиной. Докторша спросила Николая, умеет ли он делать внутримышечные инъекции и сказала, что оставляет четырнадцать ампул. Значит, Николай станет колоть его этой дрянью? А как же? Конечно, с удовольствием. С кайфом.
"Если от одного укола мне так хреново, что же будет от четырнадцати? Я отупею, стану инвалидом. Коля упорный придурок. Попробую сопротивляться - опять скрутит меня".
Раньше он относился к телохранителю отца с равнодушным пренебрежением, но теперь возненавидел. А заодно и Оксану. Они оба, домработница и телохранитель, стали свидетелями его жуткого, позорного срыва. Они обращались с ним, как с сумасшедшим. Они все запомнили и расскажут родителям.
Ненависть придала ему сил.
Стас принялся энергично растирать и массировать себе сначала предплечия, потом плечи, шею. По мышцам побежали тонкие иголочки, руки задвигались живее. Он сел и принялся за свои ноги. Наконец ему удалось встать с постели и даже сделать несколько наклонов. Голова кружилась, противная ватная слабость никак не проходила. Но двигаться он мог. На цыпочках подошел к двери, выглянул. Было темно и тихо. Он выскользнул в коридор, бесшумно ступая по мягкому ковру, пересек гостиную. Из кухни отдельная дверь вела в пристройку. Там был коридор и две спальни для прислуги, каждая со своим душем и туалетом.
На кухне он застыл, прислушиваясь. Ему показалось, из комнаты Николая доносится ритмичный весьма характерный скрип. Шагнув в коридорчик, он явственно услышал сопение, сладкие стоны, мужской, а потом и женский.
- Сволочи! - пробормотал Стас, вернулся на кухню, плотно прикрыл за собой дверь в пристройку.
На кухонном столе он увидел коробку с ампулами и упаковку шприцов. Включил свет, вытащил листовку-вкладыш. Название лекарства ничего ему не говорило, но он внимательно прочитал английский текст и понял, что получил довольно мощную дозу сильнейшего нейролептика, который используют при шизофрении, ажиотированной депрессии, белой горячке и прочих психических заболеваниях, когда больной ведет себя буйно. Далее следовал внушительный список противопоказаний и побочных эффектов и у Стаса полезли глаза на лоб.
- Вот суки, - тихо простонал он и открыл холодильник.
Он вспомнил, что всякие токсические вещества вымываются из организма молоком. В холодильнике стоял литровый картонный пакет, еще не вскрытый. Стас поискал стакан или чашку, не нашел, вскрыл пакет и стал пить прямо из него. Белые струйки текли по подбородку на грудь. Он не обращал внимания, жадно хлебал, влил в себя поллитра и отправился в душ. Его все еще слегка покачивало, голова кружилась. Иначе и быть не могло. Нейролептик с длинным названием резко понижал артериальное давление, вызывал кожные реакции, бил по почкам. У Стаса чесалось лицо. В зеркале при ярком свете он увидел себя, красного, отечного, с глазами-щелочками и распухшим носом. Поскользнулся на кафельном полу, чуть не упал, разозлился еще больше и следующие полчаса шпарил себя крутым кипятком, потом включал ледяную воду, опять кипяток, опять ледяную. Этому учил его отец еще в детстве и уверял, что если принимать контрастный душ каждый день, то жить будешь долго и никогда не заболеешь. Но раньше Стас ленился и жалел себя.
Процедура помогла. Он докрасна растерся полотенцем и вернулся в свою комнату другим человеком. На часах было без пятнадцати шесть утра. Спать ему совершенно не хотелось. Он не спеша оделся, достал небольшую спортивную сумку, сложил туда пару футболок, свою любимую темно-синюю рубашку из натурального шелка, еще одну, бежевую, льняную, а также легкие летние брюки, джинсы, две смены нижнего белья, еще всякие мелочи, напоследок побрызгался своей любимой туалетной водой "Гуччи" и бросил флакон в сумку.
В глубине бельевой полки лежал небольшой сверток. Там было пять тысяч долларов. После истории с блокировкой карточек он боялся оставаться без наличных. Четыре тысячи он спрятал в сумку, в специальный потайной карман, одну положил в замшевый "набрюшник", пристегнутый к брючному ремню.
Оглядев комнату, он заметил зарядное устройство от мобильника и взял с собой. Напоследок он соорудил на своей кровати конструкцию из подушек и запасного одеяла, накрыл легким вязаным пледом, отошел, поглядел. Получилось неплохо. Вполне можно подумать, что он лежит, свернувшись калачиком и накрывшись с головой. Глубоко вздохнул, вышел из комнаты, направился к выходу, ведущему в гараж. Там сначала открыл серый "Опель", на котором возвращался из аэропорта, и взял свой мобильный телефон. Затем открыл дверцу белого "Рено".
Он знал, что у Николая имелось два пистолета. Один был всегда при нем, другой хранился в машине, в специально оборудованном тайнике. Но где именно этот тайник, Стас понятия не имел. Он заглянул в бардачок, пошарил под сиденьями, прощупал обивку. Во рту у него опять пересохло, сердце забилось громче и быстрее. Он пнул ногой переднюю покрышку, огляделся мутным взглядом, увидел здоровенный гаечный ключ. Рука сама потянулась к железяке, однако хватило сил остановиться и не разнести Колину машину ко всем чертям.
- Ну, ты чего? - обратился он к самому себе ласковым шепотом. - Ну на хрена тебе пушка?
Тихо захлопнув дверцы машины, он вышел из гаража, закрыл ворота.
Первый автобус в Керкуру отправлялся в шесть тридцать. От виллы до остановки было десять минут ходьбы. Оказавшись в пустом прохладном салоне, Стас откинул спинку мягкого кресла и спокойно, крепко уснул. Через час он был в Керкуре. Катера на материк отплывали каждые двадцать минут. До Салоников он доехал на автобусе и в три часа дня, измотанный, голодный, но спокойный и почти счастливый, сел в поезд "Салоники-София".
Теперь он даже рад был пережитому стрессу и ужасу, который испытал на вилле, когда лежал, спеленатый шторой и толстая дура-гречанка устроила ему допрос, обвинила его во вранье, вколола какую-то чудовищную, вреднейшую мерзость, а потом рассуждала о том, псих он или не совсем еще. Всего несколько часов назад у него не было никакой перспективы, кроме домашнего ареста и регулярных уколов, которые вскоре сделали бы из него придурка, инвалида и импотента. Вот он, итог усилий всемогущего папы-генерала.
- Нет уж, спасибо. Хватит, - тихо усмехнулся Стас, обращаясь к сияющему парусу яхты на горизонте, - не можете вы все ни хрена! Со своими проблемами я теперь буду разбираться сам. Я знаю, что делать.
* * *
Анжела не почувствовала, как ее вытащили из "жигуленка", перенесли в черный джип с затемненными стеклами и уложили на заднее сиденье. Это произошло за считанные минуты в ремонтной мастерской, всего в десяти километрах от кольцевой дороги. Там работали два молчаливых автомеханика в промасленных спецовках.
- Ну я пошла, да?- осторожно спросила Милка, с тоской глядя на тонкую полоску света между железными створками ворот мастерской. - Давайте деньги, как договаривались и я пошла.
Ей никто не ответил. Белобрысый шофер сосредоточенно прикуривал. Механики возились со скелетом какого-то автомобиля.
