– Где Серега? – спрашивал он у каждого.
– Скоро вернется, – отвечали одни.
Другие, не выдержав, объясняли:
– Погиб Сергей. Сходи, если хочешь на могилу, посиди, успокойся.
Валентин налил ему полкружки разбавленного спирта, хотел, чтобы Антон поспал. Но тот продолжал бродить, затем полез в орудийную башню и заявил, что будет ждать здесь Сергея. Ремонтники, которым он мешал, пытались его вытащить. Антон отчаянно упирался, кого-то ударил. Не смог успокоить его и санитар Максим Скворцов. Тогда Антона связали и отправили в санбат.
Пока стояли на ремонте, Костя почти каждый день встречался с Надей, ходил ее провожать. Вечера были уже холодные. Они нашли уютное место в сарае с сеном и целовались, накрывшись шинелью.
В один из вечеров дело зашло далеко. Одурев от поцелуев, Надя тяжело дышала и ахала. Костя неумело пытался ее раздеть. Расстегивал пуговицы, крючки, разглядел в темноте белый живот и стал торопливо снимать остальное. Уже потянул все вниз, ощупывая удивительно мягкие бедра, но девушка вдруг опомнилась, отскочила.
– Костя, милый. Нельзя… не надо, – лихорадочно повторяла она, приводя в порядок одежду.
– Почему? Ты меня не любишь?
– Нельзя… нельзя, – продолжала бормотать девушка. – В другой раз. Боюсь я…
– Другого раза может не быть! – выкрикивал распаленный парень. – Скоро опять переправа. В десанте сколько ребят побило. Кто знает, сколько мне жить осталось?
– Ну, правда, мне надо решиться, – сбивчиво, совсем по-детски объясняла Надя. – Вдруг я забеременею? Знаешь, как мама ругаться будет.
– Ну, и нечего тогда время тянуть! – разозлился Костя, закуривая самокрутку. – Ты для кого себя бережешь?
Надя заплакала, быстро целовала Костю, тыкаясь в щеки мокрым лицом.
– Ну, не сердись.
Понемногу оба успокоились, и Надя заторопилась домой. Дальше пошли события, когда встречаться стало некогда.
Ремонтную базу собирались переводить в затон у поселка Красная Слобода. Со дня на день ждали морозов. Заканчивали ремонт судов, обшивали листами металла носовую часть буксира, который должен был стать ледоколом.
Небольшой, в длину не больше катера, буксир был шире, имел мощный двигатель. На него установили 76-миллиметровую зенитную пушку и пулемет «максим» на тумбе. Командование приказало выделить несколько артиллеристов и пулеметчиков.
На катера пришло пополнение, людей теперь хватало. Требовались добровольцы. Яша Лученок, старый товарищ Кости, в свое время учился на артиллериста и вызвался одним из первых, с условием, что его поставят на орудие. Набрали еще специалистов. «Верный» стоял на ремонте неподалеку от ледокольного буксира, но катера тоже собирались переводить ближе к Волге, так как Ахтуба покрывалась льдом раньше.
– Яшка, зачем? – спрашивал Костя. – Ну куда ты лезешь? Мужиков в семье не осталось, а ты в самое пекло хочешь попасть. Как лед пойдет, твой буксир везде вперед гонять станут.
– Зато я по фрицам стрелять буду, – упрямо твердил Яша Лученок. – Отец с братом пропали, мать от бомбы сгорела, сеструху сволочи-фашисты искалечили. А я по трюмам ползаю, грязь собираю. Буду заряжающим или наводчиком.
– Эх, Яшка, – только и покачал головой Костя.
Бесполезные слова. В принципе мало разницы – буксир или бронекатер. И те и другие под огнем, как баркасы, сейнеры и прочие суда. Разве что видеться теперь реже будут.
Пришли письма. Костя читал расплывшиеся от влаги строки, написанные химическим карандашом. Приветы от близких, вести о друзьях и соседях. Об отце по-прежнему ничего известно не было – пропал человек с концами.
«Я уже примирилась, – писала мать. – Береги только ты себя. Столько похоронок приходит, что я со страхом на почтальона смотрю. Женька Сиротин, наш сосед, закончил летную школу. Помнишь, ордена мечтал получить, фашистов сбивать? Погиб где-то в ваших краях в начале осени. Говорят, убили его чуть не в первый день. Тетю Машу мне очень жалко, плачет и ходит сама не своя. У твоей бывшей невесты Натальи мужа тоже убили. Подходила ко мне, про тебя узнавала. Я ей отвечаю, мол, не спрашивай, Наташа. Скажу, что ты живой-здоровый, а Бог рассердится. Не хочу его гневить и боюсь сглазить. Береги себя».
Встретились со старым приятелем Яшей Лученком. Тот был всем доволен. И тем, что он артиллерист на ледоколе, и полученным из дома письмом. Нашелся один из братьев. Не писал долго, потому что лежал в госпитале. Сейчас, как ограниченно годный, назначен ездовым.
– Это же не фронт! – восклицал Яша. – Живой братуха. И у Аньки дела ничего.
