сербский царь, при вступлении своем на престол, принимал название Стефана, что означает на греческом языке венчанного. Не Стефаном ли Вункановым, который воздвиг Морачский монастырь, как свидетельствует собственная его грамота, найденная мною в монастыре и которого находится здесь несколько памятников?
Когда мы были на высоте более пяти тысяч футов от горизонта воды, пошел сильный снег: это было 14 августа. Тропа исчезла и надо было подыматься ввысь по осыпям и выдавшимся камням; в обыкновенной европейской обуви нечего и думать идти далее, но в черногорских опанках нога удерживалась везде, где только находила точку опоры под собой. На этой высоте мы еще видели растительность, хотя довольно скудную, и то с полуденной стороны гор; на пути же нашем от катуня, мы встречали следующие растения: achillea clavennagentiana crispota, которую черногорцы употребляют от так называемой ими боли сердца, gentina verna, senecio rupestris, polygonum viviparum, astera mellas, linaria vulgaris, cerastium grandiflorum, scorzonera purperea, geranium sanguineum, saxigrafa aizoides, hypericum montanum.
Яркая зелень начинала пробиваться на долинах Кома, цветы чуть возвышались от земли своими стеблями; они были чрезвычайно мелки и без запаха, зато ярки и блестящи.
От самого катуня заметно сланцеватое сложение покатостей Кома; далее, в тех местах, где бока его гораздо более обнажены, можно заметить, что формация хлоритового сланца, перемежающегося с тальковым сланцем, находится преобладающей; прослойки полевого шпата прорезывают ее только в некоторых местах; вершину, или пик Кома составляет доломит. В отторгнутых кусках мы находили слюдистый сланец, известняк выдавшимися сопками и глыбами; далее, в осыпях, куски гранито-сиенита, также зерна грубой горной венисы, а близ Берскута, в известняке, кристаллы серного колчедана.
По мере приближения нашего к вершине пика, туман становился гуще и гуще и мы не могли отличить предметов в нескольких шагах от себя; путь был круче, зато мы не грузли в снегу, как было ниже; уносимый ветром снег не держится здесь и среди зимы. Когда взошли мы на вершину (не самую высокую, которая недоступна), полдневное солнце прорвало темноту, и нам представилась чудесная картина. Еще толстый свиток туманов развертывался у ног наших с северной стороны и прикрывал Албанский край, но далее, за ним лежала бесконечная равнина, где взор не находил преграды: с высоты Кома, она казалась падью; только передняя часть ее пестрела кое-где возвышенностями и едва заметными на горизонте предметами; далее и в подзорную трубку нельзя было ничего различить; эта равнина, эта падь была Сербия, отстоящая за полтора дня пешего пути отсюда. На западе, чуть-чуть синелось море, но более яркою полосою отделялось озеро Скутари, и Дормитор, один во всей окрестности, которого доломитовый пик мог состязаться высотою с Комом, Дормитор горел на солнце своею снежною главицей. В Черногории, Ловчин господствовал над всеми горами. К югу тянулись отроги Кома, известного под именем Малого, или Кучского Кома, и за ними Проклятые горы; на юго-востоке синелся Шар.
Оба берега реки Морачи, в Черногорских границах, (далее мне неизвестно), состоят из наносных конгломератов, обрывистых, толщиною местами до 10 и более саженей, покоющихся большею частью на известняках или отверделых глинах; известняк разных видов, доломит и известковый шпат, первый по преимуществу, составляют эти конгломераты. Нередко встречается миндально-каменный спилит (Mandelsteinartiger Schalstein). На левом берегу Морачи, у Златицы, распространен особенно вонючий известняк. Горы Поликвицы, отделяющие нахии Белопавличи и Пипери, тянутся почти прямолинейно на север; их разрушенные глинистые сланцы пересекаются в разных местах прослойками кварца, нередко агатового, и выдавшимися гребнями доломита, тут же, в виде отторгнутых горных пород встречались куски халцедона, а в самом глинистом сланце нередко хиастолит и роговая обманка. Близ Морачского монастыря попадались куски мелкозернистого песчаника, окрашенного медною зеленью.
Остается присовокупить результаты исследований местонахождения золотоносных россыпей и руд других металлов. В первом случае, подробное описание края разрушает все надежды; что же касается до названия «Златицы», введшего в некоторое заблуждение, то не говоря о множестве названий подобного рода в окрестном краю, должно упомянуть только об известных в древности Mons aureus (ныне Мосор) в Далмации, близ развалин Солоны, возбудивших многие тщетные поиски в новейшее время.
Некоторые куски песчаника, окрашенные медною зеленью, и другие признаки подают надежду к отысканию медных руд.
Богатые железные марганцевые руды найдены в Цернической нахии, близ Болевичей; они залегают то гнездами, то пластами в мелкозернистом песчанике и содержат от 30 до 40 процентов. Охристые железные руды находятся в окрестностях Струбицы, недалеко от турецкого города Никшичи; там же, в виде гнезд, железистые глины. Буро-железный камень близ Берскута. Красная железная руда в Белопавличи; некоторые ее куски, по пробам, оказались чрезвычайно богаты. Вообще, в обработке железных руд, Черногория, отчужденная от всякой промышленности и всех ремесел, могла бы развить много деятельности, но ее географическое положение, более чем недостаток собственных средств, мало подает к тому надежды.
Окончив общий геологический очерк Черногории, мы должны заметить для тех, которые захотели бы иметь более точное понятие об этом предмете, что ученый французский геолог Буэ, описал прилегающие к Черногории страны с восточной стороны в виде дополнения к моей статье, прежде этого напечатанной с некоторыми изменениями[32]. Вскоре после того, для связи и дополнения этих двух статей было сделано мною геологическое описание Далмации и несколько описаний частных кряжей Черногории.
Рис. 3. Карта Черногории, 1838 г. Составлена Ковалевским [9].
Рис. 4. Карта Черногории (Црна Гора, Monte-negro, Кара-даг), 1838 г. Петрографический очерк [7, С. 426].
Жизнь и смерть последнего владыки Черногории и последовавшие затем события
(Писано в 1854 г.)
Мы взошли на Ловчин. Громкий говор и беспрестанные выстрелы смолкли. Все обратились к Цетинскому монастырю, который лежал впереди нас, глубоко в долине, и перекрестились… Так было и прежде, пятнадцать лет тому назад! Отчего же не те чувства волновали меня, не те мысли теснились в голове моей, не так билось сердце? А Черногория все та же лежала передо мной, как остывшее в минуту гнева, взволнованное море; только вид ее на этот раз был особенно суров, угрожающий; занесенная снегом, она была безмолвна, как будто смерть пронеслась по ней и прикрыла ее своим саваном. Вершина Ловчина висела мрачной, недоступною над этой громадою разбитых, разбросанных, наваленных в беспорядке одна на другую гор, и само Скутарское озеро, такое живописное, так приветно улыбавшееся прежде среди зеленых берегов и в семье своих цветущих островов, теперь вырезывалось на горизонте холодною сабельной полосой, несколько приподнятой к стороне Черногории. Вдали подымалось из массы снегов какое-то
