– Неужели там выращивают шампиньоны? – удивленно пробормотал он.
Подойдя к башне, он увидел что-то вроде вентиляционного люка, заглянул в него и обнаружил ведущие вниз ступеньки. Похоже, ему, подобно Эдуарду Альфреду Мартелю[111], предстоит путешествие в недра земли. Он осенил себя крестным знамением, чтобы придать храбрости, сев на край люка, нащупал ногами ступеньки и стал осторожно спускаться.
– Я кролик из «Алисы», я горный гном, я Гамельнский крысолов[112]… – бормотал Жозеф себе под нос.
Наконец, он почувствовал под ногами твердую почву. Бледноватый свет керосиновых ламп освещал длинный тоннель. Жозеф продвигался вперед, стараясь не вдыхать влажный воздух, насыщенный резким запахом грибов. Вскоре туннель расширился, и вдалеке стали видны движущиеся тени. Убедившись, что попал не в логово дракона, а на плантацию шампиньонов, Жозеф некоторое время наблюдал за работниками, наполнявшими корзины, пока один из них не окликнул его:
– Что вы здесь вынюхиваете?
– Я хотел бы поговорить с Эваристом Вуазеном, у меня к нему срочное дело.
– Вы слышали, «он хотел бы»?! Что ж, приятель, тогда бегите прямиком в морг, Эварист уже пять дней как там!
– Он умер?! – выдохнул Жозеф, испуганно глядя на собеседника, молодого парня в рубахе с закатанными рукавами.
– Мертвее некуда! – спокойно ответил тот.
– Это был несчастный случай?
– Если это несчастный случай, значит, толстяк Луи подал ему жавелеву воду[113] вместо обычного пойла. Он и нашел труп Эвариста в пятницу вечером. Теперь толстяк Луи за решеткой.
Жозеф взбирался вверх по ступенькам с такой скоростью, словно за ним гнались по пятам. Теперь его целью был полицейский участок.
Комиссар разгадывал ребус в местной газете. Неохотно прервавшись, он выслушал Жозефа и уставился на него, задумчиво теребя бороду.
– Неужели газетчикам больше не о чем писать? Смертью от отравления сейчас никого не удивишь. Как бы там ни было, вы опоздали, один из ваших коллег тут уже побывал. Право слово, вы, репортеры, чуете трупы за версту!
– Я работаю на «Пасс-парту». А тот репортер какое издание представлял?
– Он беседовал не со мной, а с Гутье.
– Может, и мне обратиться к этому вашему сотруднику?
– Его сейчас нет на месте: он ловит одного карманника.
– Возможно, тот человек обманул вас и на самом деле он вовсе не газетчик?
– А почем я знаю, что вы говорите правду?
Жозеф с оскорбленным видом предъявил удостоверение, которое ему выдал по его просьбе Изидор Гувье, хроникер «Пасс-парту».
– Ладно уж, – проворчал комиссар, вновь принимаясь за свою бороду, – скажу вам, что знаю, лишь бы вы оставили меня в покое. В пятницу 22 ноября около девяти часов вечера Луи Фортен, трактирщик из Карьер-Сен-Дени, прибежал в участок и в ужасе сообщил нам, что один из его клиентов отдал концы прямо в заведении. Я взял с собой двоих людей и прибыл туда. При виде жуткой гримасы, исказившей лицо покойного, я сразу заподозрил отравление. Тут возможны два варианта: либо самоубийство, либо убийство. Тело увезли на вскрытие, а бутыль с вином отправили на анализ. Результат уже известен, там был стрихнин. Луи Фортен на допросе нес сущий вздор: якобы Эварист Вуазен должен был встретиться с какими-то двумя женщинами, и это они передали ему бутылку москаде.
Комиссар громко расхохотался.
– Никогда не поверю, что трактирщик возьмет у кого-то бутылку вина, у него ведь есть свое. Луи утверждает, что те две девицы прислали ее Эваристу в качестве извинения за свое опоздание. Покопавшись в прошлом Фортена, мы обнаружили, что его уже задерживали за побои и членовредительство. Так что следствие склоняется в пользу версии убийства. К тому же, мадам Вуазен утверждает, что у ее супруга не было причин покончить с собой.
– Она живет здесь же, в Карьер-Сен-Дени?
– Вы что, собираетесь взять у нее интервью? – вскричал комиссар.
– Наши читатели должны знать все подробности.
– Не нравится мне это, но лучше я сам вам скажу, чем вы начнете расспрашивать всех подряд. Так вот, мадам Вуазен проживает на улице де Ла Грю. Что касается Фортена, то если он виновен, то ему не отвертеться. Дело ведь передали Аристиду Лекашеру.
– Инспектору Лекашеру?
– Да, его привлекли к расследованию вчера, когда версия самоубийства отпала, – неохотно признался комиссар. – А вы что, с ним знакомы?
– Только понаслышке.
– Поговаривают, что он получил должность благодаря своим связям, – буркнул комиссар.