Семнадцатилетняя сестра Аня сообщала, что вышла замуж за инвалида из госпиталя, в котором подрабатывала. Он, правда, без ноги и старше ее лет на десять, но человек обстоятельный, лишился прежней семьи и к Ане относится хорошо.
«Мне выбирать нечего, – писала сестра. – Сам знаешь, лицо обгорело и руки нет. А тут человеку по душе пришлась, жду от него ребенка».
– Молодец девка, – продолжал радоваться Лученок. – Ничего, что без ноги, далеко не убежит.
И заливался смехом. Веселый парень Яша. Принес снова фляжку вина, выпили, поговорили. Скоро ли еще встретятся, неизвестно.
«Верный» уже заканчивал ремонт, когда немцы устроили налет на базу. В то утро хорошо подморозило, затон покрылся тонким льдом, который разбивали двигавшиеся взад-вперед суда. Как часто случалось, самолеты налетели утром, едва рассеялся туман. Немецкое командование решило не поскупиться – со стороны Волги шли шесть двухмоторных «Юнкерсов-88» в сопровождении четырех истребителей «Фокке-Вульф-190», тоже имевших на борту бомбы.
Первыми сбросили с пикирования свои «пятидесятикилограммовки» «фоккеры», стремительно пронесшиеся на высоте трехсот метров. Одновременно они вели огонь из пушек и пулеметов. Быстрая скорость позволила им уйти безнаказанно из-под пулеметных очередей и снарядов зенитных пушек. Разбило прямым попаданием причал вместе с краном, загорелся баркас, прошитый зажигательными снарядами.
Костя с утра находился на своем посту, успел дать несколько очередей, но, кажется, промазал. «Юнкерсы» с высоты метров восьмисот стали сбрасывать «стокилограммовки». Загрузились они под завязку, и бомбы летели пачками.
Только вчера на базу перегнали еще один буксир для переделки в ледокол. Бомба накрыла его близким попаданием, проломила борт, и буксир стал быстро погружаться в воду. Взрыв разметал слесарную мастерскую, вспыхнул дебаркадер. Люди бежали в лес, спасаясь от бомб. На глазах у Кости взрыв разнес широкий трап, по которому убегали рабочие, в том числе женщины. Обломки массивных досок раскидало в стороны вместе с телами людей.
На берегу горело что-то еще. Косте показалось, что он видит Надю, которая работала в одной из мастерских. Фонтан ила и воды взметнулся метрах в тридцати от катера. «Верный» повалило на борт огромной волной. Затем он снова встал на плоское дно, а Костя, ударившись о края люка, провалился вниз.
– Огонь! Заснули, что ли? – кричал из рубки мичман Морозов.
– Сейчас, – отозвался Костя. – Меняем ленты.
Неподалеку снова грохнуло, на палубу упал и разбился на мелкие части большой кусок земли со льдом. Вести огонь из крупнокалиберных пулеметов на расстоянии восьмисот метров бесполезно. Бомбардировщик на таком расстоянии пулей не возьмешь. Но трассы, присоединяясь к разрывам снарядов, мешали «юнкерсам» вести прицельное бомбометание.
Если первая тройка бросила бомбы довольно точно, то вторая попала в облако разрывов. Вела огонь зенитная батарея из леса, часто и звонко отдавались выстрелы из пушки, установленной на буксире. Там уже находился в составе расчета Яша Лученок.
Во время ремонта кормовой башенной установки увеличили вертикальный угол обстрела, и «трехдюймовка» «Верного» тоже бегло выпускала снаряд за снарядом.
«Юнкерс» ударило в нижнюю часть фюзеляжа рядом с хвостом. Через какие-то секунды после взрыва пробоину расширил встречный поток воздуха. Киль вместе с обломком фюзеляжа встал вертикально, затем отвалился, и самолет, входя в штопор, стремительно понесся вниз.
Двое летчиков успели выпрыгнуть, раскрылись парашюты, но по обоим дружно ударили пулеметы, стреляли даже из карабинов. Костя тоже подвел прицел под темную фигуру пилота. Дал одну, вторую очередь, но снизу, из рубки, кричал Морозов:
– Пусть себе летит. По самолетам бей!
«Юнкерс» с грохотом обрушился в лес, поднялось черное грибовидное облако, какое бывает, когда взрываются баки с бензином. Остальные бомбардировщики, прибавив скорость и набрав высоту, повернули к правому берегу.
Последствия вражеского налета были тяжелые. Ремонтная база горела в нескольких местах, на берег сносили убитых и раненых. Их оказалось более тридцати, в том числе многие квалифицированные рабочие. Сгорела сварочная мастерская, одна из наиболее важных для ремонта кораблей.
Склад деревообделочного цеха, где хранился запас досок, фанеры, банки с олифой, полыхал огромным костром. Хорошо, что уцелел сам цех с токарными станками и циркулярными пилами. Этот цех ремонтировал деревянные суда, которые получали больше всего повреждений: выгорали палубные надстройки, осколки дырявили борта и спасательные шлюпки.
