Софонакс была настолько же гладка, здорова и красива, насколько морщинист и слаб Фардер Корам. Возможно, он был болен или же изувечен, но ходить он мог, только опираясь на две палки, и постоянно дрожал как осиновый лист. Однако ум у него был сильный и ясный, и Лира скоро полюбила его – и за обширные познания, и за твердость, с какой он ею руководил.
– Что значат эти песочные часы, Фардер Корам? – спросила она однажды солнечным утром, сидя в его лодке. – Стрелка все время к ним возвращается.
– Если приглядеться внимательнее, очень часто можно найти разгадку. Что это маленькое у них наверху?
Она приблизила лицо к алетиометру.
– Это череп!
– Так что он, по-твоему, может означать?
– Смерть… Это смерть?
– Правильно. Выходит, одно из значений песочных часов – смерть. Первое значение, конечно, – время, а смерть – второе.
– Знаете, что я заметила, Фардер Корам? Стрелка останавливается там, когда делает второй круг! На первом круге она вроде спотыкается, а на втором останавливается. То есть показывает второе значение, так?
– Возможно. А что ты у нее спрашиваешь, Лира?
– Я думаю… – Она запнулась, вдруг сообразив, что на самом деле задавала вопрос, хотя и безотчетно. – Я просто выбрала три картинки, потому что… Понимаете, я думала о мистере де Рёйтере… Я поставила стрелки на змею, на тигель и на улей – спросить, как у него идет разведка, и…
– Почему эти три символа?
– Я подумала, змея – это хитрость, она нужна разведчику, а тигель может означать, ну, знание, ты его как бы выпариваешь, а улей – трудолюбие, потому что пчелы все время трудятся; так что из труда и хитрости получается знание, и это как раз дело разведчика. Я поставила на них и придумала в голове вопрос, а стрелка остановилась на смерти… Вы думаете, он правду показывает, Фардер Корам?
– Что-то показывает, Лира. Не знаю только, правильно ли мы его понимаем. Это большое искусство. Хотел бы я знать…
Он не успел закончить фразу, его прервал настойчивый стук в дверь, и вошел молодой цыган.
– Прошу прощения, Фардер Корам, только что Якоб Хюисманс вернулся, он сильно ранен.
– Он был с Бенджамином де Рёйтером, – сказал Фардер Корам. – Что случилось?
– Не хочет говорить, – ответил молодой человек. – Пойдите к нему, Фардер Корам, он долго не протянет, у него кровотечение внутри.
Фардер Корам и Лира встревоженно переглянулись, и в следующее мгновение Фардер Корам уже ковылял на своих палках со всей быстротой, на какую был способен, а его деймон неслышно ступал впереди. Лира пошла за ними, подпрыгивая от нетерпения.
Молодой человек отвел их к лодке, стоявшей у свекольного пирса, и женщина в красном фланелевом фартуке открыла им дверь. Она посмотрела на Лиру с подозрением, и Фардер Корам сказал:
– Хозяйка, важно, чтобы девочка тоже послушала Якоба.
Женщина впустила их и отошла, а ее деймон, белка, продолжал молча сидеть на деревянных часах. На койке под лоскутным одеялом лежал человек, бледный и мокрый от пота, с мутными глазами.
– Я послала за врачом, Фардер Корам, – дрожащим голосом произнесла женщина. – Пожалуйста, не волнуйте его. Он ужасно мучается. Всего несколько минут назад сошел с лодки Питера Хоукера.
– Где сейчас Питер?
– Швартуется. Это он велел позвать вас.
– Правильно. Якоб, ты меня слышишь?
Якоб, не повернув головы, посмотрел на Фардера Корама, который сидел в шаге от него, на соседней койке.
– Здравствуйте, Фардер Корам, – тихо сказал он.
Лира взглянула на его деймона. Это был хорек, он лежал очень тихо возле его головы, свернувшись клубком, но не спал, глаза у него были открыты и так же мутны, как у Якоба.
– Что произошло? – сказал Фардер Корам.
– Бенджамин погиб. Он погиб, а Герард в плену.
Голос у него был хриплый, а дыхание прерывистое. Когда он умолк, его деймон распрямился с мучительным усилием и лизнул его в щеку. Это придало ему сил, и он продолжал:
– Мы проникли в Министерство теологии, потому что один из пойманных Жрецов сказал, что там их штаб, оттуда исходят все приказы…
Он снова умолк.
– Вы захватили каких-то Жрецов? – спросил Фардер Корам.
Якоб кивнул и скосил глаза на своего деймона. Деймоны обычно не разговаривали с чужими, но иногда это случалось, и сейчас он заговорил.
– Мы схватили трех Жрецов в Клеркенуэлле и допросили их: на кого они работают, откуда получают приказы и так далее. Они не знали, куда увозят детей, сказали только, что на Север, в Лапландию…
Он замолчал, чтобы отдышаться, его маленькая грудь часто вздымалась.
– И эти Жрецы сказали нам про Министерство теологии и лорда Бореала. Бенджамин сказал, что они с Герардом Хуком проникнут в министерство, а Франс Брукман и Том Мендхем должны пойти и разузнать о лорде Бореале.
– Им удалось?
– Мы не знаем. Они не вернулись. Фардер Корам, обо всем, что мы делаем, они будто знали заранее. А Франс и Том пошли к Бореалу и как в воду канули.
– Вернемся к Бенджамину, – сказал Фардер Корам, увидев, что Якоб закрыл глаза от боли и задышал еще тяжелее.
Деймон Якоба встревоженно и жалостливо пискнул, женщина сделала два шага к раненому, прижав ладони ко рту; но она ничего не сказала, и деймон слабым голосом продолжал:
– Бенджамин, Герард и мы подошли к министерству возле Уайтхолла, отыскали боковую дверцу, не очень строго охранявшуюся, и мы остались наблюдать снаружи, а они вскрыли замок и вошли. Через какую-нибудь минуту мы услышали крик ужаса, вылетел деймон Бенджамина, позвал нас на помощь и снова влетел. Мы вынули нож и побежали за ним. Но там было темно, метались какие-то дикие, страшные тени, раздавались непонятные звуки; мы бросались туда и сюда, но раздался шум наверху, испуганный крик, и Бенджамин со своим деймоном упали с высокой лестницы, деймон хлопал крыльями и теребил его, хотел поднять, но напрасно – они рухнули на каменный пол и тут же умерли.
А Герарда мы так и не увидели, наверху раздался вой, это был его голос, и мы от страха и неожиданности не могли пошевелиться, а потом сверху прилетела стрела, вонзилась нам в плечо и прошла глубоко до…
Голос деймона совсем ослабел, а раненый издал стон. Фардер Корам наклонился и осторожно поднял покрывало: из плеча торчал оперенный хвост стрелы, вокруг масса запекшейся крови. Стрела вошла так глубоко в грудь несчастного, что снаружи торчало всего сантиметров пятнадцать. Лире стало плохо.
С пирса донеслись голоса и звук шагов. Фардер Корам выпрямился и сказал:
– Это врач, Якоб. Подробнее поговорим, когда тебе полегчает. – Перед тем как выйти, он пожал плечо женщине.