«Мама, наверное, сказала бы, что эта лачуга до сих пор не развалилась только благодаря вмешательству Святого Духа», – подумал Жозеф, найдя по указанному комиссаром адресу странное сооружение из обломков кирпича, кое-как замазанных цементом, и кусков листового железа.
В дверном проеме появилась чумазая девчушка.
– Мели, кто там? – послышался визгливый женский голос.
– Какой-то месье, – ответила девочка.
На кухне пахло аппетитно. Мальчик, такой же грязный, как его сестра, не сводил глаз со сковороды, в которой что-то стряпала его мать, худая, изможденная, рано постаревшая женщина. Мальчик и женщина враждебно уставились на Жозефа. Паренек показал ему язык, а его мать отвернулась и продолжила свое занятие. Вскоре первый блин шлепнулся на тарелку.
– Кто вы такой, полицейский? Или еще один писака?
– Значит, журналист к вам уже приходил?
– Да, вчера днем, и задал мне кучу вопросов.
– А как он выглядел?
– Вы что думаете, я его разглядывала… Стервятники, вот кто вы есть! Оставьте нас в покое, моего Эвариста больше нет. Что будет с нами, со мной, с детьми, теперь, когда этот лентяй оставил нас? – Она налила новую порцию теста в сковороду и добавила: – Вы, что ли, будете нас кормить? Где же тогда ваша корзина с продуктами?
Дети захихикали, но, дождавшись второго блина, тут же забыли про гостя. Через несколько секунд их тарелки были пусты.
– Счастье еще, что соседи принесли нам яиц, муки и масла. На помощь старших детей я не могу рассчитывать!
Жозеф достал из кармана монету и положил ее на стол.
– Ух ты! Пять франков! – ахнула девчушка и протянула к ней руку, но мать опередила ее.
– Ваш муж часто посещал заведение Луи Фортена? – спросил Жозеф.
– Была б его воля, он бы там и ночевал! Да только Эварист был трусоват и ходил у меня по струнке! Если бы я в пятницу не прочитала то письмо…
– Какое письмо? – спросил Жозеф, вытаскивая из кармана еще две монеты по одному франку.
Мадам Вуазен ответила с неохотой:
– Я его сожгла. – Она прикусила губу. – Не хотела, чтобы муж встречался с этими потаскушками…
– Идой и Сюзанной, Сюзанной и Идой, – затараторили наперебой ребятишки.
– А ну, замолчите! – приказала им мать.
– Письмо было подписано этими именами? Поймите, мадам, это очень важно! Ведь в тюрьму посадили человека, который, возможно, невиновен!
– Вы о Луи? Да пропади он пропадом, этот жирный боров. Вечно прикрывал Эвариста, когда тот шлялся по бабам! Как бы там ни было, никаких доказательств нет, говорю же, письмо я сожгла!
Мадам Вуазен с вызовом смотрела на Жозефа.
– А другое оставила! – выкрикнул ее сын.
– Заткнешься ты, в конце концов, или нет?! – рявкнула она и взмахнула рукой, собираясь залепить мальчишке пощечину.
– А что, было еще и второе письмо? – Жозеф выгреб из кармана целую горсть мелочи и высыпал ее на стол.
Мадам Вуазен посмотрела на деньги и заорала на детей:
– Чтоб духу вашего здесь не было!
Оставшись с женщиной наедине, Жозеф заявил:
– Имейте в виду, у меня не осталось ни су. Либо вы скажете мне правду, либо я вернусь в участок и сообщу, что вы скрываете важную для следствия информацию.
– Что вы меня пугаете? Если мой рассказ напечатают в газете, результат будет такой же!
– Не беспокойтесь, я подам все так, что вы не будете замешаны в этом деле. У нас, у журналистов, есть свои источники информации…
Мадам Вуазен нахмурилась, сунула руку в карман фартука и извлекла оттуда мятый конверт.
– Вот это письмо. Я ведь не круглая идиотка, понимаю, что извещение от нотариуса надо сохранить.
– От нотариуса?
Жозеф в волнении заглянул в конверт: он был пуст.
– Вот паршивцы, они стащили письмо! – воскликнула женщина. – Ну, я им задам!
– Может, вы запомнили имя и адрес нотариуса? – не скрывая разочарования, спросил Жозеф.
Она пожала плечами.
– Да разве все упомнишь? Там было много всяких слов, я не стала вникать. Думала, вот Эварист вернется…
Она, казалось, только сейчас осознала, что муж не вернется никогда. Но это вызвало у нее не печаль, а озлобленность.
– Говорю же: это вылетело у меня из головы! Я, что, не ясно выразилась? Что вам еще от меня надо?! Явились сюда без приглашения и теперь требуете, чтобы я изливала вам душу?! А ну, убирайтесь!
Жозеф отошел от дома на несколько метров, когда услышал свист. Он обернулся и увидел детишек Вуазена, стоящих в тени крытого гумна. Он подошел к ним.
